Вот и мы говорим о том же самом. И говорим об этом на языке действия. Инициатива есть. И это очень важно, как в случае, если она будет поддержана (чего, конечно, бы хотелось), так — в меньшей степени, но тоже важно — в случае, если это не будет поддержано. Потому что жизнь не кончается ни декабрьскими, ни мартовскими выборами. В любом случае, давайте это обсуждать. Много говорится о том, что мы ничего не обсуждаем или занимаемся какими-то не теми вопросами. Вот это политическая злоба дня.
Теперь я могу перейти к другой теме. Последняя передача «Исторический процесс», на которой выступал Анатолий Чубайс, привлекла особое внимание. Много задается вопросов по поводу того, что произошло с голосованием. Я не любитель болтать по таким вопросам. Если возникнет острая необходимость, я дам твердый и конкретный ответ — какие фальсификации и как осуществлялись в ходе этого голосования. В каком объеме, какими методами, с каких терминалов.
20 лет руководимая мною организация занимается разного рода аналитикой. Если бы мы не научились твердо опознавать, что именно происходит в подобных случаях, мы бы давно уже ушли с политического рынка и из политической жизни страны. Про то, что случилось тогда, в тот день, я знаю все.
И мы понимали, что такие попытки, не просто дискредитирующие наших противников, а как-то очень девальвирующие их, выявляющие в них, мягко говоря, инфантильное начало, будут предприняты.
Сами мы никогда и ни при каких обстоятельствах ни до чего подобного опускаться не будем. Это не просто наше категорическое решение — это краеугольный камень во всем, что касается нашего отношения к информационной войне. За пределами существующих правил действовать нельзя.
В тот прискорбный день, 26 октября 2011 года — в день выхода очередного «Исторического процесса», — наш противник решился на этот способ действий и потерпел фиаско.
Поэтому он опозорился трижды. Потому что решился на эти действия. Потому что осуществлял их, как дите малое, неразумное, под гогот всей страны. И потому что считал, что он добьется хотя бы тактического выигрыша (пусть и ценой стратегической самодискредитации). А он ничего не добился. Ничего. Он получил такой же разгром, несмотря на все, что он вытворял.
Почему произошел этот исторически важный для нас разгром? Потому что к моменту, когда он был осуществлен, мы уже были. Мы были субъектом, способным действовать. То, что противник будет действовать так, нам было понятно. И мы послали месседж всем нашим сторонникам: «Действуйте только законным и достойным образом. Сражайтесь в белых перчатках. Но вы можете, сражаясь в них, по законам этой телевизионной игры, а не за рамками этого закона, как наш противник, побеждать, потому что вы народ. Вы большинство. Так же, как сейчас во всем мире идут шествия под лозунгом „Нас 99%!“, мы можем сказать: „Нас 89,7%“. Мы убедились в этом. Вы — большинство. Вы — народ, стоящий на своей родной земле твердо, двумя ногами. А жалкие противники, которые пытаются чего-то там добиться, выходя за рамки правил, чужие. У них земля горит под ногами. Поэтому вам не надо им уподобляться и не надо рыдать по поводу того, что вы не обладаете их жалкими и смрадными возможностями. Вы свои возможности осуществляйте. Свои».
Один мой знакомый в ходе голосования начинает мне звонить: «Что происходит?!! Мировой заговор!»
Я говорю: «Что ты мне орешь в трубку про мировой заговор? Ты мужик или баба? Ты лучше проголосуй по телефону».
Через 20 минут он звонит снова: «Ну, вот видишь… Всё, мы побеждаем!»
Я говорю: «Побеждаем — не побеждаем… Твои друзья и знакомые все голосуют или не все? Давай, чтоб все голосовали! Честно, но чтобы все».
Он мне орет в трубку уже вполне мужским голосом, а не голосом истерика: «Что значит все — не все? У меня все голосуют: и тетка, и братья, и кто-то еще… Только собака не голосует, потому что не может».
Я ему в ответ: «И собаку научи!» Что с моей стороны было неправильно. Но я шучу. Я ему этого не сказал.
Итак, наша задача на сегодня и в будущих боях очень простая: им хочется песен — они их получат.
Мы хотим привлекать других людей к своей борьбе? Вот мы их и должны привлекать — бескорыстно, благородно — так, как мы умеем. Так, как это делается, когда правда у тебя за спиной. Правда! Надо поверить в свою правду до конца.
Они применили все жалкие, шулерские методы, все эти детские кувыркания, а в итоге открыли рот, увидев, как народ реагирует на их фокусы. И они получили всё: и активизацию наших сторонников, и активизацию сторонников Жириновского, и активизацию людей, просто возмущенных их низостью, потому что вся страна всё поняла. Не могла не понять.
Но никогда мы не могли бы организовать даже такое сражение, если бы не было (и здесь я перехожу к главному) уже создано ядро нашей организации. Ядро создано. Создано Школой, создано постоянным диалогом нашего Политического центра и регионов, создано поездками по стране, конференциями и всем прочим. Ядро создано. И оно уже может стать штабом информационной войны.
Когда мне все время говорят: «Где демократия, сетевые структуры, гибкость?» и так далее… Поверьте, я очень люблю демократию, очень не люблю деспотию, как любой нормальный человек. И прекрасно понимаю, что современные структуры должны быть гибкими. Я теорию разного рода сетевых структур знаю не хуже тех, кто их восхваляет.
Сетевая структура — это «Оккупируй Уолл-стрит». Вот это сейчас сетевая структура. Знакомые мне люди из Канады — неплохая фирма, занимавшаяся антирекламой и прочим, — запустили импульс. Он получил фантастический отклик по миру. Но сделать-то этот мир ничего не может.
Люди выходят, кричат, что их 99%. Они ошарашили весь мир. Они заставили поддержать их и Обаму, и Сороса, и Гора, и бог знает кого. Мир трясет. Но у людей нет единого языка. Нет ядра. Нет мировоззрения. Мир подходит к 2017 году, который очень будет напоминать 1917-й. Но если тогда это ядро было — марксистское, коммунистическое, социалистическое, — и так получилось, что оно оказалось успешным на территории России, и вспыхнул этот красный огонь, и мир действительно стал другим, то в 2017 году может оказаться, что есть только эта диффузия. А диффузная система беспомощна.
Вопрос не в том, что хочется командовать. Вопрос в том, что диффузные системы беспомощны. Они могут что-то раскачивать, но они не могут ничего делать. Сетевые структуры, действовавшие на площади Тахрир и так далее, обернулись «Братьями-мусульманами». Они и действовать могли, потому что были «Братья-мусульмане», а к ним было подключено очень многое.
Нет систем без ядра. Нет эффективных систем борьбы без ядра. Ядро должно быть. А вот если будет только ядро — это будет жестко-директивная система. Это будет секта, Орден. И ничего больше.
Поэтому вокруг ядра должны существовать на разных орбитах разной степени отдаленности другие структуры, связанные с этим ядром (а также друг с другом) разной степенью связей. Вот тогда система на периферии будет обладать необходимой гибкостью, а в ядре будет обладать необходимой жесткостью. В ядре будет очень большая жесткость, на периферии — гибкость. А если вы будете в среднем искать, какую надо по системе получить гибкость или жесткость, то никогда не найдете правильный параметр, потому что его просто нет. Более того, жесткость, плотность, консолидированность в ядре только и позволяет удерживать всю периферию в гравитационном (или магнитном, это уж как вы хотите) поле этого ядра.
Если ядро не оказывается жестким — конец, нельзя удержать все это в его поле.
Вот что мы пытаемся строить. Поэтому в ядре будет глубокая мировоззренческая общность и железная дисциплина.
И каждый, кто питает иллюзии по поводу того, что он тут кого-нибудь с кем-нибудь разведет и погреет руки у идеологического огня, перехватывая какие-то политические инициативы и пр., пусть оставит свои иллюзии в известном отхожем месте. Этого не будет. В ядре все будет происходить как в железной когорте единомышленников. А вот на периферии все будет происходить как угодно: на любой степени отдаленности, с любыми степенями несогласия. Кроме того, даже в этом железном ядре единомышленников всегда, пока я жив, будет абсолютно свободная идеологическая дискуссия. Абсолютно свободная.
У православных есть какие-то вопросы к тому, что мы делаем? Мы готовы к широчайшей идеологической дискуссии: к теологической, мировоззренческой. Мы позовем лучших авторитетов церкви. Мы докажем свою правоту. Мы докажем, что в мире действительно существует то, о чем мы говорим, что в нем есть левая хилиастическая церковь и есть правая, черная, гностическая. Что они есть, что они противостоят друг другу, что они противостояли друг другу в истории всегда. Что есть теология освобождения в Латинской Америке, а есть крайне правые. Есть социалистические христиане, а есть интегристы. Что это всегда было и будет. И что за этим стоят метафизические модификации, причем важнейшие.
