Иваново: Вот незадача – попала сама под раздачу
Когда Путин осматривал ткацкий цех, один из западных журналистов, аккредитованных в Кремле, воспользовался случаем и, когда мимо него проходил президент, попытался задать ему вполне невинный вопрос.
Однако когда Путин отошел, на журналиста накинулся разъяренный кремлевский пресс-секретарь Громов и принялся орать на весь цех:
– Как вы посмели! Вы что, правила не знаете?! У нас тут несанкционированных вопросов не задают! Еще раз так сделаете – и вылетите отсюда! Мы с вами не будем работать!
Надо пояснить, что несанкционированными вопросами в кремлевском пуле с момента прихода Путина к власти стали называться абсолютно все вопросы, которые не были заранее одобрены или даже составлены и розданы журналистам самим президентским пресс-секретарем.
Громов смотрел на иностранного лазутчика как удав на кролика, и тот уже явно морально приготовился к тому, что это – его последняя поездка с российским президентом.
Но тут Громов случайно обернулся и увидел, что у него за спиной стою я и все вижу и слышу. Во мгновение ока он сообразил, что меня как опасного свидетеля этой некрасивой сцены нужно срочно хоть чем-то нейтрализовать.
Лицо Громова моментально приняло фальшиво умильное выражение, и он заискивающе обратился ко мне:
– Леночка, а ты не хочешь задать вопрос Владимиру Владимировичу? Вашу газету не интересует, случайно, когда на телевидении появятся предвыборные ролики Путина?
Как назло, это действительно интересовало мою газету, и я согласилась. И, таким образом, на себе испытала весь механизм появления заказных вопросов во время так называемых пресс-конференций Путина.
Собрав брифинг прямо в цеху, Громов пустил туда всех приехавших газетчиков и телекамеры, но из всей толпы начал выхватывать только тех, чьи вопросы были им же самим заготовлены. В том числе – и меня. Ответ Путина тоже оказался явной домашней заготовкой: он заявил, что не намерен наравне со всякими прочими кандидатами в президенты участвовать в дискуссии на тему: что лучше – Сникерсы или Тампаксы.
Однако вступив на скользкую тему женских тампонов, Путин сильно рисковал. Потому что дело происходило как раз накануне Женского дня 8 марта. И я, конечно же, не удержалась оттого, чтобы слегка просветить Владимира Владимировича со страниц газеты Коммерсантъ насчет женщин. Например, что, если он случайно не в курсе, то для каждой постсоветской женщины Тампакс – это главное (если не единственное) ощутимое достижение демократии. И что если любую россиянку поставить перед выбором Тампакс или президент, то она не задумываясь проголосует за первое.
Потом я еще долго пожинала лавры славы среди западных журналисток, которые, как известно, слегка больны на голову феминизмом и поэтому приняли мою статью за гимн женской эмансипации.
Воронеж: Не взлетим, так поплаваем!
Побывав вместе с Путиным на Воронежском авиационно-стоительном предприятии со звучным грузинским именем ВАСО, я, совершенно неожиданно для себя, поняла, что есть только один-единственный способ реформировать нашу страну. Могу поделиться рецептом с правительством. Записывайте: ВЗОРВАТЬ ВСЕ СОВЕТСКИЕ ЗАВОДЫ. А деньги, которые сейчас тратятся на их содержание, заплатить бывшим рабочим для переквалификации и трудоустройства на новые, эффективные рабочие места.
Сейчас объясню, почему это откровение снизошло на меня именно благодаря грузину Васо. Дело в том, что только проехав вместе с Путиным по стране, я воочию увидела, что же такое – наша экономика. Вернее, – наш бюджет. Вот кто-нибудь понимает, куда тратятся наши бюджетные деньги? Нет? А вот я теперь – да.
На заводе ВАСО, пока Путин, как всегда, опаздывал, я гуляла по огромному пустынному ангару и залезала на одинокие самолетики, которые там выставлены. И на одном лайнере, – который мне показался обычным задрипанным рейсовым самолетом советского образца, – я случайно встретила механика, который назвался Дмитрием и принялся изливать мне душу.
– У нас уже пять лет нет ни одного заказа. Последний раз Ельцин, когда здесь был, обещал нам дать госзаказ на постройку президентского самолета. А потом он его не выкупил, и у нас даже денег не хватило, чтобы его достроить. Так и стоит… Никому наши самолеты уже не нужны, никто их у нас не купит – я вам как механик говорю: они не только морально, но и технически устарели…
– А что же вы здесь тогда вообще делаете, раз пять лет ни одного заказа не было?
– Ну… Как что… Подкрутить, подвертить где чего… Проверить… Да я почти и не работаю здесь – так вот – сегодня позвонили, вызвали… Я подрабатываю все время. Потому что зарплату я здесь вообще нищенскую получаю – две тысячи рублей с небольшим… А на стороне я баксов триста спокойно в месяц делаю…
– А директор ваш сколько, интересно, здесь получает?
– Ха! За него не беспокойтесь! Знаете, какая у него дача! Вам и не снилось!
Я была просто потрясена: этот механик сам признается, что абсолютно ничего на заводе не делает, но тем не менее получает зарплату. Нищенскую, но зарплату. Более того – он признается, что и весь его завод ничего не производит уже 5 лет! А сколько еще заводов-убийц за каждым закоулком нашей необъятной родины с ножом притаилось и за родным караваем охотятся? Так весь бюджет и сжирают. И когда депутаты в Думе кричат о необходимости дотаций для поддержки отечественного производства и требуют дать новые госзаказы заводам, то они должны честно признаться, что хотят оплатить из кармана налогоплательщиков ровно те никому не нужные устаревшие самолеты, о которых говорил мой искренний воронежский приятель Дмитрий.
В таком случае, дорогой Васо, нэ дешевле ли будет стране скинуться на несколько сотен килограммов тротила, чтобы ликвидировать эту бездонную прорву навсегда и начать заново создавать в России реальное, нужное, эффективное производство? Ну, Васо, – будь мужчиной! – беседовала я с виртуальным воронежским грузином, разгуливая по цехам. Однако Путин, явившийся на завод как раз в тот момент, когда я уже почти было уговорила Васо самоликвидироваться, спутал мне все карты. Он тут же пообещал авиационщикам выкупить у них президентский самолет и дать новые госзаказы.
– Вот глава Аэрофлота об этом позаботится! – заявил Путин и ткнул пальцем в стоявшего поодаль ельцинского зятя Валерия Окулова, который был явно не рад такому соцобязательству, но покорно закивал.
Тут в окружавшей Путина свите у меня неожиданно появился идейный сообщник:
– Да на помойку эти самолеты нужно, чтоб не мучиться… – пробурчал какой-то представительный мужчина себе под нос.
– Ой, простите, а вы – кто? – радостно переспросила я.
– А я – хозяин Трансаэро, Плешаков моя фамилия… Мы вот, например, давно в лизинг несколько боингов взяли – там и начинка отличного качества, и салоны современные. А по деньгам – гораздо выгоднее получается, чем аэрофлотовские тушки и илы возить. Они же уже морально устарели лет на двадцать! Вам, случайно, не приходилось летать на трансаэровских боингах?
Я сказала, что приходилось, и откровенно призналась, какая именно деталь в его самолетах привела меня в наиболее буйный восторг:
– Туалеты! Ну откройте секрет: ну вот как вам удается добиваться от ваших унитазов, чтобы они ревели как звери и всасывали воду с такой офигительной скоростью?!
Тут в разговор вступила Елена Дикун и в красках поведала главе Трансаэро, как, когда мы вместе летели на боинге его компании (обычным рейсовым самолетом, в Европу, на какой-то саммит, к дедушке Ельцину), я щедро делилась с коллегами своим открытием: открывала настежь дверь в туалет, заходила туда, спускала воду и требовала от всех послушать, какой суперский звук!
С Плешаковым просто истерика случилась от хохота. На нас уже стали оборачиваться и шикать путинские чиновники, чтобы мы не заглушали президента. А отсмеявшись, хозяин Трансаэро честно мне признался:
– Вы не поверите: со мной в первый раз, когда я эти туалеты увидел, то же самое, что с вами, случилось! Я игрался с этими туалетами ну просто как ребенок! Звук действительно потрясающий! Это называется – пневмотуалеты. Знаете, точно такие же делают на подводных лодках!
Если кто не знает – слово пресс-хата на зоне означает специальную систему моральных и физических издевательств, с помощью которых в человеке пытаются сломать волю, отпрессовать. Так вот лично для меня в 2000 году, после прихода Путина к власти, кремлевская пресс-служба превратилась в настоящую пресс-хату.
Когда за мой очередной репортаж пресс-секретарь Путина Алексей Громов опять отстранил меня от поездок, я уже скорее даже обрадовалась возможности отоспаться после предвыборной кампании, чем расстроилась. Если бы не одно но: Громов объявил мне, что лишил меня аккредитации с согласия главного редактора Коммерсанта Андрея Васильева.
