Сталин волей — неволей должен был пойти на блицкриг в канун зимы. А когда блицкриг не удался, продолжать войну до хоть какого — нибудь победного конца, вернувшись к значительно увеличенным требованиям «программы — максимум» переговоров 1939 г. Как мы увидим, в 1940 г. Сталин очень кстати вспомнил о границах Российской империи XVIII в. Но именно в 1940 г., а не осенью 1939 г. История для Сталина была служанкой политики. «Великодержавные претензии» были шире границ Российской империи.
Красная армия вторглась в Финляндию без объявления войны, но колоссальное превосходство сил ей не помогло. Финская армия остановила советские войска на линии Маннергейма, показав, какие русские плохие вояки. В одном мифе эта линия неприступна, в другом — так себе, кучки дотов среди холмов. Но остается вопрос: а почему о ней не подумали заранее?
26 ноября 1939 г. на советско — финской границе, в районе с. Майнила, прозвучало несколько артиллерийских выстрелов. СССР обвинил Финляндию в обстреле его территории. Финское правительство заявило, что готово провести объективное расследование инцидента. Финны считали, что стреляли советские орудия, и, как мы сейчас знаем, были правы. Но тогда проверить это не удалось, так как 30 ноября советские войска вторглись в Финляндию на пяти основных направлениях. На севере советская 104–я дивизия оккупировала район Петсамо. Южнее от района Кандалакши 177–я дивизия двинулась на Кеми. Еще южнее 9–я армия наступала на Оулу (Улеаборг). Заняв эти два порта в Ботническом заливе, Красная армия рассекла бы Финляндию надвое. К северу от Ладоги 8–я армия выдвигалась в тыл линии Маннергейма. И, наконец, на главном направлении 7–я армия должна была прорвать линию Маннергейма и войти в Хельсинки. На все про все отводилось две недели. Это была стратегия маневренной войны, знакомая советским генералам по опыту Гражданской и только что прошедшей советско — польской войн.
Сталин рассчитывал быстро справиться с Финляндией и поэтому направил против нее относительно небольшие силы, меньше, чем против Польши. В частях РККА, сосредоточенных на границе с Финляндией, было 400 тыс. человек. К началу войны Финляндия располагала до 500 тыс. обученных бойцов, из которых под ружьем было 265 тыс. Первоначальное соотношение численности войск было всего 1:1,6 в пользу Красной армии. Лишь позднее было достигнуто тройное превосходство в численности. Превосходство по артиллерии было 5: 1, по танкам 7,5: 1, по боевым самолетам 10: 1.
Итак, агрессия СССР против Финляндии состоялась. В Москве недоуменно пожимали плечами: какая агрессия? Против кого? 2 декабря «Правда» сообщила, что, по данным «радиоперехвата», в городе Териоки (у самой границы) «по соглашению представителей ряда левых партий и восставших финских солдат образовалось новое правительство Финляндии — Народное правительство Финляндской демократической республики».[386] Вот так — в Финляндии идет Гражданская война. Наши войска действуют в союзе с демократами. В тот же день председатель нового правительства — в прежней жизни член ЦК ВКП(б) и секретарь Исполкома Коминтерна О. Куусинен — тут же установил с СССР дипломатические отношения и заключил с «великим соседом» договор о взаимопомощи. Когда 4 декабря шведский посланник Винтер предложил Молотову посредничество в переговорах с финнами, предсовнаркома выразил недоумение. Какое посредничество? У нас с финнами договор. Взаимопомощь. Что касается прежнего правительства, то оно «направилось в неизвестном направлении».[387] Как в свое время польское. Когда выяснится, что правительство Финляндии, которое с началом войны возглавил Р. Рюти, никуда из Хельсинки не делось, в советской пропаганде финское сопротивление стали называть «белофинским», чтобы подчеркнуть: Красная армия действует на стороне красных финнов. Была даже создана дивизия красных финнов (из советских граждан и эмигрантов — коммунистов), но участия в военных действиях это парадное соединение не принимало. Равно как и никакой реальной власти марионеточное правительство Куусинена не имело.
Казалось, что маленькая Финляндия не сможет устоять против натиска одной из мощнейших армий мира. «На начальной стадии войны в финской армии действительно наблюдалось снижение морального духа»,[388] — сообщает финский историк О. Маннинен.
* * *
6–12 декабря войска 7–й армии вышли к линии Маннергейма и уперлись в нее. Взять с ходу цепь долговременных укреплений было невозможно. Неужели советское командование не знало о линии Маннергейма? Е.А. Балашов утверждает, что «к одному из мифов линии Маннергейма относится измышление, что советская разведка якобы не располагала сведениями о техническом состоянии финских оборонительных позиций, либо располагала ложными сведениями, умаляющими количество и мощность огневых точек финнов. Документы, которые мы приводим ниже, говорят об обратном».[389] Ниже приводится подробная карта финских укреплений, изданная в СССР в 1936 г. Историк Я. Кишкурно, также внимательно изучивший советскую карту укреплений, все же настаивает: «Советские стратеги составляли свои планы, пользуясь неполной информацией о системе финской обороны».[390] В чем же дело? Если внимательно посмотреть на карту, в районе Вяйсянена укреплений не значится. А они там были. Советская разведка не заметила, что летом 1939 г. брешь в линии Маннергейма была закрыта новыми дотами. И это имело решающее значение. 6 декабря 24–я дивизия под командованием П. Вещева, двигаясь в авангарде 7–й армии, повернула на Вяйсянен и там «попала в засаду». Вещев погиб. Что за засада в центре линии Маннергейма? Я. Кишкурно разгадывает загадку Вяйсянена так: «Красная армия не собиралась прорывать линию Маннергейма. Весь план строился на обходе оборонительной позиции финнов у Вяйсянена и выходе в тыл группировке врага… Так как разгром финнов предполагался именно на перешейке, то и в Приладожье, и на Севере Красная армия совершенно не была подготовлена к активным наступательным действиям, что в дальнейшем и показала действительность».[391] Остается добавить, что войска, действовавшие севернее Ладоги, должны были «растащить» резервы финнов (чтобы те не смогли «заткнуть» узкую брешь) и отрезать Финляндию от помощи извне.
Внезапно столкнувшись с необходимостью штурмовать линию без подготовки, Красная армия омыла ее своей кровью. 17–21 декабря 7–я армия под командованием К. Мерецкова штурмовала линию, но неудачно. Задержка с генеральным штурмом на десять дней подтверждает, что сначала он не планировался. На поле боя осталось несколько десятков подбитых танков. Значительное превосходство РККА в танках и авиации не только на линии Маннергейма, но и в условиях пересеченной местности Карелии и Карельского перешейка вообще играло незначительную роль.
Историки не перестают спорить, насколько линия Маннергейма была сильна. В качестве эталона берут линии Мажино и Зигфрида на франко — германской границе. Но тут возникает сложность. Сами эти две линии очень разные, линия Зигфрида не была достроена в соответствии с планом. И потом — эти две линии никто не штурмовал. Они остались памятниками неиспользованных возможностей. Поэтому нельзя утверждать, что линия Маннергейма — несерьезное препятствие, потому что она уступает двум классическим образцам. И насколько принципиально уступает?
Упомянув о том, что в течение длительного времени советская армия находилась в огневом соприкосновении лишь с 55 дотами линии Маннергейма, Е.А. Балашов делает вывод: «Решающим фактором сдерживания сил наступающего противника выступала, следовательно, не крепостная мощь, а сила духа обороняющихся».[392] При всем уважении к силе духа обороняющихся Е.А. Балашов не привел никаких доводов в пользу того, что сильный дух помог бы им выстоять в чистом поле. После взятия линии своего имени Маннергейм пал тем же духом (без сомнения, сильным) и пришел к выводу о необходимости скорейшего заключения мира — отнюдь нелегкого. Подсчет количества дотов, с которыми армия противника пришла в соприкосновение, мало чем помогает нам для определения силы всего укрепления — ведь прорывать — то нужно линию на всю глубину.
Не менее загадочны комментарии с другой стороны границы. О. Маннинен, доказывая относительную слабость линии (и, следовательно, дополнительное превосходство финской армии), напоминает, что финны «завершили оборудование 101 бронированного оборонительного сооружения… Для сравнения укажем, что лишь несколько более протяженная и часто упоминаемая линия Мажино на границе с Германией насчитывала 5800 бетонированных огневых точек».[393] Почему — то автор решил подтвердить свою мысль сравнением количества разных «точек» — бронированных и бетонированных. К тому же «лишь несколько более протяженная» линия Мажино была длиннее более чем в два раза.
