2) Из сказанного следует, что я не могу считать “головановщину” [72] ни “правой”, ни “левой” опасностью, — она лежит за пределами партийных течений. “Головановщина” есть явление антисоветского порядка. Из этого, конечно, не следует, что сам Голованов не может исправиться, что он не может освободиться от своих ошибок, что его нужно преследовать и травить даже тогда, когда он готов распроститься со своими ошибками, что его надо заставить таким образом уйти за границу.
Или, например, “Бег” Булгакова, который тоже нельзя считать проявлением ни “левой”, ни “правой” опасности. “Бег” есть проявление попытки вызвать жалость, если не симпатию, к некоторым слоям антисоветской эмигрантщины, — стало быть, попытка оправдать или полуоправдать белогвардейское дело. “Бег”, в том виде, в каком он есть, представляет антисоветское явление.
Впрочем, я бы не имел ничего против постановки “Бега”, если бы Булгаков прибавил к своим восьми снам еще один или два сна, где бы он изобразил внутренние социальные пружины гражданской войны в СССР, чтобы зритель мог понять, что все эти, по-своему “честные” Серафимы и всякие приват-доценты, оказались вышибленными из России не по капризу большевиков, а потому, что они сидели на шее у народа (несмотря на свою “честность”), что большевики, изгоняя вон этих “честных” сторонников эксплуатации, осуществляли волю рабочих и крестьян и поступали поэтому совершенно правильно.
3) Почему так часто ставят на сцене пьесы Булгакова? Потому, должно быть, что своих пьес, годных для постановки, не хватает. На безрыбьи даже “Дни Турбиных” — рыба. Конечно, очень легко “критиковать” и требовать запрета в отношении непролетарской литературы. Но самое легкое нельзя считать самым хорошим. Дело не в запрете, а в том, чтобы шаг за шагом выживать со сцены старую и новую непролетарскую макулатуру в порядке соревнования, путем создания могущих ее заменить настоящих, интересных, художественных пьес советского характера. А соревнование — дело большое и серьезное, ибо только в обстановке соревнования можно будет добиться сформирования и кристаллизации нашей пролетарской художественной литературы.
Что касается собственно пьесы “Дни Турбиных”, то она не так уж плоха, ибо она дает больше пользы, чем вреда. Не забудьте, что основное впечатление, остающееся у зрителя от этой пьесы, есть впечатление, благоприятное для большевиков: “если даже такие люди, как Турбины, вынуждены сложить оружие и покориться воле народа, признав свое дело окончательно проигранным, — значит, большевики непобедимы, с ними, большевиками, ничего не поделаешь”, “Дни Турбиных” есть демонстрация всесокрушающей силы большевизма.
Конечно, автор ни в какой мере “не повинен” в этой демонстрации. Но какое нам до этого дело?
4) Верно, что т. Свидерский сплошь и рядом допускает самые невероятные ошибки и искривления. Но верно также и то, что Репертком в своей работе допускает не меньше ошибок, хотя и в другую сторону. Вспомните “Багровый остров”, “Заговор равных” и тому подобную макулатуру, почему-то охотно пропускаемую для действительно буржуазного Камерного театра.
5) Что касается “слухов” о “либерализме”, то давайте лучше не говорить об этом, — предоставьте заниматься “слухами” московским купчихам.
И. Сталин
2 февраля 1929 г.
Печатается впервые
Рабочим и работницам “Красного Треугольника”
Уважаемые товарищи, рабочие и работницы “Красного Треугольника”! Примите мой дружеский привет по случаю перехода “Красного Треугольника” на 7-часовой рабочий день.
В капиталистических странах ваши братья и сестры работают по 10-12-14 часов. Мы, рабочие и работницы нашего рабоче-крестьянского государства, будем работать отныне 7 часов в день.
Пусть знают все, что рабочие СССР стоят в первых рядах рабочего класса всего мира!
Пусть наше знамя — знамя строительства социализма — станет знаменем рабочих всех стран!
Прошу извинения, что не имею возможности приехать к вам для участия в вашем торжестве.
И. Сталин
2 февраля 1929 г.
“Ленинградская Правда” № 23, 3 февраля 1929 г.
Телеграмма в Проскуров красноармейцам, начсоставу и политсоставу Первого червоно-казачьего полка [73]
Братский привет красноармейцам, начсоставу и политсоставу Первого червоно-казачьего полка кавалерийской червовой дивизии. Желаю успеха в работе и победы над врагами рабочих и крестьян.
Сталин
22 февраля 1929 г.
Печатается впервые
Приветствие “Сельскохозяйственной Газете”
Привет и лучшие пожелания “Сельскохозяйственной Газете”! [74] Желаю ей успеха в деле разработки и освещения вопросов развития сельского хозяйства на основе марксистско-ленинской теории.
Будем надеяться, что она сумеет превратиться в организующий центр активных работников-строителей, ведущих вперед трудное дело социалистической реконструкции нашего сельского хозяйства.
И. Сталин
“Сельскохозяйственная газета” № 1, 1 марта 1929 г.
Национальный вопрос и ленинизм
Ответ товарищам Мешкову, Ковальчуку и другим
Ваши письма получил. Они аналогичны целому ряду писем на ту же тему, полученных мною за последние месяцы от других товарищей. Я решил, однако. Ответить именно вам потому, что вы ставите вопросы грубо и этим помогаете добиться ясности. Правда, вы даете в своих письмах неправильное решение поставленных вопросов, но это другое дело, — об этом поговорим ниже.
Перейдем к делу.
1. Понятие “нация”
Русские марксисты давно уже имеют свою теорию нации. По этой теории нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности четырех основных признаков, а именно: на базе общности языка, общности территории, общности экономической жизни и общности психического склада, проявляющегося в общности специфических особенностей национальной культуры. Как известно, эта теория получила в нашей партии общее признание.
Как видно из ваших писем, вы считаете эту теорию недостаточной. Поэтому вы предлагаете добавить к четырем признакам нации пятый признак, а именно: наличие своего собственного обособленного национального государства. Вы считаете, что без наличия этого пятого признака нет и не может быть нации.
Я думаю, что предлагаемая вами схема с ее новым, пятым признаком понятия “нация” — глубоко ошибочна и не может быть оправдана ни теоретически, ни практически — политически.
При вашей схеме пришлось бы признать нациями только такие нации, которые имеют свое собственное, отдельное от других, государство, а все угнетенные нации, лишенные самостоятельной государственности, пришлось бы вычеркнуть из разряда наций, причем борьбу угнетенных наций против национального гнета, борьбу колониальных народов против империализма пришлось бы изъять из понятия “национальное движение”, “национально-освободительное движение”.
Более того. При вашей схеме пришлось бы утверждать, что:
а) ирландцы стали нацией лишь после образования “Ирландского свободного государства”, а до этого времени они не представляли собой нации;
б) норвежцы не были нацией до отделения Норвегии от Швеции, а стали нацией лишь после такого отделения;
в) украинцы не были нацией, когда Украина входила в состав царской России, они стали нацией лишь после отделения от Советской России при Центральной раде и гетмане Скоропадском, но они вновь перестали быть нацией после того, как объединили свою Украинскую Советскую республику с другими Советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик.
Таких примеров можно было бы привести многое множество.
Очевидно, что схема, приводящая к таким абсурдным выводам, не может считаться научной схемой.
Практически-политически ваша схема неизбежно приводит к оправданию национального, империалистического гнета, носители которого решительно не признают за действительные нации угнетенные и неполноправные нации, не имеющие своих отдельных национальных государств, и считают, что это обстоятельство дает им право угнетать эти нации.
Я уже не говорю о том, что ваша схема приводит к оправданию буржуазных националистов в наших Советских республиках, доказывающих, что советские нации перестали быть нациями после того, как они пошли на объединение своих национальных Советских республик в Союз Советских Социалистических Республик.
Так обстоит дело с вопросом о “дополнении” и “исправлении” русской марксистской теории нации.
