Второй уровень творения называется «Бериа», т. е. собственно «творение». Это уже более нормальная доктрина, совпадающая с мистическим толкованием начала творения как чисто духовного действия Божества, которое вначале творит "из ничто" пару духовных принципов — Землю и Небо, как два метафизических предела Вселенной. Даже самая радикальная спиритуализация этих понятий может быть совмещена с духом иудейской ортодоксии, хотя и здесь каббалисты часто используют терминологию и символы, далекие от рационалистского подхода и откровенно напоминающие «платонизм».
Третий уровень — «Йецира», «формообразование». Здесь снова, но уже на более низком уровне мы сталкиваемся с типично «эллинской» доктриной "мировой души", "подательницы форм", которая организует и оживляет субстанциальные миры материи. Но и это в целом не противоречит ортодоксальной иудаистической онтологии, так как существование «души» иудаизм признает, несмотря на целую гамму толкований этой инстанции. Некоторые наиболее «чистые» иудаистические течения — фарисеи — доходили и до отрицания «души», что выражалось в отвержении теории «воскресения».
Четвертый и последний мир — «Асия» — есть мир «активаций», т. е. оживленных материальных форм и вещей, т. е. реальность, данная нам в ощущениях и предметах.
Итак, четыре мира предполагали четыре толкования «Торы». В самом низу — "Тора написанная", «свиток». На втором уровне — "Тора устная", существующая в качестве звучащих слов, ангельских звуков. На третьем уровне — в мире «Бериа» — Тора снова «написанная», но не на свитке, а "черным огнем по белому огню". В виде духовных букв.
Такую картину признавали все типы каббалистов, различие начиналось дальше.
Так гетеродоксальные каббалисты считали, что помимо трех «Тор», разнящихся между собой только по степени духовной простоты, но не по смыслу и духу (в этом с ними согласны и каббалисты-ортодоксы), существует и "Четвертая Тора", принадлежащая миру «Ацилут», знание которой полностью меняет смысл "трех Тор" творения. И так как саббатаисты считали самого Саббатаи Цеви мессией, вместе с приходом которого оканчивается "шемитта гебура" и начинается новая шемитта, связанная с 6-й благой сефирой Тиферет, то старая «Тора» "шемитты гебура" исчерпывает свое значение, становится неадекватной. Одновременно «откровение» мира Ацилут взрывает ограничительный характер мира Бериа и двух остальных, подчиненных ему, и следовательно, правомочность исторического экзотерического иудаизма прекращается.
Здесь мы уже оказываемся в сфере чистого гностицизма. Не удивительно, что Саббатаи Цеви также апеллирует к "явлению Илии", как христианские тексты ссылались на тождество Иоанна Предтечи с пророком Илией.
Неудивительно, что эта гетеродоксальная каббала часто духовно сближается с христианством и особенно Православием. На самом деле, структура этого гетеродоксального иудейского гнозиса, являющего собой явную параллель христианским эсхатологическим концепциям Иоахима де Флора, в своих метафизических аспектах демонстрирует прямой аналог метафизики апостола Павла.
Гетеродоксальная каббала и апелляция к миру «Ацилут» и соответствующему ему "новому эону" показывают, каким путем радикализация внутренних инициатических доктрин "Ордена Илии" приводит креационистскую семитическую традицию вплотную к ее радикальному преодолению, т. е. к особой и уникальной новозаветной евангельской метафизике.
Здесь вскрывается один очень важный момент. В самом иудаизме всегда существовала тенденция сближать каббалу с христианством. Особенно это касалось нескольких ранних каббалистических книг — типа "Алфавит рабби Акиба" и самого «Зохара». Это дало повод обвинять каббалистов в том, что они являются «криптохристианами». Так, к примеру, один пассаж из книги "Алфавит рабби Акиба" рассматривает Христа как Мессию и историческое выражение мистической буквы Цаде. Более того, весь настрой каббалы — даже в ее ортодоксальных аспектах — стремится как можно больше акцентировать связь низшего мира с миром высшим, и как можно меньше настаивать на их фундаментальном неснимаемом различии, что характерно для строгой креационистской этики. При этом исторический, однонаправленный аспекты мира не зачеркивается, как это имеет место в законченном манифестационизме, но сохраняется. Происходит наложение манифестационистской перспективы (теория сефирот и имманентности Шекины) на перспективу строго креационистскую. Это в совокупности дает метафизику чрезвычайно близкую к метафизике христианства, но только вместо Новозаветной Церкви и ее онтологии речь идет о "общине Израиля" в ее иудаистическом, ветхозаветном смысле.
Поэтому в случае гетеродоксальных каббалистов переход в христианство становится вполне естественным шагом. Особенно наглядно это было видно в случае общего обращения «франкистов», последователей Якоба Франка, вождя европейских саббатаистов. Саббатаисты были подготовлены к принятию Нового Завета свей духовной логикой каббалистической метафизики, а окончательный шаг был лишь делом конкретных исторических обстоятельств.
Илия в "Новом Завете"
В "Новом Завете" свидетельства об Илии чаще всего связаны с темой Иоанна Предтечи:
Матфей, 1111. Истинно говорю вам: из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царствии Небесном больше его.
12. От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.
13. Ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна.
14. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти.
Матфей, 1710. И спросили Его ученики Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде?
11. Иисус сказал им в ответ: правда, Илия придет прежде и устроит все;
12. Но говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них.
13. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе.
Марк, 911. И спросили Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит прийти прежде?
12. Он сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить все; и Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену;
13. И говорю вам, что и Илия пришел, и поступили с ним, как хотели, как написано о нем.
Следует обратить внимание на следующую деталь: во всех местах, где в "Новом Завете" упоминается Илия в связи с Иоанном Пророком, это прилежит к 11 стиху. У Матфея в главе 11(!) пункты 11(!)-14, в главе 17:10–13, у Марка в главе 9: 11(!)-13. Это не может быть простым совпадением, так как ничего случайного в священном писании нет.
Вообще говоря, число 11 (и его производные — 22, 33 и т. д.) играет огромную роль в эзотерической традиции. Это число предшествует числу 12, которое, в свою очередь, означает конец цикла, завершенность. 11 число эсхатологическое, непосредственно предшествующее числу совершенства.
Отождествление Илии с Иоанном Предтечей является фактом, засвидетельствованным самим Спасителем, но отрицаемым Иоанном Предтечей. В окончательной догматической экзегетике принята фраза "Иоанн Предтеча, пришедший в духе и силе Илии".
Символизм Иоанна Предтечи и его связь с самой сущностью ветхозаветной традиции и свойственной ей антропологии и космологии, мы рассматривали в работе "Крестовый поход солнца", где подробно исследовали символизм его декапитации и других сюжетов, с ним связанных. Также следует обратиться к нашей книге "Метафизика Благой Вести". Самым кратким образом можно свести эти соображения к следующей картине:
1. Иоанн Предтеча воплощает в себе сугубо ветхозаветную праведность, которая была основана на этике самоумаления твари перед лицом трансцендентного творца. Такая праведность была обречена на то, чтобы оставаться несовершенной ("ничто же бо совершил закон", по словам апостола Павла), так как без благодати Христа даже самые духовные и праведные личности — от Адама через Ноя, патриархов, Моисея и пророков — вынуждены были пребывать после смерти в «шеоле», "царстве мертвых", отождествленных христианством с адом.
2. В отношении Иоанна Предтечи к Христу — признание и предуготовление пришествия Мессии, с одной стороны, и сомнения во Христе, с другой — проявляется вся сущность ветхозаветной традиции, которая обречена на то, чтобы ее эсхатологическая интуиция оставалась всегда гадательной. Иоанн Креститель, духовно тождественный Илии, есть вершина мистического иудаизма, но все же между таким иудаизмом и христианством лежит бездна.
