Верхушка северян жаждала экономической экспансии: свободных земель, свободной рабочей силы и свободного рынка, высоких протекционистских тарифов для производителей и создания национального банка Соединенных Штатов. Со всем этим не совпадали интересы рабовладельцев: они понимали, что при Линкольне и республиканцах продолжение их спокойной жизни и процветания станет невозможным.
Поэтому, когда Линкольн был избран, семь южных штатов вышли из состава Союза. Президент повел себя враждебно, попытавшись вновь овладеть федеральной базой Фортом Самтер в Южной Каролине, а к отделившимся присоединилось еще четыре штата. Конфедерация была сформирована. Началась Гражданская война.
В первой инаугурационной речи Линкольна, произнесенной в марте 1861 г., звучало стремление к примирению с Югом и отделившимися штатами: «…у меня нет никаких намерений прямо или косвенно вмешиваться в функционирование института рабства в тех штатах, где оно существует. Я считаю, что не имею законного права делать это, и не склонен делать это». В ходе продолжавшейся уже четыре месяца войне, когда находившийся в Миссури генерал Джон Фримонт объявил военное положение и заявил, что рабы, принадлежавшие хозяевам, которые оказывали сопротивление Соединенным Штатам, будут освобождены, президент отменил его приказ. Он очень хотел удержать в составе Союза сохранившие лояльность рабовладельческие штаты: Мэриленд, Кентукки, Миссури и Делавэр.
И только когда война стала более ожесточенной, когда возросло количество жертв, а стремление к победе усилилось, когда критика аболиционистов грозила обрушить стоявшую за Линкольном коалицию сил, он стал выступать против рабства. Р. Хофстедтер описывает это так: «Как чуткий барометр он регистрировал перемены давления, и когда давление со стороны радикалов усилилось, он тоже полевел». Уэнделл Филлипс говорил, что если Линкольн и был способен к росту, то «потому, что мы его поливали».
Расизм на Севере укоренился столь же глубоко, как и рабовладение на Юге, и понадобилась война, чтобы поколебать и то и другое. Черные в Нью-Йорке не имели права голоса, если не обладали имуществом стоимостью 250 долл. (такое ограничение по отношению к белым не применялось). Предложение об отмене этого ценза, поставленное на голосование в 1860 г., было отклонено при соотношении 2:1 (несмотря на то, что Линкольн победил в штате Нью-Йорк с преимуществом в 50 тыс. голосов). Фредерик Дуглас так комментировал это: «Считалось, что черный младенец избирательного права для негров был все еще слишком уродлив, для того чтобы быть выставленным напоказ в столь представительном собрании. Чернокожего запрятали подальше, как некоторые люди убирают с глаз долой своих обезображенных детей, когда приходят гости».
Уэнделл Филлипс при всем критическом отношении к Линкольну признавал, что с его избранием открываются новые возможности. Выступая в бостонском храме Тремонт на следующий день после выборов, Филлипс сказал: «Если телеграф нас не обманывает, то впервые в истории рабы выбрали президента Соединенных Штатов… Не аболиционист и едва ли противник рабства, мистер Линкольн согласился представлять антирабовладельческие идеи. Пешка в политической шахматной партии, он ценен именно своей позицией, и мы можем разменять его на коня, слона или ферзя, а потом очистить доску. (Аплодисменты.)»
Консерваторы из бостонского высшего общества хотели примирения с Югом. Вскоре после избрания Линкольна они напали на собрание аболиционистов в том же самом храме Тремонт и требовали пойти на уступки в отношениях с южанами в «интересах коммерции, промышленности и сельского хозяйства».
Даже после того как началась война, витавший в Конгрессе дух проявился в резолюции, принятой летом 1861 г. всего при нескольких голосах «против»: «…эта война не ведется… ни в коей мере в целях… низвержения или влияния на права сформировавшихся институтов этих штатов, но… ради сохранения Союза».
Аболиционисты активизировали свою кампанию. В 1861–1862 гг. петиции об отмене рабства поступали в Конгресс непрерывным потоком.
В мае 1862 г. У. Филлипс говорил: «Возможно, Авраам Линкольн этого и не хотел, но не мог предотвратить; возможно, нация этого не желала, но и нация не смогла это прекратить. Мне нет дела до того, чего человек хочет или желает; негр – это камешек, застрявший в зубчатом колесе, и машина не заработает, если его не вытащить».
В июле Конгресс принял Закон о конфискации, который позволял освобождать рабов, принадлежавших тем, кто выступал против Соединенных Штатов. Но он не проводился в жизнь генералами Армии Союза, а Линкольн смотрел на это сквозь пальцы. У. Л. Гаррисон называл политику президента «спотыкающейся, уступчивой, уклончивой, нерешительной, слабой и затуманенной», а У. Филлипс говорил, что Линкольн – «первоклассный второсортный человек».
Переписка между президентом и редактором нью-йоркской газеты «Трибюн» Горасом Грили в августе 1862 г. давала возможность высказать свои точки зрения. Грили писал:
«Уважаемый сэр. Не хотелось бы быть назойливым, поскольку Вы уже наверняка знаете сами, но огромное число тех, кто ликовал, когда Вы были избраны президентом… жестоко разочарованы и глубоко огорчены в связи с той политикой, которой Вы, создается впечатление, придерживаетесь в отношении рабов, принадлежащих мятежникам.
…Мы требуем от Вас, как от первого слуги Республики, ИСПОЛНЯТЬ ЗАКОНЫ, так как это Ваша особая и первостепенная обязанность.
…Мы полагаем, что Вы странным и угрожающим образом пренебрегаете своими обязанностями… в отношении обеспечения освобождения рабов в соответствии с новым Законом о конфискации…
Мы полагаем, что Вы находитесь под чрезмерным влиянием советников… некоторых политиков из пограничных рабовладельческих штатов».
Грили ссылался на практическую необходимость победы в войне. «У нас на Юге должны быть чернокожие разведчики, проводники, шпионы, повара, извозчики, землекопы и лесорубы, вне зависимости от того, позволим ли мы им сражаться на нашей стороне или нет… Я умоляю Вас проявить искреннюю и недвусмысленную верность законам этой страны».
Линкольн уже продемонстрировал свое отношение, оказавшись не в состоянии отменить приказ одного из своих командиров, генерала Генри Хэллека, который запретил беглым рабам вступать в ряды своей армии. Теперь он отвечал Г. Грили:
«Уважаемый сэр… я не хочу, чтобы у кого-либо оставались сомнения.
…Моя главная цель в этой борьбе – сохранение Союза, а не сохранение или уничтожение рабства. Если бы я мог сохранить Союз, не освободив ни одного раба, я бы сделал это; если бы для его сохранения потребовалось освободить всех невольников, я бы пошел на это; и если бы я смог достигнуть своей цели, освободив часть рабов, но других оставив в рабстве, я бы тоже это сделал. То, что я делаю по отношению к рабству и к расе цветных, я делаю потому, что считаю, что это поможет сохранить Союз, а то, что я запрещаю, я запрещаю потому, что полагаю, что это не может помочь сохранить Союз… Здесь я заявил о своей цели, соответствующей моим представлениям о моих официальных обязанностях, но я не намереваюсь менять своего личного стремления, о котором говорил ранее, к тому, чтобы все люди во всем мире могли быть свободными. Искренне Ваш А. Линкольн».
Итак, президент разграничивал свое «личное стремление» и свои «официальные обязанности».
Когда в сентябре 1862 г. Линкольн выпустил предварительный текст Прокламации об освобождении, это было тактическим шагом, предоставляющим Югу четыре месяца на то, чтобы прекратить мятеж, так как в ее тексте содержалась угроза освободить рабов, в случае если сопротивление продолжится, и обещание оставить без изменений систему рабовладения в штатах, которые примкнут к Северу: «Что в 1-й день января в год от Рождества Христова 1863 все лица, содержащиеся как рабы на территории любого штата или определенной части штата, население которого находится в состоянии мятежа против Соединенных Штатов, отныне и навечно объявляются свободными».
Таким образом, когда Прокламация об освобождении была опубликована 1 января 1863 г., она объявила свободными невольников в тех областях, которые все еще сопротивлялись Союзу (все они подробно перечислены), и ничего не говорила о рабах, находившихся за пределами территорий, занятых Армией Союза. Как выразился Р. Хофстедтер, в Прокламации «было столько же морального величия, сколько в документе о фрахте». Газета «Лондон спектейтор» обобщала: «Основная идея не в том, что один человек не может на законных основаниях владеть другим, а в том, что он не может владеть в случае нелояльности Соединенным Штатам».
При всех своих ограничениях Прокламация об освобождении придала новую силу движению за отмену рабства. К лету 1864 г. было собрано и отправлено в Конгресс 400 тыс. подписей под требованием принятия законодательства о ликвидации невольничества. Это было беспрецедентным событием в истории страны. В апреле того же года сенат принял 13-ю Поправку к Конституции США, провозгласившую отмену рабства, а в январе 1865 г. за ним последовала и палата представителей.
