Яркой иллюстрацией зараженности в этот период антисемитскими настроениями партийной и комсомольской среды на московских фабриках (что уж говорить о многих провинциальных центрах!) может служить сообщение Ларина о «вопросах-записках», полученных им на специальной «консультации по антисемитизму», состоявшейся в августе 1928 года «в кабинете партработы одного из райкомов Москвы». На собрании присутствовали несколько десятков рабочих из различных московских промышленных предприятий: «передовики-партийцы», комсомольцы и несколько «сочувствующих», словом, всё человеческий материал, из которого формируется партийный, комсомольский и профсоюзный актив. В огромном большинстве поданных докладчику записок-вопросов явственно чувствовались антисемитские настроения. Вот несколько из этих вопросов (Полный список этих вопросов — всех их было 66 — приводится у Ларина, стр. 241–244.):
«Почему евреи не хотят заниматься тяжелым трудом?» — «Почему евреям дали хорошую землю в Крыму, а русским дают, где похуже?» — «Почему евреи везде устраиваются на хорошие места?» — «Почему партийная оппозиция на 76 % была из евреев?» — «Почему евреев много в вузах, не подделывают ли они документы?» — «Не изменят ли евреи в случае войны и не уклоняются ли они от военной службы?» — «Можно ли назвать антисемитом того, кто шутя говорит «жид», и как следует относиться к подобным шуткам вообще?» — «Отыскивать причину антисемитизма следовало бы в самой [еврейской] нации, в ее нравственном и психологическом воспитании».
Антисемитизм в высшей школе
Еще более поражает — и подтверждает выдвинутую выше гипотезу о происхождении советского антисемитизма 20-ых годов — широкое распространение антисемитизма в рассматриваемый нами период в школе, особенно в высшей школе (Сообщений об антисемитизме в народной школе в печати попадается гораздо меньше и на них — в интересах экономии места — я здесь не останавливаюсь. В виде примеров можно назвать случаи, отмеченные у Горева, стр. 10–12, или в телеграммах ЕТА из Ленинграда от 5-го июня и из Москвы от 7-го июня 1928 года («The Jewish Daily Bulletin», June 6 and 8, 1928).).
В цитированной уже выше брошюре Добина мы читаем (Добин, стр. 3–4.):
«В день, когда пишутся эти строки, в «Комсомольской Правде» опубликованы кошмарные случаи, от которых веет средневековой жутью. Речь идет о проявлениях антисемитизма в харьковских вузах.
В геодезическом институте систематически, изо дня в день долгие месяцы, за закрытой дверью студенческого общежития велась упорная травля рабфаковца-еврея Ш. Среди товарищей он чувствовал себя затравленным зверем. Каждый его шаг, движение, нечаянно оброненное слово вызывали поток грубых насмешек, площадной брани и издевательств.
Молодой студент-геодезист Ляшенко, комсомолец, издевался над Ш. только потому, что он был единственным евреем в общежитии. Закадычный друг Ляшенко, геодезист Микула, не пожелал отставать от своего приятеля. Безобидного и, может быть, не в меру покорного Ш. обливали ледяной водой, заставляли ночами бодрствовать, лежать в постели с широко раскрытыми глазами. Его будили ударом линейки по голове, сонного обливали холодной водой и кололи голые пятки кронциркулем. Глубокие и длительные обмороки явились последствием травли. Трудно было узнать рабфаковца: он постарел, осунулся и превратился в инвалида с дрожащими руками. А хулиганы продолжали издеваться. Ляшенко ударил по щеке Ш. Это вызвало похвалу Микулы и на другой день последний повторил опыты: Ш. был избит. На третий день били по лицу не руками, а грязной галошей.
В том же институте хулиганы топтали живот беременной курсистки-еврейки. В Харькове в студенческом городке, в общежитии в корпусе № 11, другая кучка хулиганов-антисемитов избивает до полусмерти 16-тилетнего студента музтехникума Аркадия Рейхеля».
И это — если и не в такой крайней форме — было далеко не местное явление. Корреспондент Еврейского Телеграфного Агентства (ЕТА) телеграфировал из Москвы 28-го мая 1928 года («The Jewish Daily Bulletin», May 29, 1928.»):
«Из разных частей страны приходят сообщения, что среди студентов советских учебных заведений стало обычным, говоря о евреях, употреблять слово «жид».
«Октябрь», еврейская коммунистическая газета в Минске, отмечает, что к еврейским молодым людям, желающим поступить в Минскую Консерваторию, часто обращаются со словом «жид». Газета обвиняет директора Консерватории, Прохорова, в намеренной дискриминации по отношению к евреям...
Харьковская газета «Штерн» приводит ряд инцидентов, возникших на почве острого антисемитизма, господствующего среди студентов Харьковского Технологического Института, а между тем комсомольская организация насчитывает в Институте 400 членов и пользуется большим влиянием на студентов.
Даже студенты-коммунисты заражены антисемитизмом и часто спрашивают, почему для евреев не вводится в высших учебных заведениях процентная норма».
Особенно поражает в этой телеграмме сообщение о возрождении идеи процентной нормы для евреев, бывшей в старой России в последние ее десятилетия боевым знаменем реакции в высшей школе. Сообщение это не осталось изолированным. В телеграмме ЕТА из Москвы от 21-го октября 1929 года мы опять читаем («Thе Jewish Daily Bulletin», October 22, 1929.»):
«Собрание студентов-коммунистов в Киеве потребовало введения процентной нормы для евреев при приеме в Университет. Требование это предварительно обсуждалось в заседании бюро Комсомола».
Антисемитизм в государственном и партийном аппарате
Социальные корни советского антисемитизма 20-ых годов делают понятным тот факт, что в местный государственный аппарат — особенно в небольших провинциальных центрах — антисемитизм проник еще раньше, чем в среду промышленных рабочих. Сообщения о проявлениях антисемитизма на фабриках начали проникать в печать в сколько-нибудь заметном числе лишь с 1926 года. Об антисемитизме в местном государственном аппарате немало сообщений — особенно с Украины — было уже в 1925 году. Во многих местах в провинции антисемитские настроения, по-видимому, сохранялись в местном аппарате в приглушенном состоянии со времени гражданской войны, а с середины 20-ых годов они начали всё отчетливее проявляться и во вне. Приведу в виде примера несколько относящихся к этому раннему периоду сообщений корреспондентов Еврейского Телеграфного Агентства:
«Существование антисемитизма в среде советской администрации в небольших городах, населенных преимущественно евреями, было признано членом специальной комиссии, назначенной для расследования этих условий.
Еврейский член этой комиссии, в статье в «Эмес», отмечает, что «во многих местах антисемитизм проводится открыто». Автор приводит много поразительных случаев, когда районные органы не обращали внимания на поступившие к ним жалобы и медлили принять необходимые меры (даже) по жалобам комиссии» (Телеграмма ЕТА из Москвы от 20-го июня 1925, «The Jewish Daily Bulletin», June 22, 1925.).
«Жалобы на плохое обращение с евреями в небольших городах и деревнях приходят из разных частей Советского Союза. Почти в каждом номере еврейских газет, выходящих в Советской России, можно найти указания на такого рода факты.
Плохое обращение с евреями-инвалидами в правительственных домах для инвалидов, терроризирование еврейского населения, доходящее до того, что — как сообщается в последнем номере харьковской еврейской газеты «Дер Штерн» — когда в Киеве три члена местной милиции были арестованы за ряд насилий над евреями, злоупотребление властью и акты террора, никто не согласился выступить против них в качестве свидетеля, опасаясь мести.
Типичная для создавшегося положения обстановка была недавно обрисована в обращении «Положите конец беззакониям», подписанном тридцатью жителями Пятигорья (в районе Белая Церковь): обращение было адресовано высшим органам власти и было жалобой на деятельность «антисемитских элементов, которые проникли в ряды советской администрации» [в телеграмме ЕТА приводился ряд фактов]» (Телеграмма ЕТА из Москвы от 4-го сентября 1925, «The Jewish Daily Bulletin», September 6, 1925.).
«В середине октября 1925 года на [украинской] конференции еврейских секций Компартии открыто высказывались жалобы на нарушения советского законодательства местными коммунистическими властями в их отношении к еврейскому населению» (Телеграмма ЕТА из Харькова от 19-го октября 1925, «The Jewish Daily Bulletin», Oetober 20, 1925.).
Ущемление евреев в жилищных отделах (Телеграмма ЕТА из Москвы 26-го октября 1928 г.), при налоговом обложении, даже на биржах труда (Телеграмма ЕТА из Москвы от 7-го июня 1928 г.) — стало распространенным явлением. Политика «дискриминации» (по отношению к евреям) начала окрашивать даже работу отделов личного состава государственных учреждений и предприятий (Г. Ледат, «Антисемитизм и антисемиты», Ленинград, изд. «Прибой», 1929 г., стр. 52.):
