Здесь, однако, как и при всякой интеграции, мы сталкиваемся с проблемой культурных и ценностных различий.[146] Культурное разнообразие (cultural variety),[147] свойственное ситуации внутри ЕС, где существуют различия в нормах социального поведения между странами севера, центра, юга, а теперь и востока, «расширенного Европейского союза», оказывает не меньшее влияние на отношения между ЕС и Россией, где также существуют свои нормы, основанные на традиции и доминирующих религиозных течениях. В случае с Россией это усугубляется моделью государственного управления, сложившейся после 2000 года.
Это неизбежно ведет к тому, что важную негативную роль в отношениях играют «раздражающие различия» политической, социальной и административной культур партнеров. В большинстве случаев именно данные отличия, а не очевидные отклонения от модели рыночной демократии становятся причиной взаимного недоверия и паралича в деле исполнения решений. Уже сейчас, при весьма низком качестве отношений России и Европы в целом, все большую актуальность приобретает задача если не снятия этих различий полностью, чего не происходит даже внутри самого ЕС, то их максимального сглаживания и учета в процессе выработки и принятия решений.
Механизмом такого сглаживания может быть расширение базы отношений и выход ее за рамки взаимодействия официальных органов власти. Со стороны политиков и бюрократии существует четко выраженное, по меньшей мере на декларативном уровне, намерение к дальнейшему сближению. Даже существующая и далеко не совершенная правовая база отношений – Соглашение 1994 года[148] и другие документы – давала возможность для качественных подвижек в de facto объединении пространств России и Европы. Проблема, как это широко признается, заключается в имплементации.
И здесь негативную роль начинает играть расхождение интересов экономических и других игроков. Опыт взаимоотношений последнего времени позволяет предположить, что исключение российских и европейских компаний из переговорного процесса и, в случае с российскими фирмами, отсутствие возможностей довести свои интересы до институтов ЕС в Брюсселе могут оказывать негативное влияние на общий характер отношений. При этом абсолютное большинство бизнес-игроков России и ЕС заинтересованы в сближении и сотрудничестве. В случае если у них появятся возможности цивилизованно представить свои интересы и отразить их в принимаемых решениях, «подводных камней» в отношениях России и ЕС заметно поубавится.
В самом ЕС частью решения данной задачи является широкое вовлечение в процесс подготовки решений негосударственных игроков – представителей бизнеса и гражданских ассоциаций. Несмотря на то что качество их участия постоянно вызывает нарекания как со стороны административных органов, так и со стороны самих негосударственных игроков, именно этот тип связей является во многом «страховочной сеткой», на которой держится единство всего интеграционного объединения.
В рамках первоначального неофункционалистского подхода роль отношений государства и бизнеса также была ключевой. Прозрачное и эффективное представительство интересов негосударственных игроков (бизнеса и организаций гражданского общества) традиционно считается одной из несущих опор процесса европейской интеграции. Символично, что в представлениях отцов-основателей высший орган Европейского объединения угля и стали должен был вступать в прямые отношения с соответствующими предприятиями стран-членов.
Не менее, а в части отношений с Россией даже более важную роль играет вовлечение представителей некоммерческих организаций гражданского общества. Профессиональные союзы, ассоциации потребителей и организации по защите гражданских прав могут существенно корректировать содержание решений государственных органов России и ЕС с тем, чтобы сделать их более устойчивыми. В настоящий момент роль этих игроков остается до конца не изученной, однако по мере расширения экономического присутствия партнеров на рынках друг друга роль некоммерческих организаций в связи с такими вопросами, как экология, условия и оплата труда, стандартизация и качество продукции, социальная политика, в целом будет только возрастать.
Также можно достаточно уверенно утверждать, что повышение роли НКО и представительство их интересов станут весомым фактором диалога власть – гражданское общество внутри России. Известно, что, несмотря на все трудности их взаимодействия с государствами, участие НКО в международных сетях способствует социализации их членов, повышению качества работы на национальном уровне и нередко большей защищенности в отношениях с национальными властями.
Кроме того, практика взаимодействия государства и организаций гражданского общества, существующая в ведущих странах континентальной Европы (Германия, Италия, Франция), уже отчасти внедряется в России. И, как показывает исторический анализ, имеет здесь гораздо лучшие перспективы, чем англосаксонский подход США. Что, впрочем, также касается деятельности бизнес-ассоциаций и отдельных компаний, совершенствование отношений и партнерства с которыми стоит в качестве ключевой задачи как перед российским, так и перед европейскими правительствами.
Исходя из наблюдения за сложившейся практикой отношений России и Европейского союза, можно выделить два типа решений, которые принимаются сторонами совместно. Во-первых, это документы и другие решения, которые Россия и страны ЕС принимают в рамках уже существующих межгосударственных механизмов. К их числу относятся существующее Соглашение 1994 года, «дорожные карты» четырех общих пространств, будущий договор России и ЕС на период после 2007 года, какую бы правовую форму он ни принял, решения совместных рабочих органов и документы, принятые в рамках «диалогов» и по отдельным вопросам сотрудничества. Здесь отдельное значение имеет влияние различий на ход переговорного процесса и его результативность, где отражаются не только административные культуры партнеров, но и интересы их «домашних». Во-вторых, это решения национальных органов власти в Москве и Брюсселе, связанные с реализацией двусторонней повестки дня либо влияющие на условия деятельности негосударственных игроков (бизнес и гражданское общество). В случае ЕС данный процесс происходит и на уровне законодательной и исполнительной власти отдельных стран-членов.
В настоящее время решения, принимаемые на этих уровнях, характеризуются высокой степенью дефицита демократии – отсутствия подотчетности административных органов власти и участия граждан и их ассоциаций в выработке и принятии решений. Сам по себе дефицит демократии является одной из важнейших проблем, с которыми сталкивается европейская интеграция по мере перевода все большего объема полномочий на надгосударственный уровень. Именно он стал в определенной мере толчком к началу общего системного кризиса ЕС, проявившегося летом 2005 года.
Не случайно, что повышение прозрачности механизма принятия решений и качества коммуникации между институтами ЕС и гражданами уже стоит в числе приоритетных пунктов программы оздоровления всего интеграционного процесса. При этом необходимо отметить, что меры, предлагаемые сейчас институтами ЕС в данном направлении, окажутся скорее всего недостаточными и будущая модель развития европейской интеграции потребует принципиально новых, гораздо более масштабных и глубоких изменений.
В случае России дефицит демократии, проецируемый Европейским союзом на своих соседей, принимает еще более угрожающие масштабы, поскольку накладывается на разбалансированные отношения между государством, бизнесом и гражданским обществом внутри страны. Не менее 80 % совместной повестки дня Россия – Европейский союз сконцентрировано в руках Европейской комиссии – института, в наибольшей степени страдающего от дефицита демократии. С российской стороны ключевыми партнерами ЕС также являются органы исполнительной власти, степень подотчетности которых слабому парламенту и обществу в целом также вызывает много вопросов.
В результате представители государственной бюрократии Москвы и Брюсселя не находят необходимым привлекать к обсуждению двусторонних инициатив неправительственных игроков. При этом Европейская комиссия следует собственной повестке, которая ориентирована на развитие экономики стран Общего рынка и пролоббирована правительствами, компаниями и ассоциациями стран ЕС. Российский государственный аппарат и бизнес со своей стороны не смогли пока выработать эффективных механизмов учета мнений друг друга, что негативно сказывается на их готовности должным образом выстраивать диалог с Брюсселем.
