Как видите, показания Церетели полностью совпадают с показаниями Рапава. Правда, Влодзимирский отрицал тот факт, что он лично молотком убил жену посла. Однако ни следствие, ни суд с этой деталью разбираться не стали, посчитав ее несущественной. В том же протоколе допроса Церетели читаем.
«Вопрос: Еще в каких убийствах по заданию Берия и Кобулова вы участвовали?
Ответ: Нет, не участвовал и заданий такого характера я больше не получал от них.
Вопрос: Что вы можете сказать дополнительно к своим показаниям по вопросу вашего участия в избиениях, похищениях и убийствах советских граждан?
Ответ: Я вспомнил, что вместе с Влодзимирским и Гульстом я участвовал в тайном изъятии жены бывшего Маршала Советского Союза Кулика, выполнено это было по указанию Берия. Возглавлял эту операцию Влодзимирский и он же затем доставлял эту женщину по назначению. Для чего была изъята эта женщина и что с ней случилось потом — мне не известно. Других дополнений по этому вопросу я не имею».
С позиции сегодняшнего дня Церетели, конечно же, нужно было допрашивать в суде, а не ограничиваться оглашением его показаний на следствии. Но это решение принимает суд, и тогда, в 1953 году, суд решил обойтись без Церетели: доказательная база была достаточной для обвинения Берия, Кобулова и Влодзимирского в этих двух эпизодах.
В ходе допроса Берия было уделено внимание и другим фактам. Это прежде всего «изменнические действия» Берия при обороне Кавказа в 1942 году, его работа в марте — июне 1953 года, связанная с известными реформами после смерти Сталина.
Будут оглашены документы и показания, полученные на следствии: заключение Генштаба по обороне Кавказа, показания Шария, Ордынцева, Людвигова о «бонапартизме» Берия. Несколько вопросов задано о его ошибочных взглядах в вопросах развития сельского хозяйства. Затронута внешняя политика (это прежде всего ГДР и Югославия), внутренняя политика (Литва, Украина, Белоруссия), кадровая работа в МВД, принятие «сырой» амнистии, рассмотрены еще раз, только уже в суде, послевоенные предложения Берия «поступиться» территорией СССР в пользу Запада. Обо всем этом еще будет рассказано. Но замечу: Берия здесь виновным себя не считал и пытался доказать свою правоту.
А вот о его попытке подсунуть «дэзу» Гитлеру в 1941 году через болгарского посла Стаменова ни один из судей не спросил. Или просто побоялись, или подготовка к суду была плохой — не было плана исследования доказательств, который должен иметь каждый судья до начала процесса. Ограничились противоречивыми материалами предварительного следствия.
Неожиданно суд прервал допрос Берия, вызвав и допросив потерпевшую Дроздову и ее мать Акопян по эпизоду изнасилования. Напомню, что Берия четыре года состоял в интимной связи с Валентиной Дроздовой, у них родилась дочь Марта и они вроде бы собирались пожениться. В ходе следствия Дроздова подала заявление Руденко о том, что Берия еще в 1949 году ее изнасиловал. Никакого следствия по изнасилованию не велось. Протоколов очных ставок, осмотров, экспертиз, других доказательств нет. Разбирательство происходило, повторюсь, в 1953 году. Позицию «потерпевшей» вы уже знаете.
Глава 10
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЕЙ В СУДЕ
22 декабря 1953 года суд приступил к допросу свидетелей. Но сначала он предоставил подсудимым право задать друг другу уточняющие вопросы, заявить ходатайства. Этим правом воспользовались Мешик, Меркулов, Деканозов, Кобулов и Влодзимирский. Берия и Гоглидзе молчали.
Мешик просил суд приобщить к делу план по розыску и ликвидации главарей ОУН Лемеша и Орла, который разрабатывал он, Мешик. Суд это ходатайство отклонил. Хотя мог бы и удовлетворить.
Меркулов спросил Берия о том, было ли указание «инстанции» на составление списка из 25 человек, которых расстреляли в 1941 году. Берия ответил утвердительно, но от кого именно, не сказал, а Меркулов, так же как и суд, не спросил.
Деканозов хотел рассказать об обстановке в Грузии в 1953 году. Суд счел это не относящимся к делу.
Кобулов просил приобщить к делу материалы, о которых он говорил при ознакомлении с делом в конце следствия.
Конев дал распоряжение разыскать эти материалы, но что это за материалы и какова их судьба — не ясно. В деле их нет.
Влодзимирский поднял два вопроса. Первый — о присвоении ему воинского звания генерал-лейтенанта взамен спецзвания НКВД старший майор госбезопасности, второй — о том, что он не был доверенным человеком Берия. Конев ответил, что это суду уже известно. После этого суд перешел к допросу свидетелей.
Первым был приехавший из Львова генерал МВД Тимофей Амвросиевич Строкач[140]. Интересно, что сразу же после ареста Берия, еще 28 июня 1953 года, Строкач направил заявление Хрущеву, в котором подробно изложил весь негатив о своих бывших начальниках — Берия и Мешике.
Хрущев разослал это заявление всем членам Президиума ЦК, а Маленков огласил его в докладе на июльском пленуме со своими комментариями под «бурные и продолжительные аплодисменты».
Говоря языком зарубежного правосудия, Строкач, как, впрочем, и другие свидетели по этому делу, были «свидетелями обвинения». Все они пострадали от Берия, подвергались с его стороны унижениям, оскорблениям, наказаниям, он смещал их с должностей. Короче, обижаться на него они имели все основания, за исключением, пожалуй, его заместителя по кадрам Обручникова (у которого на даче жила Ляля Дроздова с ребенком), да Штеменко, который во время войны был консультантом Берия на Кавказе, а потом долгие годы поддерживал с ним хорошие отношения.
Однако и с Обручниковым, и со Штеменко власть провела нужную подготовительную работу, отстранив для начала их обоих от занимаемых постов, а Штеменко еще и понизив в генеральском звании, сразу на две ступени (с генерала армии до генерал-лейтенанта), что сразу превратило их из друзей Берия в свидетелей обвинения.
Допрос Строкача начался с его рассказа о том, какие ошибки, по его, Строкача, мнению, допустил Берия при реформировании МВД летом 1953 года на Украине.
Напомню, что в результате этого реформирования сам Строкач был снят с поста начальника Львовского областного управления МВД и в декабре 1953 года (на момент суда) находился «в распоряжении МВД». Это означало, что должности ему к тому времени еще не подобрали. Уже после суда Строкач пошел «вверх» и к 1956 году достиг должности зам. министра внутренних дел СССР по войскам. Естественно, Строкач, затаив обиду на Берия, начал в суде «громить» его. Для начала он вспомнил о том, что вместе с Мешиком, Кругловым, Серовым, Обручниковым и Ивашутиным в период с 14 по 20 марта 1953 года дважды присутствовал на совещаниях, где Берия давал им установки. Какие — нетрудно догадаться. Строкач показал, что «ЦК для Берия не существовал», что с приходом Берия в МВД, как следовало из заявления последнего, все изменится, что тот считал себя руководителем не только МВД, но и всей страны. Строкач рассказал, как на совещании, когда Ивашутин докладывал кадровую обстановку по МВД Украины, Берия грубо оборвал его, сказав, что никакой работы там не ведется и нужно менять едва ли не всех начальников областных управлений. В результате были сняты с работы Коваль, Сердюк и другие (в том числе и он, Строкач). Строкач процитировал Берия, который на том совещании, обращаясь к Мешику, сказал: «Нам нужны хорошие работники, чекисты, а не такие люди, которые только с трибун умеют болтать: «Ленин — Сталин!» От себя скажу: в этом Берия был прав.
Строкач рассказал, как Берия грубо разговаривал с первым секретарем ЦК КП Украины Л. Мельниковым и грозил, что посылает к нему Мешика, который наведет на Украине порядок. Строкач вспомнил, как Берия говорил о том, что чекистам надо иметь одного хозяина, и, глядя на Мешика добавил, что партийные работники не должны вмешиваться в работу органов МВД.
Далее Строкач «взялся» за своего бывшего непосредственного начальника Мешика. Он рассказал, как тот, прибыв в Киев 21 марта 1953 года, сразу начал продвигать установки Берия, причем все указания шли устно. Мешик и Берия требовали собирать сведения о национальном составе партийных кадров и качестве их работы. Строкач рассказал и о личном конфликте с Мешиком. Отношения их не сложились, потому что он, Строкач, не соглашаясь с ним, постоянно спорил. Берия по телефону обещал стереть его, Строкача, в «лагерную пыль». В конечном итоге его сняли с работы. А другие областные управления МВД на Украине возглавили недостойные, по мнению Строкача, Погребной, Шерубалко, Жеваго, Поперека.
Обо всем этом Строкам писал в том заявлении от 28 июня 1953 года, которое зачитал на пленуме Маленков.
Однако в протоколе допроса Строкача в суде есть запись, которая для меня до конца не ясна. Но она, как видно, сыграла немалую роль в признании Берия виновным во всех его послевоенных грехах. Читаем.
