В этом вопросе нет ни проблемы идеалов, ни проблемы логики. Как говорил любимый актер демократов, «Лёлёк, это надо знать».
Сравнивая западную демократию со сломанным ножом («демократия без власти народа»), тот философ продолжил мысль о «диалектике исторического развития». В конце ХХ века, сказал он, нас захлестнул поток продуктов «без»: молоко без жира, кофе без кафеина, табак без никотина, социализм без Маркса, коммунизм без Ленина. Думаю, если бы Гегель это узнал, он бы уже не утверждал, что все сущее разумно.
1996
В первом номере за этот год «Завтра» предлагает нам «чутким ухом» послушать, «что говорят мужики и бабы в неведомых нам русских селах». Послушать через социологов, которые ведут в селах т.н. «включенное наблюдение» – «приучив деревенский люд к диктофону, увозят на пленке слепки душ». Как этнографы из индейских племен. Ведущий рубрики даже утверждает, что это – научная работа, «по объективности превосходящая художественный очерк, рассказ». Надо же, до каких высот докатилась наша общественная наука. То была всего лишь объективнее сказки, а теперь уже и рассказа.
Сообщается также, что «патронировал (оплачивал, что ли? – К-М) и руководил экспедициями по нашим деревням английский профессор Федор (всегда он был Теодор – К-М) Шанин из Манчестерского университета». Это, мол, не проект «Камелот», который ЦРУ проводило в Латинской Америке, это что-то новое. Надо было только добавить, что над «патроном» есть и начальник – Т.И.Заславская. Такое умолчание может быть обидно уважаемому академику-«крестьяноведу».
Газета в материале «Баять – значит говорить» приводит малую толику «слепков» – из 15 тыс. страниц, собранных доктором философии В.Г.Виноградским, «соавтором (?) этих монологов». В монологах русские крестьяне любовно называют соавтора «Валерька», что подтверждает достижение «особенной с ними душевной близости».
Исследование, о котором идет речь, наверное, ценно. Но из 15 тыс. страниц можно выжать все, что угодно. И данная выжимка в 5-6 страниц – это уже чистая идеология, отвечающая установкам философа. А когда идеология рядится под объективную науку, надо слушать ее не просто чутким, а и критическим ухом. И даже подключать к уху голову.
В.Г.Виноградский отмечает известное: «по моим наблюдениям, в последние годы буквально на глазах происходит расслоение деревни – и по уровню зажиточности, и по способу повседневного выживания» (хотя и так ясно, что «выживают» богатые, если к ним применимо это слово, иначе, чем бедные). Своей оценки факту этого расслоения автор не дает, но косвенно она вытекает из того, что в «выжимке» нет голоса обедневших. Их «слепки душ» в газету «Завтра» не попали.
Зато как глас мудрости приведено извечное объяснение бедности – негодный человеческий материал: «лентяями были преимущественно члены бедняцких семей». Некая мудрая старушка так и объяснила доктору философии: «Были люди такие – они не старались потеть, не старались огороды обработать… Они к нам не касались, и мы к ним не касались. И какая их была жизня между себя и как они с людями обращались – не знай! Ну, жили они как-то так… В общем, не стремились ни к чему… Ты знаешь, Валерька, это – природа. Погляди вот – родители плохо жили, и дети сейчас так же живут». Может, это философ Дм.Фурман старухой переоделся – обычно он такие идеи толкал.
Это – наивное мальтузианство, которому привержена часть всех слоев общества. Уделив порядочно места этому «монологу» и не дав противоположного «слепка», автор подводит читателя к мысли, что мальтузианство сегодня широко распространено среди русских крестьян. Это – исключительно сильный тезис. Если бы он был верен, это означало бы, что крестьянство, вслед за большой долей интеллигенции, отщепилось от русской культуры, которая была крайне нетерпима к этой идеологии. Вопрос поднимал в 1925 г. А.В.Чаянов. Отмечая, что во Франции сильна приверженность мальтузианству зажиточного крестьянства, он показал, что этого не было у русских крестьян. Он дает этому объяснение исходя из принципов землепользования в общине.
Приведенные автором данные не позволяют поверить в его намек или отвергнуть его – они вообще ни о чем не говорят. Поражает же его равнодушие и даже благосклонность к оживлению установок социал-дарвинизма (под воздействием резкого расслоения). Это – знаки грядущей трагедии, новой вражды на селе.
Второй тезис, даже лейтмотив всей статьи – благоденствие, якобы принесенное реформой Ельцина в русскую деревню. Тут газета «Завтра» начала год с явно нетривиальных утверждений. Просто смена вех. (Странно, что тут же, на другой странице, оппозиция критикуется за мягкотелость).
Конечно, когда есть расслоение, перераспределение богатства, то нетрудно набрать восторженные монологи. Вопрос – насколько это научно? Можно же было бы дать в комментариях не мнения, а объективные данные – что получило село от реформ.
Тот факт, что благостные выводы собраны отовсюду – из Поволжья и с Алтая, из Сибири и с Севера, дела не меняет. «Лучше стали жить. Недавно зажились…», «Сейчас люди богаче живут – трактора, грузовики покупают… По-моему, богаче. А то ли не богаче?!», «Стараются питаться разнообразно, ни в чем себе не отказывать… Молоко, сметана, творог, сливки есть в каждой семье. С мясом проблем нет» – и т.д. Спасибо товарищу Ельцину за нашу счастливую старость.
Автор, описав всю эту благодать, делает второй сильный вывод: «Очень характерно такое высказывание: „Нам голод не страшен. Это вы там в городе повымрете“. Явно крайнее, надрывное высказывание социолог выдает за „очень характерное“, за якобы утвердившуюся в крестьянстве установку. Мол, наконец-то реформа пошла, союз рабочего класса и крестьянства разорван. Это – чистая идеология, под ней никакой „объективности“ не видно.
Но предположим даже, что автор в своем выводе уверен. Поразительно, что социолог приводит его бесстрастно, считая, что он всего лишь «резюмирует проблему питания». Ведь если принять тезис, то речь идет о расколе народа, об «отделении села от России», об уже идущей в умах крестьян холодной гражданской войне против города. Контраст смысла с благостным контекстом просто вопиет.
Особо напирает В.Г.Виноградский на то, что крестьяне якобы много покупают тракторов. Старушке, увидевшей у соседа два трактора, простительно сказать «много». Наука же более трех тысяч лет оперирует числами. Известно, что фермеры в России имеют 3 трактора на тысячу га пашни при среднеевропейской норме 100-120. Много это или мало – три? А если брать не соседа Володю, а село в целом, как экономический организм – много оно стало получать тракторов при Ельцине? Вот закупки тракторов внутри России (тыс. штук): 1991 – 216; 1992 – 157; 1993 – 114; 1994 – 38; 1995 – 25; 1996 (прогноз) – 25. В целом на всю сельскохозяйственную технику спрос в России за четыре года реформ снизился более чем на 90%. Разве не обязан был бы ученый дать эту справку к восторженному мнению бабы Мани из села Уткино?
Коллективные хозяйства «Валерька» явно не жалует. Когда о них заходит речь, к монологам его «соавторов» он добавляет свои ремарки: «Везут, воруют, по ночам не спят. (Добродушно смеется). Растаскивают колхозное имение!»; «Самое главное – мое! Ты понял? Мое! А в колхозе?!.. Тащат вовсю! И ничего там никогда не будет, в колхозе-то! (Смеется, весьма язвительно)». И сколько тут восклицательных знаков, как их только диктофон засек.
В авторских комментариях сказано многообещающе: «Вся проблематика существования новейшего двора так или иначе вращается вокруг вопроса о форме собственности на землю. Во всяком случае, об иных проблемах крестьяне говорят мало… Идея своей земли, чувствуется, их очень волнует». Чувствуется! Тут бы и дать крестьянам слово, пропорционально важности вопроса. Но, видно, диктофон заело. Приведена всего одна фраза – того, «язвительного»: «Без частной собственности и без спекуляции ни-че-го на базаре не будет». Негусто на 15 тыс. страниц, на которых «об иных проблемах крестьяне говорят мало».
Сам этот способ создать впечатление, будто «голоса крестьян России» – за частную собственность на землю, для ученого недопустим. Ведь известно, что крестьяне – против, и год за годом эта их установка подтверждается. Как же можно давать «монологи» без комментария?
А что нам говорят о производстве? Судя по всему, В.Г.Виноградский, вслед за своим патроном из Манчестера, уповает на фермера. Он пишет: «Работа в коллективном хозяйстве не очень волнует, по словам рассказчиков, членов (?) современного двора. Зато все продуктивные усилия развернуты сегодня в сторону собственного хозяйства». Это – после пяти лет таких ударов по колхозам, каким подвергалась кроме них, пожалуй, только армия. Да, после всех этих ударов «село отступило на подворье» – силы были неравны. Это и привело к тому, что производство упало вдвое и Россия, войдя в режим полуголода, утратила продовольственную независимость.
