Все подпорки, которые держат Россию, для меня святы. Это многое объсняет из того, о чём я пишу и что защищаю. За всем, в конечном итоге, стоит Родина.
Не могу смириться и не смирюсь. Гнев и обида за родную землю слишком ранят. Эти раны несёт в себе любой русский человек.
И ещё раз о том же самом.
Никто не скажет "лавка", зато с придыханием говорит "бутик", что в переводе на русский и есть та самая лавка или что-то в таком роде, но только лавка французская. Тут важно откреститься от России, дабы русским и не пахло. Так не проще ли тогда "всем насовсем" перейти на французский, английский или немецкий, а русский забыть? Гитлер всё мечтал перевести нас, "недочеловеков" и "расово неполноценных", на немецкий. Миллионами вгонял русских в землю, не подозревая, что подобные доброхоты водятся в самом русском народе. Зато в нашей памяти на всю жизнь остались слова: "хенде хох", "хальт", "фойер", "швайне", "шнеллер" и "Гитлер капут"…
Предаём себя, предаём своё же русское первородство.
Никто не скажет "составляющие", а только – "ингредиенты". Зато каково звучит! А то вдруг все разом возненавидели русское слово "материк", только и слышишь "континент", "континент"…
Никто не скажет "принадлежность", а только – "аксессуары". Ну просто "отпад"! И почему-то русское слово "возмещение" не нравится, лучше "звучное" иностранное слово "компенсация" – как же гадко оно звучит для славянина.
Так, походя, топчем родную речь и не сознаём, что творим.
А ведь мы постепенно отдаляемся от родного языка и переходим на одно из промежуточных наречий в том длинном пути отмирания родного языка и перехода бывшего русского человека на английский, точнее – всемирно американский. Бездумно уничтожая русские слова, неоправданно заменяя их английскими и французскими, мы сами убиваем родной язык, такой гибкий, выразительный, точный и певучий. В череде национальных признаков, которые отличают один народ от другого, язык занимает первое место. Язык заявляет о самостоятельности данного народа, его независимом и вольном существовании. Никогда ещё ни один великий народ добровольно не отказывался от родного языка да ещё с такой порхающей лёгкостью. И ещё ни один народ не был свободен, пользуясь неродным языком. Чужой язык – это неволя, если пока не физическая, то духовная, это обязательно умирание целого народа.
В истории человечества уже были поглощены тысячи когда-то цветущих языков. Приспел черёд русского. Да его никто и не бережёт, никто даже не задумывается о судьбе прекраснейшего из языков. Этому, безусловно, способствует и то, что русский является языком множества нерусских людей, которым судьба русского языка совершенно безразлична, впрочем, как и сама Россия. Они безбожно калечат его натаскиванием множества иностранных слов, которые русские с какой-то холопской готовностью тут же, на лету, подхватывают. Не столь давно я услышал по телевизору вместо русского слова "самоубийство" – французское "сюисид", а вскоре мне его назвал в разговоре вполе почтенный депутат Государственной Думы. Итак, уже больше нет самоубийств, есть "сюисиды".
Русские всё чаще и охватнее делают выбор в пользу американской массовой культуры, в пользу американской речи (уже и не английской), добровольно отказываясь от своего языка и русской Родины.
Год за годом в приёмнике и телевизоре звучат какая угодно музыка и какие угодно песни, но, по сути, никогда – русские. И уже у людей и потребности нет слышать их. Везде утверждает себя американская жвачка жизни.
Варварское, лакейское обращение с наследием предков.
Я не против западной музыки. Об этом даже писать глупо и нелепо. И вообще пусть каждый слушает то, что ему по душе. Я против того, чтобы была лишь одна западная музыка и никакая другая.
Я знаю: никакими книгами и статьями не вернуть национальную Россию. Отходит она в великое прошлое, в вечный сон.
И уже смыкается забвение.
РУССКАЯ РОССИЯ.
И памятник твой и тебе, – пожалуй, московский Кремль. Хотя и он загажен, сейчас – временщиками…
Преданная, оболганная Россия…
Товар – деньги – товар…
Я ещё не видел такого месяца: круглый, густо-ржавый и низко-низко над крышами. Свет его был ярче фонарей. Я шёл и всё время поглядывал на этот громадный кошачий глаз…
По сути, мой законопроект о защите русского языка в Государственной Думе этом нашем российском законодательном чреве, уже готовый к депутатскому представлению, был завален представителями от фракции КПРФ. Дамочка, направленная ко мне для работы над этим законом, начала так: "Юрий Петрович, как это Вы в многонациональном государстве собираетесь ЭТО провести?" А ведь такой закон уже давно действует во Франции – закон Тубона. И, кстати, не только во Франции, испытывающей массированный англо-американский языковый натиск.
Пламенные интернационалисты, топчущие национальную Россию, разве они допустят утверждение родной речи? Сколько же у них точек соприкосновения с мракобесным сионизмом и ненавистничеством русского, которым столь отличался их октябрьский основоположник. Даже перед смертью, уже наполовину парализованный, он предаётся ничему иному, как злобной борьбе с "великодержавным шовинизмом", запятнав себя идейным неприятием национальной Россией. Этому, надо полагать, кроме интернационального марксизма, весьма способствовало и его происхождение. Чем ему было дорожить? И что ему русские святыни?…
Я удлинняю шаг – и облака скользят быстрее. Со мной – впереди и сзади шелест листвы. Дышу солнцем.
В этот полдень все тени заняли свои места. Солнце не позабыло ни одной, ни один уголок не спрятался.
Забавно было бы, если б не трагично, поведение коммунистов в Думе. Только словеса и словеса, а петля всё туже и туже перехлёстывает горло народа.
По любому поводу – заявление в Думе и опять возвращаются в кресла. Для них в этом вся работа за нашу Россию.
Ни единого дела. Разве лишь подписи собирают. Смеху подобно. Да в таком овладении российским и международным капиталом, властью над Россией, что решают подписи? Да "всенародно избранный" ими будет вытирать ноги…
Чуть что – импичмент президенту. Это для зюгановцев, как икона. Они шнырь за неё: мы, мол, своё сделали, мы боремся. Зато живы и без синяков да ещё в креслах. Это ж понимать надо…
Победа, даже просто успех, никогда сами не приходят.
Но всё дело в том, что этой победы не хотят.
Масоны коммунистической веры. Так и не научились верить в Россию, заменив её своими обозначениями. Безродные патриоты своей Родины…
Отныне выйти на самостоятельную внешнюю и внутреннюю политику России невозможно трудно. Ключи от её экономики уже давно лежат в Большом Сейфе за большой водой Атлантического океана. В любой миг Большой Сейф способен пресечь поступление продовольствия – и по России ударит голод (похоже они поступили с Чили для свержения правительства Сальвадора Альенде 11 сентября 1973 года, [155] только продовольственные затруднения ЦРУ устроило внутри самой Чили). Эта позорная и опасная зависимость от США и вообще Запада – одно из "величественных" достижений Ельцина (так и кажется: увидим сейчас экран телевизора, где он скорчит очередную непотребную гримасу – и замрёт так; такие вещи, несомненно, следует лечить…).
Права человека.
Президент, который должен всемерно оберегать авторитет конституционных учреждений власти и который постоянно недостойно измывается над Государственной Думой, упиваясь своей властью, возможностью роспуска её…
"Всенародно избранный"…
Кем избранный?…
Нет для Ельцина ничего главнее власти. Не упустит он её никогда, пока дышать будет – не упустит.
А закон? Закон, что дышло: куда повернёшь – туда и вышло. Вот они там в Кремле и поворачивают закон так, чтобы Россия всегда ложилась под ноги. Им под ноги, и ещё американцам…
Жонглёры…
"…И пошел Святослав на греков (Византию. – Ю.В.), и вышли те против русских. Когда же русские увидели их – сильно испугались такого великого множества воинов, но сказал Святослав: "Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мёртвые не знают позора. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь".
И ответили воины: "Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим".
И исполнились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки побежали" [156].
Скверный перевод с древнерусского. Не сохранён аромат языка, утрачена внутренняя напряженность повествования. Серый и скучный язык сегодняшнего дня. Опошление.
Некуда и нам бежать, поздно бояться силы и множества недругов: "Должны сражаться… мёртвые не знают позора".
А мне по душе не современные гладенькие слова, а: "…да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, мёртвые бо срама не имам, аще ли побегаем, срам имам, но станем крепко…" [157]
