Вслед за той передачей 6 ноября 1967 года группа китайцев вышла на лед реки Уссури, нарушив государственную границу. Оказавшись на советской территории, китайцы стали долбить лунки, деловито, словно у себя дома, устанавливали рыбацкие сети.
Тогда впервые перед лейтенантом Бубениным встал извечный русский вопрос: что делать? Оружие применять ни в коем случае нельзя, но нарушителей надо выдворять с советской территории. Из погранотряда получили указание: подойти на безопасное расстояние к китайцам и рукой дать отмашку. Это означало, что советская сторона требует покинуть территорию СССР.
Первый опыт оказался неудачным и смешным, несмотря на серьезность ситуации. Он махал, махал рукой, а китайцы не реагировали. Не произвело на них впечатления и требование вернуться к себе.
После доклада Бубенина в отряд стало ясно: там тоже, судя по всему, не знали, что делать. Китайцев задерживать не разрешили, приказали мирно выдавливать с нашей территории.
Однако возникал вопрос: мирно — это как, если в руках у китайцев ломы, топоры, пешни?
Словом, решение надо было принимать самому. С одной стороны, не спровоцировать вооруженный конфликт, с другой — защитить границы, выдворить нарушителей восвояси.
Приказал: взявшись за руки, цепью, начать вытеснять китайцев. Однако китайцы мирно «вытесняться» не желали. В ход они пустили ломы и топоры. Завязалась драка.
Противостоять нашим крепким, хорошо подготовленным, закаленным парням малорослые нарушители не смогли. Пограничники пинками гнали их до самой границы.
Это было первое столкновение с китайцами. Утром 7 ноября они появились снова. А потом в течение ноября и декабря несколько раз нарушали границу, выходили на северную оконечность острова Киркинский. И снова пограничники 1‑й заставы во главе с начальником лейтенантом Виталием Бубениным выдворяли нарушителей. Те оказывали сопротивление, дрались.
Однако, судя по всему, драк китайцам было мало. Они всеми силами пытались спровоцировать советских пограничников на вооруженный конфликт — высылали военные патрули, чтобы обойти наши острова Буян и Большой, выходили на лед с плакатами, портретами Ленина, Сталина, Мао Цзэдуна, размахивали цитатниками Мао, громко кричали, скандировали. Всякий раз количество нарушителей увеличивалось. Если 6 ноября на лед вышло всего 12 человек, то потом число китайцев росло в геометрической прогрессии — 30, 70, 100 человек. Теперь это были уже не «мирные» рыбаки, которые при виде советских пограничников испуганно сбивались в кучу, а агрессивно настроенные молодые люди, привезенные на границу из центральных районов Китая. Лозунги и плакаты носили политическое содержание, а территориальные притязания становились все настойчивее и увереннее.
Провокации следовали одна за другой, порой по три-четыре раза в неделю. Тактика действий китайцев постоянно менялась. Чувствовалась рука хорошего закулисного режиссера.
Однажды они жестоко избили своего соотечественника и, неожиданно схватив за руки, бросили его безжизненное тело к ногам советских пограничников. Разумеется, сценарий был заранее известен китайским фотокорреспондентам и кинооператорам. Те быстро засняли избитого «мирного» рыбака, лежащего у шеренги пограничников. Назавтра этот снимок с подачи китайцев растиражируют многие мировые информационные агентства.
Советский Союз в очередной раз промолчит.
Костью в горле у китайских провокаторов стал он сам, начальник 1‑ой погранзаставы. Китайцы чувствовали, что ребят-пограничников, готовых сорваться в горячей драке, сдерживает хоть и молодой, но уже достаточно опытный и расчетливый лейтенант. Это он всякий раз на хитроумные китайские провокации находил умелый, адекватный ответ.
Бубенин вспомнил, как однажды, после очередного «ледового побоища», оглядывая кровоподтеки, ссадины, раны подчиненных, он мучительно думал: что противопоставить китайцам? Оружие применять нельзя. Но тогда что? Ведь отражать натиск «китайских орд» становится все труднее и труднее. Они все больше наглели. Теперь, как правило, на их стороне был и численный перевес.
Однажды его осенило. А если использовать старое, традиционное оружие сибирских охотников на медведя — рогатину? Попробовали. Оказалось, очень эффективная штука. Когда толпа китайцев пыталась сблизиться с пограничниками, те выставляли рогатины вперед. Использование «чудо-оружия» приводило нарушителей в замешательство. А для тех, кто все-таки лез на рожон, пограничники припасли еще одно действенное средство из арсенала древних сибиряков — увесистые дубины. Вот ими и охаживали наиболее агрессивных китайцев.
Кстати говоря, вскоре «бубенинские» рогатины и дубины получили свое распространение по всему погранотряду. Командир отряда полковник Леонов, ознакомившись с «чудо-оружием», одобрил его применение и издал специальный приказ, в который предписывал всем заставам внедрить в жизнь «рацпредложение» лейтенанта Бубенина.
Были у него и другие придумки для провокаторов. Как говорили на заставе, «на хитрую китайскую жопу мы всегда найдем член с винтом».
Вот за это и ненавидели его китайцы. Люто ненавидели. Даже устраивали охоту. Первыми это почувствовали подчиненные Бубенина.
А он, когда стал замечать, что во время «ледовых побоищ» всегда рядом с ним оказывается парочка самых крепких его пограничников, так прямо и спросил:
— Вы чего меня пасете, как красну девку?
Пограничники засмущались, но потом разъяснили: мол, подкарауливают вас, товарищ лейтенант. Сначала не поверил. Потом и вправду, когда напал на него огромный китаец, с кулаками размером почти с пудовые гири, понял: правы ребята. Они-то его и спасли от китайца, поскольку у нас был не только «винт», но и настоящие здоровяки, бойцы-сибиряки, которые могли уложить самого крупного и агрессивного китайца.
И все-таки хунвейбины подстерегли и выкрали нашего офицера. Но им оказался не Бубенин, а капитан Степонавичус из штаба отряда. Они уже затолкнули капитана в кузов машины, отобрали табельное оружие, но потом, разглядев, что это не Бубенин, выбросили его на лед.
В кулачных боях местного значения прошел почти весь декабрь. Но к новогодним праздникам китайцы неожиданно убрали с границы своих многочисленных провокаторов. Наступило тревожное затишье. Надолго ли? Такой вопрос задавали себе пограничники. Оказалось, ненадолго.
«Вы подписали себе приговор…»
Уже 3 января на участке его заставы государственную границу нарушили около 500 человек. Поначалу он не поверил этой цифре, поскольку сам находился в отрыве от заставы, уехал в Иман, чтобы зарегистрировать брак. Жене вскоре предстояло рожать, а жених все никак не мог выбрать время отвести любимую женщину под венец.
Когда после регистрации «молодые» возвратились в отрядную гостиницу, у дежурной Бубенина уже ждала записка — явиться к начальнику отряда полковнику Леонову. Вот он и обрадовал — краткосрочный отпуск у лейтенанта, не начавшись, закончился, а на Киркинский вышло 500 человек.
Вместе с резервом отряда — маневренной группой, забрав жену из гостиницы, он срочно двинул тогда на родную заставу.
Откровенно говоря, было не по себе. Полтысячи разъяренных китайцев — это уже не двенадцать «мирных» рыбаков и даже не пятьдесят. Вместе с отрядным резервом его застава сильно проигрывала китайцам в количественном отношении.
Через 35 лет в своей книге «Кровавый снег Даманского» он так опишет то страшное побоище.
«Несколько сот разъяренных провокаторов пытались с ходу атаковать нас еще при подходе к острову и не дать нам развернуться. Пользуясь многократным превосходством, они старались окружить нас. Но опытные офицеры и солдаты мангруппы не дали им этого сделать и продолжали теснить китайцев. Завязалась жестокая рукопашная схватка.
Мы выставили все автомобили посередине реки и включили все фары, ослепляя китайцев. Это здорово нам помогло.
До глубокой ночи шло ожесточенное сражение. Треск дубин и прикладов, крики ярости и просьбы о помощи, стоны, мат — все слилось в сплошной рев.
Вскоре обе стороны стали вытаскивать из этой схватки раненых и изувеченных. Картина жуткая. И никто никого не мог выбить с острова. Мы просто дрались. Нападали и защищались, атаковали и отходили, падали и вновь поднимались. Порой было трудно разобрать, где свои, а где чужие. Далеко за полночь схватка стала потихоньку затухать.
…Китайцы целенаправленно поднимали уровень напряженности с каждым разом все выше и выше, стремясь спровоцировать нас на открытие огня».
И этот раз пришел, но, к счастью, применил он тогда не оружие, а бронетехнику. Иного выхода просто не было. Даже теперь, через пять лет, сидя на кухне в оперативной квартире в Москве, отхлебывая холодный, горький чай, он чувствовал, как возвращается к нему то состояние — дрожь во всем теле, тошнота, липкий пот, заливающий лицо.
