У нас загадочная, прекрасная история! В чем ее отличие от обычного перехода племен к феодальным княжествам как разновидности средневекового процесса? При Иване IV le Terrible создание нового властного тела выступает не как процесс в рамках удельного дробления, а сразу как непосредственная часть европейской истории. Причем в тот самый момент, когда и история Европы становится планетарной! XVI век, завоевания, географические открытия, движение в разные моря – и в это вступает огромная Россия, сразу как непосредственно включенная часть мирового процесса.
9. Опричный царь. Управление охолопливанием. Рождение мирового негосударства
– На место удельных хозяев земель и людишек идет царь – человек, руководимый идеей Руси, мыслящий и действующий не только в русском, а в мировом масштабе. Царь, мыслящий Миром, – совершенно новая русская фигура. Даже в отношении к своему деду Ивану III внук Иван IV в этом качестве нов. Как и в роли человека, ставшего первым на Руси идеологом.
Войдем в положение Грозного – он хочет сделать Русь государственной, а Русь противится по-разному в верхах и низах. Противится даже фактом бытия вольного города с европейской складкой, каким был Новгород. Тот давно не во врагах Москвы, но теперь он подлежал изничтожению! Царь-идеолог видел, что Новгород в его идею не вписывается, взламывает единообразное единство. Город – препятствие втягиванию Руси в государственность, зачатую в монгольском чреве.
Войдем в положение царя, с его странным загибом мысли. Отъезд в Александрову слободу, появление опричнины – безумной, казалось, идеи разделения страны надвое. Есть честное признание Скрынникова[11]. Большой знаток в этой области, он написал ряд книг об опричнине (где каждая следующая хуже предыдущей). Но он исследует факты и проверяет за другими историками – чьи интересы выражал Иван? А ничьи! Или любого, в той мере, в какой те соответствуют его персональной государевой идее. Ничьи – и всех, его мерой исчисляемых. В отношении любых сложившихся интересов Грозный им всем антагонист. Но как искусный тактик, не объявляет войну всем интересам сразу. Что ж такое опричнина? Скрынников откровенно, я бы сказал, наивно признает, что никаких социальных интересов в опричнине не обнаружил. Думали, Иван хотел сломить боярские роды, чтобы расчистить почву дворянству, но и это материалами не подтверждается.
Ничто в политических структурах, оставленных царю в наследство – ни в удельных, ни в великокняжеских, – не отвечало его тайной идее. Идею надо было подпереть силой из новых людей. Если б даже он искал опоры в дворянстве, то и тут ему сначала пришлось бы сделать дворянство опорой своей идее, а на это нужно время. Опричнина – опора в новых людях. К этому встык гипотеза покойного Веселовского Степана Борисовича[12]. Который известно как относился к Грозному – на дух не принимал. Веселовский говорит: что ж Василий Осипович Ключевский не видит, откуда идет опричнина, эта задумка царя Ивана? То единственное, что было у царя на виду и могло стать политической моделью мобилизации новых людей, – господский двор. А где двор, там холопы. Развернуть государев двор на всю страну значило охолопить Россию!
Курбский пишет: ты, царь, хорош, пока был с нами, верными боярами, и нас выслушивал… А Иван ему: да как ты, холоп, смеешь судить о таком?! «Из камней сих воздвигну детей Авраамовых!..» Из камней – читай: из рабов, из холопей. Сталин прав, опричнина для царя действительно «целесообразный инструмент»[13]. Но встает вопрос: что же строил на Руси Иван IV – государство? Пускай кровавыми методами, в кликушествующей, юродской форме, соответственной его личности и веку. Но строил ли он вообще государство – или нечто совершенно иное? Такое, что не могло оставить русских в прежнем состоянии, которое царь взломал, и что неминуемо должно было перехлестнуть через людскую нормальность вообще?
Царь строит нечто заведомо нереализуемое: государство на базе господского двора, развернутого на Россию. На почве охолопливания всего, что идет ему в руки, строит нечто евразийское, не знающее границ и пределов. Это уже не государство! Его Русь вышла из освоения полей самоотката монгольского нашествия. Русь Ивана Грозного – это «рефлексия» на монгольское нашествие – и на Мир, с которым царь тогда заодно знакомится. Включая Елизавету Английскую, с назиданиями ей о том, как дóлжно королевам себя вести.
Впервые в русской истории является фигура, о которой можно сказать: ее поприще – Мир.
10. Ренессанс рабства. Холопские инновации
– Пространство экспансии опередило шанс превращения Русского государства в национально организованную территорию. Не говоря о том, что тут жили слишком разные народы, нация вообще есть нечто, знающее себе меру, границу и оптимальный состав. Встал вопрос: удержится ли это новое имперское тело в мировой истории? Чем его привести к связности и закрепить во внутреннем единстве? Тут власть выступает в совершенно новой для себя роли. Подобно тому как в Новое время Америка стала диаспорой Европы, Российская империя становится диаспорой великорусского центра, распространившегося на территории, обитаемые на совершенно иных уровнях развития.
Отсюда резкая перемена в речевом поведении и такая важная вещь, как необычная роль власти в нашей истории. С этим связано и то, что получило неточное наименование «крепостного права». Крепостное право понимают как разновидность феодализма, но в России это совершенно не так. Известно высказывание Энгельса о «втором издании крепостничества» на востоке Европы, в более жесткой и жестокой форме. Но я думаю, что это «второе» издание для России стало скорее первым.
– Чего же именно?
– Речь шла о движении к рабству заново.
Известно высказывание Чернышевского, любимая фраза Ленина; тот ее привел в статье «О национальной гордости великороссов»: «Жалкая нация, нация рабов, сверху донизу – все рабы»[14]. Сильные слова. Сталин не любил этого выражения. Но Чернышевский – умный человек и следил за тем, что пишет. Важна не горечь высказывания, а то, что рабство – сверху донизу, а не наоборот. Русское рабство было верхушечной новацией.
Когда при Грозном пошел натиск Москвы на татарское пространство экспансии, власть, стартовав от компактного великокняжеского двора, охватила огромную территорию-державу. Такая власть должна переменить и отношения со своими слугами. В переписке с Курбским царь Иван утверждает, что его власть – представительство Бога! Мыслимо ли представительство Бога делить среди многих? Оно мыслится им в одном лице, имеющем власть распорядиться каждой жизнью. Распространяясь на гигантскую территорию, власть удерживает себя и пространство, неограниченно распоряжаясь человеческими существованиями.
Холопство становится эталоном отношения центра власти ко всем человеческим средам и перифериям, на которые власть распространилась. Преобразования Петра делают власть доходящей до каждого человека. Поэтому Пушкин, который много возвращался к фигуре Петра, как-то сказал: «История воздвигла около его всеобщее рабство»[15]. Преобразования, европеизировавшие материальную и отчасти духовную жизнь России, распространяли в ней рабство. К концу XVIII века при Екатерине рабство достигает кульминационной точки. Интенсивнейшей формы эксплуатации, распространяющейся на личность эксплуатируемого.
11. Форсирующая власть-гибрид. Самодержавная модернизация
– В прошлом веке и позже возникающее с XV–XVI века русское государство рассматривали как разновидность архаики, задетой европейским влиянием, но близкой азиатским деспотиям. Другие говорят о «русском абсолютизме», проводя сравнение с европейским процессом. В точном и строгом смысле ни то ни другое не применимо к державе, становящейся от Иванов к Петру. Этот вопрос беспокоил русскую историографию от Соловьева до Ключевского и от Карамзина до Михаила Покровского[16]. Потому что это устройство, эта возникающая организация власти (назову ее пока именно так: власть) обладает рядом каких-то гибридных, смешанных свойств.
Покровского занимал вопрос: как возможен прогресс в рамках такой, как он говорил, «замшелой», архаичной политической организации? Между тем она легко вошла во все поры социальности, располагая всеми видами воздействия, от насилия до госкапитализма. Каким образом в рамках столь косной политической формы Россия пришла к крупным секторам буржуазного развития, к рабочей революции? Покровский понимал, что парадокс необъясним изнутри России. Российский феномен надо объяснять в мировом контексте, ибо само явление России вытекало из мирового процесса непосредственно. Для времени, когда такая организация власти возникла, имея в виду Петра и его реформы, она была внове. Сочетание голого насилия, прямого распоряжения человеческими судьбами (что действительно отсылает к практике азиатских деспотий) со способностью перенести и встроить в русский социум существеннейшие элементы европейского развития. Иногда с опережением к Европе!
