Советско-британские переговоры начались в Кремле во второй половине дня 16 декабря 1941 года — битва под Москвой была в самом разгаре. Вышеназванные документы Сталин извлек на свет в начале второго заседания, предложив Идену добавить «небольшой документ» к англо-советскому заявлению о принципах послевоенного мироустройства. Майский замер: переговоры теперь обязаны были вестись не об отвлеченных принципах, а о совершенно конкретных территориях. Иден сразу же затребовал консультаций с Лондоном. На третьем заседании, в ночь с 17 на 18 декабря, когда почти слышны были раскаты дальней артиллерийской перестрелки, Сталин попросил внесения ясности в существенный для СССР вопрос. Многозначительным выглядело то, что первый западный союзник — Британия, даже будучи безусловно зависима от СССР в смертельной и бескомпромиссной борьбе на двух океанах и двух театрах военных действий, не пошла на признание довоенного статус кво. Трудно назвать удивительным то, что позиция Британии заставила Сталина задуматься о степени ее лояльности союзу. О степени надежности западных союзников.
И не зря. Он не знал тогда о посланном в феврале 1942 г. государственным секретарем Корделом Хэллом меморандуме президенту Рузвельту, главная мысль которого cводилась к фразе: «Нет сомнения в том, что советское правительство имеет огромные амбиции в отношении Европы и на каком-то этапе Соединенным Штатам и Великобритании придется выразить свое несогласие». В марте 1942 года американцы и англичане по предложению Ф. Рузвельта разграничили сферы ответственности — мир делился на три зоны. В районе Тихого океана стратегическую ответственность брали на себя США Ближний Восток и Индийский океан — Англия; Атлантика и Европа — совместное руководство. В Вашингтоне под председательством Ф. Рузвельта (заместитель Г. Гопкинс) был создан Совет по делам ведения войны на Тихом океане, куда вошли представители девяти стран.
Рузвельт надеялся, что его советский союзник выстоит, но при всем этом готовился к худшему. Военный министр Стимсон и генерал Маршалл представили президенту план действий на случай коллапса советско-германского фронта. Согласно идеям автора этого плана — Эйзенхауэра, западные союзники должны быстро подготовить 48 дивизий и 5800 самолетов на случай необходимости в экстренных действиях на европейском континенте до 1 апреля 1943 г. Если же события потребуют более быстрого вмешательства, то предлагались массированные воздушные налеты и рейды на европейское побережье Атлантики.
Рузвельт надеялся, что его советский союзник выстоит, но готовился к худшему.
Стимсон и Маршалл представили президенту план действий на случай коллапса советско-германского фронта — подготовить 48 дивизий и 5800 самолетов на случай необходимости в экстренной высадке на европейском континенте до 1 апреля 1943 года. Если же советский фронт не выдержит уже в 1942 году, то предлагались массированные воздушные налеты союзной авиации и рейды коммандос на европейское побережье Атлантики. В случае краха СССРпредполагалось вторгнуться на европейский континент осенью 1942 г., задействовав от восемнадцати до двадцати одной дивизии. Первого апреля 1942 года военный министр Стимсон и председатель объединенного комитета начальников штабов Маршалл предстали со своими планами перед президентом. Все трое пришли к твердому заключению, что главной задачей на данный момент является материальная поддержка Советского Союза — стратегическая обстановка требовала экстренной помощи в снабжении. На операцию с целью отвлечения части главных сил немцев на восточном фронте американские и английские стратеги пока не шли. Возможно, кто-то цинично наблюдал за взаимоистощением двух континентальных гигантов, другие опасались провала импровизированной операции.
Для согласования стратегической линии с англичанами Рузвельт послал в Лондон своего ближайшего советника Гарри Гопкинса и генерала Маршалла для отстаивания той мысли, что «необходимо создание фронта, который ослабил бы напряжение, оказываемое на русских. Наши народы достаточно мудры, чтобы видеть, что русские сегодня убивают больше немцев и уничтожают больше их материальных ресурсов, чем наши страны взятые вместе. Эта цель должна быть главной».
Начиная с 1942 года главным экономическим рычагом Рузвельта становится ленд-лиз. Белый дом уже ощутил значимость этого орудия американской внешней политики и внутреннего роста. Президент Рузвельт убедился и в том, что англичане оказались для России ненадежными союзниками. «Они обещали предоставить в распоряжение русских две дивизии и не предоставили вовсе. Они обещали им помощь на Кавказе. И не оказали ее. Все обещания, данные англичанами русским, оказались невыполненными… Единственная причина, почему мы до сих пор ладили с русскими, заключается в том, что мы пока выполняли свои обязательства». Не совсем. Согласно советско-американским договоренностям, США должны были поставить к 1 апреля 1942 года 42 тысячи тонн стальной проволоки, а поставили лишь 7 тысяч; нержавеющей стали — 22 тысячи тонн вместо 120 тысяч, холодного проката — 19 тысяч тонн вместо 48 тысяч и т. п.
Английский же премьер имел перед собой очень отличную от советской шкалу приоритетов. Он стремился к успеху на европейской периферии, выступал за относительно небольшие операции, предполагал полностью задействовать силы Советской Армии, чтобы самим вмешаться в события на этапе резкого ослабления немцев. При всем понимании того, где решалась судьба войны, Черчилль ни на минуту не забывал о своей миссии охранителя имперской мощи. Премьер-министр думал о том, как предотвратить отход от Британской империи четырехсотмиллионной Индии, как уберечь путь в Индию через Ближний Восток, как сохранить жизнеспособность империи. Его видение будущего предполагало сохранение главных имперских путей (в частности, защиту Египта), действия на европейской периферии, относительно небольшие операции, использование до конца сил Советской Армии и высадку в Западной Европе лишь на этапе коллапса либо СССР, либо Германии.
Отныне сдерживать процесс падения веса Британии должна была более искусная, чем прежде, дипломатия, гибкая и маневрирующая между США и СССР. Черчилль говорит о необходимости добиться доверия Сталина. Он отозвал посла сэра Стаффорда Крипса, не вызывавшего симпатии Кремля, потребовал более пунктуального соблюдения поставок восточному союзнику и сообщил Идену (6 марта), что готов встретиться со Сталиным в Тегеране, Астрахани или любом другом месте. Готовясь к такой встрече, 7 марта Черчилль говорит о необходимости начала планирования «второго фронта» и сообщает Сталину, что квоты военных поставок в Россию не подлежат сокращению. В этот же день он пишет Рузвельту, что «не может отрицать за Россией права на границы, которые она имела к моменту нападения Германии».
Тем временем Япония впервые за пять столетий крушила боевые силы лидеров Запада — Соединенные Штаты, Британию, Францию (в Индокитае), Голландию в Индонезии. Лондон находился в шоке, а в Вашингтоне пока ставили самые скромные задачи: «Удержать то, что мы имеем».Западные страны в Азии отступали. Следовало компенсировать поражения на океанах продвижением на грани современной науки.
Именно весной 1942 г. американские ученые увидели реальные перспективы в атомном проекте. Девятого марта В. Буш обнадежил Рузвельта: «То, что мы создаем, очевидно, гораздо более эффективно, чем мы предполагали в октябре прошлого года». В Америке соизмеряли возможности германского продвижения в этой сфере с тем, что становилось известным о прогрессе англичан. А их прогресс был в 1941-1942 годах существенным. В марте 1942 года В. Буш впервые обозначил окончание работ 1944 годом. Рузвельт потребовал, чтобы программа «продвигалась вперед не только по собственной внутренней логике, но и учитывая фактор времени. Это чрезвычайно существенно». Теперь и в узком кругу американского руководства говорили о необходимости сделать атомное оружие фактором уже в ходе текущих боевых действий.
Степень осведомленности русских
Анализ атомной гонки, когда американцы были уверены в недостижимости своего технологического уровня. требует минимальной предыстории, объясняющей позицию Советского Союза. Россия не была слаборазвитой страной в области ядерной физики. Еще в далеком 1910 году академик В.И. Вернадский доложил Российской Академии наук об открытии явления радиоактивности, обещающем «новые источники атомной энергии, превосходящие в миллионы раз все источники энергии, какие только человеческое воображение способно представить». Геологи Российской Академии в том же году нашли месторождение урановой руды («Верблюжье горло») в Ферганской долине. Первые граммы радия советский радиохимик В.Г. Хлопин извлек из «Верблюжьего горла» в 1921 г. В основанном годом ранее Физико-техническом институте (Физтех) в Петрограде академик Иоффе взял на себя теоретическую сторону исследования проблемы расщепления ядра. Вернадский создает в 1922 г. в Петрограде Институт радия.
