Капитализм, благодаря функциональности своих производственных отношений, в этом отношении побил все рекорды. Например, производственные отношения рабовладельческого или феодального обществ, представляющие собой отчуждение воли трудящегося, т. е. превращение его полностью или частично в «говорящее орудие», в некую природную субстанцию, несут на себе большой субстанциональный отпечаток. Они сконструированы так и для того, чтобы функцию превращать в субстанцию, чтобы натурализовать общественные отношения по поводу присвоения природы. В этом смысле докапиталистические общества (и чем древнее, тем в большей степени) «сконструированы» и функционирует так, чтобы свести к минимуму какую-либо функцию, кроме той, что растворена, погружена в субстанции и если и «выныривает» из нее, то редко, невысоко и ненадолго. Капитализм, напротив, стартует с полной функционализации производственных отношений. Это — его начало. Логическим концом капитализма должна быть (и может быть) только полная функционализация производительных сил. Это соответствует функционализации как макрозакону развития капитализма.
Обмен при капитализме становится полем деятельности производственных отношений, а потому эти последние — вместе с обменом — могут существовать обособленно от собственного капиталистического производства (индустриального), от капитала как субстанции, капитала как особого исторического содержания, т. е. от действительного процесса производства (индустриального) и от капитала как собственности на овеществленный труд. В таком своем виде производственные отношения капитализма охватывают весь мир. Или, как писал В.Крылов, капитализм является мировой системой как система производственных отношений; но как особая историческая система производства — индустриальная — капитализм выступает как локальная западноевропейская, а затем — региональная североатлантическая система.
Это так — по целому ряду причин: во-первых, капитализм возникает как рекомбинация продуктов разложения феодализма в Западной Европе, т. е. только в этой исторической зоне; во-вторых, длительное время полномасштабная и полноценная индустриализация сознательно ограничивалась в центре капиталистической системы в соответствии с монопольными интересами самого центра, хотя сам этот центр пространственно расширялся, индустриализация на полупериферии и периферии долго была следствием упадка гегемонии, войн и т. д.; в-третьих, далеко не везде можно разместить промышленность и тем более создать экономическую и социальную инфраструктуру.
Короче, то, что капитализм как совокупный процесс общественного производства есть мировое явление, а как действительный процесс производства — по преимуществу явление локальное, региональное, представляет собой одно из проявлений несовпадения субстанции и функции капитала. И реализуется это несовпадение здесь двояко — как в социальном времени (по линиям: производительные силы — производственные отношения, производство — обмен), так и в социальном пространстве (мировой уровень, мир в целом как поле действия производственных отношений — локально-региональный уровень как поле действия индустриального производства).
Способность капиталистических производственных отношений действовать за рамками «своего» производства, вне их — ситуация невозможная ни для феодализма, ни для рабовладения. В последних случаях были возможны лишь чисто внешние, даннические формы отношений и эксплуатации, не превращавшие объект эксплуатации функционально ни в рабовладельчески, ни в феодально эксплуатируемый. Способность, о которой идет речь позволяла капиталистическим производственным отношениям как мировому, универсальному обмену, поле которого — мировой рынок, превращать — функционально — в товар (придавая капиталистический характер) любые объекты, попадающие на этот рынок, независимо от того, произведены они индустриальным или ручным способом, в капиталистическом обществе или где-нибудь на племенной периферии арабского или африканского мира. Что еще более важно, систематическая эксплуатация капиталом таких некапиталистических форм автоматически становится капиталистической по функции. Возникающая капиталистическая эксплуатация без капиталистического способа производства есть еще одно проявление несовпадения субстанции и функции капитала, способность последней как «энергии» существовать автономно от «материи», «вещества».
Но функциональная капитализация мира не останавливается на уровне эксплуатации, а потому несовпадение субстанции и функции капитала обретает и другие формы. Она идет глубже — на уровень отношений собственности и социально-экономических систем. Парадокс в том, что к концу XIX в. Капиталистическая Система пришла с большим количеством некапиталистических (докапиталистических) укладов, чем их было, например, в конце XVI или в конце XVII в.! По идее капитализм должен был уничтожать докапиталистические формы, а вышло наоборот, он их умножил. Иными словами, капитализм не реализовал, не смог реализовать себя в качестве глобальной, единой социально однородной мировой капиталистической системы (формации, если пользоваться марксистским термином). Ну а в начале XX в. эту неоднородность усугубил коммунизм. Глобальной качественно однородной капиталистической формации не получилось.
Разумеется, сохранение каких-то не- и докапиталистических структур можно отчасти списать на сопротивление местных обществ, на неспособность капитала проглотить и переварить огромные пространственные и демографические массивы. Но это так только отчасти. Потому что целый ряд структур капитализм мог уничтожить, но не уничтожил. Исторически капитализм, как правило, уничтожал только те докапиталистические формы, которые, будучи доклассовыми, не могли обеспечить минимально необходимого (для старта капиталистического типа эксплуатации) уровня прибавочного продукта. Персонификаторы таких форм либо сгонялись с их земель, либо уничтожались. Но — внимание! — на их месте капитал уже от себя создает опять же докапиталистические по своему социальному содержанию уклады — плантационное рабство, латифундии, мелкую собственность в белых поселенческих колониях XVII–XVIII вв., еще не ставшую буржуазной, но такую, которой в данной местности до капитализма не было.
Перед нами — воспроизводство некапиталистических форм на капиталистической основе в целях самого капитала там, где он не может производить стоимость, выступая в качестве производительного капитала, а способен лишь присваивать ее. Заметим это: капитализм в своих интересах может создавать некапиталистические формы или даже превращаться в них. Это — принцип его существования. Это «буржуазное происхождение небуржуазных форм» (Маркс), «капиталистическая отсебятина», и есть реализация несовпадения субстанции и функции не только по линии производства, но и по линии собственности.
Лишь в действительном процессе труда как главной фазе совокупного процесса производства капиталу, который функционирует в виде производительного, принадлежат непосредственно все прочие факторы труда, а не только овеществленный труд. Как только процесс труда кончается, «вне активно осуществляющегося процесса производства капитал уже не покрывает собой все элементы и факторы совокупного процесса производства» (6, с. 3). Действительно, природные факторы принадлежат землевладельцам (частным или государству), рабочая сила — наемным работникам, социальные факторы производства — тем, кто организует разделение и комбинацию труда, а именно государству в лице бюрократии; духовные факторы производства принадлежат особым корпорациям в виде институтов, университетов. Таким образом, вне действительного процесса труда, т. е. как совокупный процесс производства, система отношений капиталистической собственности оказывается шире, чем капитал сам по себе, хотя он и конституирует всю эту систему элементов (6, с. 4).
Ясно, что в капиталистической системе (взятой как мировой) именно на периферии и полупериферии, в зоне концентрации доиндустриальных и раннеиндустриальных форм производства будут концентрироваться и приобретать автономию — вплоть до внешне полного отсутствия связей с капиталом — те отношения капиталистической собственности, которые не суть непосредственно капитал: государственная собственность, земельная рента (что, разумеется, не означает отсутствия этих форм собственности в центре). Перед нами — авторедукция капитала по субстанции, по содержанию в докапиталистические формы, во внеэкономические отношения в колониальных и полуколониальных странах при сохранении им капиталистической функции.
Наличие в мировой капиталистической системе созданных или законсервированных капиталом некапиталистических укладов как проявление несовпадения субстанции и функции капитала очень; важно для темы «капитализм и коммунизм». Особенно важно подчеркнуть сохранение некапиталистического содержания целостностям, которым — из-за их территориально-демографической массы — капитал не может предложить положительных решений (и которые ему бы обходить по принципу «не буди лиха, пока оно тихо», будь то начало или конец XX в.), и это усиливается наличие определенных форм организации власти, противостоящих капиталу и капиталистической системе в той или иной форме.
