Уже в начале работы конференции за внешней чинностью проглядывала на каждом шагу настороженность и политическая сухость со стороны президента США и премьер-министра Англии. И чем дальше, тем больше это становилось очевидным. Почти по всем главным обсуждавшимся проблемам обнаружилась разница в позициях союзников: по вопросу о будущем Германии, о том, как поступить с ней теперь, после разгрома, по вопросу о репарациях, который в Крыму не был решен, по вопросу о практических шагах по демилитаризации и демократизации Германии, по польскому вопросу и о том, как распорядиться немецким оружием.
В своей большей части разговор носил весьма натянутый характер, хотя никто не стучал кулаком по столу. С самого начала конференции для всех участников стало ясно, что к договоренностям лежит тернистый путь, а по некоторым вопросам, возможно, их просто не будет.
На протяжении потсдамской конференции Сталин, советская делегация, отстаивая принципиальные позиции, стремились одновременно внести в атмосферу работы этой встречи струю уверенности, проявляли уважительное отношение к западным партнерам по переговорам. Это, конечно, амортизировало в какой-то степени тот настрой, который создавали делегации США и Англии.
Все мы, советские представители, вглядывались в Трумэна. Ведь с ним, после того как он стал президентом, не приходилось еще на высшем уровне обсуждать принципиальные вопросы, хотя обмен посланиями между Трумэном и Сталиным уже имел место. Мы старались понять, чем он дышит, каковы цели Вашингтона в делах Европы, особенно касающихся Германии, и в международной политике в целом.
Наше общее мнение состояло в том, что Трумэн прибыл в Потсдам, поставив перед собой задачу — поменьше идти навстречу СССР и побольше оставлять возможностей для того, чтобы пристегнуть Германию к экономике Запада. Через эту призму он, судя по всему, оценивал и значение возможных договоренностей в Потсдаме.
Само собой понятно, что Черчилль был его надежным и уже испытанным союзником в этом отношении. Трумэн в некоторых вопросах «подправлял» Рузвельта, который, по его мнению, в Крыму проявил в отношении предложения Сталина о репарациях с Германии чересчур большое понимание советской позиции. Поправки эти свелись к тому, что вопрос о репарациях с западных зон оккупации Германии, то есть самых индустриальных, так и оказался нерешенным.
Бросалось в глаза и то, что даже в дискуссию по вопросам, которые не являлись столь уж принципиальными, Трумэн нарочито стремился вносить элементы остроты. Чувствовалось, что он настроился на определенную волну еще до приезда в Берлин.
Надо сказать, что еще задолго до конференции в США всячески форсировалась работа по завершению создания атомной бомбы. Американские правящие круги уже тогда строили планы использования этого чудовищного средства массового уничтожения как политического оружия для осуществления своих замыслов на международной арене. Имелось в виду, в частности, прибегнуть к этому и на Потсдамской конференции.
Не случайно американский президент старался — поскольку намеченные сроки создания бомбы не выдерживались — всячески оттянуть проведение встречи в верхах в Потсдаме. По предложению Трумэна ее начало перенесли в связи с этим с июня на июль. Даже многие деятели, близкие к президенту США, не могли объяснить маневров тогдашнего Вашингтона. Тем более об их истинных целях не было известно в других странах антигитлеровской коалиции, за исключением, возможно, Великобритании.
«Козырь» в виде атомной бомбы
Когда впоследствии многие факты, связанные с созданием атомной бомбы в США, лишились покрова окружавшей их тайны, стало понятным поведение Трумэна и Черчилля как до Потсдамской конференции, так и во время ее работы. Военный министр США Стимсон в своих воспоминаниях говорит о том, что Вашингтон считал необходимым затянуть решение послевоенных европейских и других проблем до того дня, как США получат в свои руки решающий «козырь» в виде ядерного оружия.
Ставка американского руководства на использование в международных делах этого фактора — несомненно, фактора шантажа — повышалась по мере приближения сроков испытания бомбы. Трумэн с нетерпением ожидал результатов испытания и, получив сообщение о том, что оно состоялось — произошло это 16 июля 1945 года, за день до открытия Потсдамской конференции, — счел необходимым проявить жесткость по обсуждавшимся в Берлине проблемам.
Особенно это стало заметным в вопросах, касавшихся Восточной Европы. В повышенном тоне американский президент бездоказательно заявил:
— Советская сторона не выполняет соответствующих обязательств, по поводу которых три державы договорились в Крыму.
Делегация СССР решительно отклонила это утверждение, а также домогательства Вашингтона, которые являлись отражением его пронизанного экспансионистскими амбициями подхода к Восточной Европе и другим районам мира.
Получив в Потсдаме отпор со стороны Советского Союза, США вынуждены были признать, что из их «твердой» позиции ничего не вышло. Характерно, что американская и английская делегации разработали специальный сценарий того, как поставить в известность Сталина о том, что у американцев имеется атомная бомба. Осуществлялся этот сценарий следующим образом.
Я очень хорошо помню этот момент. Случилось это на восьмой день Потсдамской конференции, 24 июля. Сразу же после окончания пленарного заседания Трумэн встал со своего места и подошел к Сталину. Тот тоже встал со своего места, собираясь выходить из зала. Рядом с ним был переводчик нашей делегации Павлов. Вблизи стоял и я.
Трумэн обратился к Павлову:
— Переведите, пожалуйста.
Сталин остановился и повернулся к Трумэну. Я заметил, что в нескольких шагах от Трумэна приостановился и Черчилль.
— Я хотел бы сделать конфиденциальное сообщение, — сказал Трумэн. — Соединенные Штаты создали новое оружие большой разрушительной силы, которое мы намерены применить против Японии.
Сталин выслушал перевод, понял, о каком оружии идет речь, и сказал:
— Благодарю за информацию.
Трумэн постоял, вероятно, ожидая еще какой-нибудь ответной реакции, но ее не последовало. Сталин спокойно вышел из зала. А на лице Трумэна было написано как бы недоумение. Он повернулся и тоже пошел, но в другую от Сталина сторону, в те двери, за которыми находились рабочие помещения американской делегации.
Хочу обратить внимание на то, что это произошло тогда, когда США уже изготовили бомбу и собирались предать ядерной смерти японские города — Хиросиму и Нагасаки.
Американский президент, как стало известно позже, был немало разочарован такой реакцией советского руководителя.
Черчилль с волнением ожидал окончания разговора Трумэна со Сталиным. И когда он завершился, английский премьер поспешил спросить президента США:
— Ну как? Тот ответил:
— Сталин не задал мне ни одного уточняющего вопроса и ограничился лишь тем, что поблагодарил за информацию.
Вспоминая об этом разговоре, Трумэн будет потом уверять, что из сказанных им в самой общей форме нескольких фраз о новом оружии Сталин будто бы вряд ли мог сделать надлежащие выводы. В действительности же Сталин незамедлительно из Потсдама дал советскому ученому-физику И. В. Курчатову указание ускорить дело с созданием атомной бомбы, которое стало мощным импульсом для всего комплекса соответствующих работ в нашей стране. Это, конечно, явилось единственно правильным решением в условиях, когда США стали обладателями ядерного оружия. Советский Союз вынудили пойти на такой ответный шаг.
С появлением на свет ядерного оружия кардинально изменилась военно-стратегическая ситуация в мире. Крупнейшие открытия прошлого не оказывали такого воздействия на всю международную жизнь, как повлияло на нее создание атомной бомбы.
Соединенные Штаты были первой страной, в арсенале которой оказалось ядерное оружие. Они же первыми его и применили.
Именно США положили начало гонке ядерных вооружений, которая ныне создает угрозу всему человечеству.
Преодолев на Потсдамской конференции многие трудности, вызванные позицией США и Англии, наша страна все же добилась принятия на ней важных согласованных решений. Принципиальными были решения конференции по вопросу о демократизации, демилитаризации и денацификации Германии. Однако в политике западных держав вскоре выявилось нежелание их выполнять.
Пойдя на создание Бизонии и Тризонии, а потом и отдельного сепаратного западногерманского государства, Вашингтон, Лондон, а вслед за ними и Париж продемонстрировали, что они отказались от создания единой, подлинно демократической, демилитаризованной Германии. Дальнейшие советские предложения в этом направлении неизменно отклонялись. В результате появились, пройдя через ряд промежуточных ступеней, два независимых немецких государства — ГДР и ФРГ.
