Геббельс подчеркнуто корректен; на нем черный костюм, его белоснежный воротничок Фриче считает вопиющим контрастом с разрушенным киносалоном и грудами развалин в городе. Говорит Геббельс. То, что он говорит, собственно, предназначено не для присутствующих. Он выносит приговор всему немецкому народу, говорит о предательстве, реакции и трусости. «Но, если мы должны уйти, пусть трепещет вселенная. Всему конец!» — это его последние слова…
Пока «трепещет» только дверь киносалона, которую он захлопнул за собой. Геббельс с семьей, женой и пятью детьми, бежит в бункер канцелярии.
Собравшиеся, потрясенные, встают и с поднятыми воротниками выходят на улицу. Спасайся кто может!
Советская артиллерия превращает правительственный квартал в порошок. Фриче, то и дело прыгая среди развалин, пробирается в переулок. Спотыкаясь, он обходит половину Берлина в поисках кого-нибудь, у кого можно было бы получить точные сведения об обстановке. Но таких людей уже нет. Наконец, не получив нужных сведении, Фриче плетется обратно в виллу Геббельса Здесь слоняется в пальто и шляпе начальник канцелярии министерства пропаганды Курт Гамель. Когда он видит Фриче, то тихо бормочет: «Геббельс поехал в бункер фюрера. Его последние слова были: «Все кончено!» Русские на Александерплатц. Я еще попытаюсь пробиться в направлении Гамбурга. Если хотите, можете идти со мной. В моей машине есть еще одно место».
Но Фриче отрицательно качает головой. Он спешит в министерство пропаганды и распускает радиоотдел. Затем он выводит из гаража автомобиль и гонит на Александерплатц посмотреть, действительно ли там русские. Но танковый бой и артиллерийский огонь между Рингбан и Данцигерштрассе заставляют его вернуться. В здании радио он узнает, что оборона Берлина продолжается дальше. Со статс-секретарем Вернером Науманом он мчится к зданию имперской канцелярии. У Фриче есть определенный план: Берлин должен немедленно капитулировать. Но пока он остерегается выдать свой замысел. Он рискует головой.
Фриче возвращается в министерство пропаганды. Он теперь уже единственный известный высокопоставленный правительственный чиновник, оставшийся в столице. Его план: предложить советскому командованию капитуляцию Берлина. Фриче садится и пишет письмо. Как только оно готово, входит русский переводчик немецкого телеграфного агентства Юниус, чтобы перевести письмо. В этот момент хлопает дверь, и с пеной у рта врывается последний адъютант Гитлера генерал Вильгельм Бургдорф.
— Вы хотели капитулировать! — кричит он на Фриче.
— Да… — отвечает Фриче сухо и сдержанно.
Генерал выхватывает револьвер. Но Фриче и радиотехник, вошедший в это время в комнату, действовали быстрее. Объединенными усилиями они вырывают из рук Бургдорфа оружие и выталкивают его из комнаты. Генерал кончает с собой с помощью оставшегося у него второго револьвера.
Ночью Фриче все же удается переправить письмо через линию фронта. На рассвете 2 мая в министерстве пропаганды появляются советские парламентеры: один подполковник, несколько офицеров штаба и немецкий полковник в качестве проводника.
Молчаливо движется странная группа в утренних сумерках через Берлин, который уже не похож на прежнюю немецкую столицу. У вокзала «Ангальт» группа переходит линию фронта. Здесь ждет советская машина.
Когда автомобиль достигает въезда на Темпельгофский аэродром, Фриче ведут к одной вилле. Там он узнает, что в это время туда прибыл также один из командиров последних ведущих бой соединений, обороняющих Берлин, генерал Веидлинг с предложением о капитуляции столицы. Этим самым миссия Фриче становится излишней.
После допроса Фриче сажают в автомобиль и везут к бункеру имперской канцелярии. Сопровождающие советские офицеры ведут его в слабо освещенную каморку. Перед ним раскрывается ужасная картина На полу каменного помещения лежит почти обнаженный труп. Череп сильно обуглился, но туловище почти цело. Из одежды осталось только несколько клочков, на них ярко блестит золотой партийный значок, украшенный бриллиантами. Рядом с мертвым — пять детских трупов. На всех одинаковые маленькие ночные рубашки, кажется, будто дети мирно спят.
Ганс Фриче немедленно опознает их: д-р Иозеф Геббельс и его пятеро детей. Он настолько в замешательстве от увиденного, что даже не замечает лежащего на полу седьмого трупа, в котором он с содроганием узнает жену министра Магду Геббельс. Фриче остается под стражей в одном из подвалов Фридрихсгангена. Пройдет еще много времени, пока мы снова встретимся с ним в Нюрнберге, на скамье подсудимых.
Адмирал Дениц играет в правительство во Фленсбурге
В половине одиннадцатого вечера 1 мая 1945 г. гамбургское радио ошеломляет мир следующим странным известием: «Из ставки фюрера сообщают, что наш Адольф Гитлер, ведя на своем командном посту борьбу против большевизма до последнего вздоха, погиб за Германию. Фюрер 30 апреля назначил своим преемником адмирала Деница».
Этим сообщением, которое еще пытается представить самоубийство Гитлера геройской смертью, заканчивается национал-социалистская трагедия немецкого народа. Но в то же самое время за старыми затрепанными кулисами начинается эпилог: кратковременное «правление» Деница, назначенного имперским канцлером.
В эти дни Германией овладевает полный хаос. Американские, английские, французские и советские части занимают последние квадратные метры ее территории. 16 апреля Дениц еще в Берлине. В этот день шум, подобный грому, потрясает дома столицы: советские орудия на всем протяжении линии фронта ведут огонь. Начинается решающий штурм.
В бункере имперской канцелярии Гитлер дрожащими пальцами нервно водит по карте. Он ищет выхода, бросая то в одно, то в другое место корпуса, существующие уже только в его фантазии. Адъютант Деница Вальтер Людде-Нейрат непосредственно вблизи наблюдает Гитлера в эти призрачные дни. «Он производил впечатление физически разбитого и сломленного человека, — говорит о нем Вальтер Людде-Нейрат. — Но временами он брал себя в руки и вновь взвешивал шансы на победу».
«Русские дышат на ладан», — подбадривает он себя. «Я думаю, это не совсем так», — отвечает Дениц, бормоча сквозь зубы, и уже в следующие минуты отдает приказ Людде-Нейрату переместить в течение часа главное командование военно-морского флота на северное побережье.
В ту же ночь небольшая группа автомобилей оставляет Берлин. Посредине движется черный бронированный лимузин Деница. Утром следующего дня главное командование военно-морского флота размещается на побережье в Шлезвиг-Гольштейне, во Фленсбурге, в домике, похожем на школьное здание.
Едва оно там устроилось, как 30 апреля в 6 часов 35 минут вечера из имперской канцелярии поступает радиограмма:
«Вместо Геринга фюрер назначил вас своим преемником. Письменные полномочия в пути. Подпись: Борман».
В 3 часа 18 минут вечера на другой день поступает новая радиограмма:
«Вчера в 15 часов 30 минут фюрер умер. В завещании от 29 апреля он назначил вас главой государства.
Подписано: Борман, Геббельс».
Назначенный по радио новый глава государства адмирал Дениц не питает больших иллюзий. Его первое распоряжение: немедленно арестовать Бормана и Геббельса, если они появятся во Фленсбурге. Гражданские и военные власти признают Деница главой государства, который теперь формирует «деловое правительство, свободное от политики». Посты министра финансов, министра иностранных дел и одновременно рейхсканцлера занимает бывший министр финансов граф Шверин фон Крозиг. Бывший министр вооружения Альберт Шпеер тоже член нового кабинета.
Наконец, подписываются документы о безоговорочной капитуляции. Но, несмотря на это, правительство Деница во Фленсбурге может еще функционировать, эту территорию не оккупируют. Но арест Кейтеля уже сигнализирует Деницу, что дни его правительства сочтены. Через несколько дней к правительству Деница приезжает представитель Союзной контрольной комиссии, который просит кабинет прибыть в 9 часов 45 минут утра 23 мая на борт океанского парохода «Патриа», бросившего якорь в порту. «Давайте упаковывать чемоданы», — говорит тихо Дениц, получив это распоряжение. В салоне парохода «Патриа» в момент прихода немцев уже сидят члены Союзной контрольной комиссии, генералы: американский — Рукс, английский — Форд и советский — Трусов, а также переводчик Герберт Кон.
«Я думаю, довольно ясно, чего от нас хотят», — шепчет Дениц Альфреду Йодлю.
Как только немцы занимают места, генерал Рукс берет слово. «Джентльмены, — начинает он, — я попросил вас сегодня сюда по поручению главнокомандующего Эйзенхауэра, чтобы сообщить: я арестовываю всех членов делового немецкого имперского правительства и немецкого главного командования сухопутных сил как военнопленных. Когда вы покинете это помещение, в дверях к вам присоединятся союзные офицеры, которые проводят вас на ваши квартиры, там вы поедите, соберетесь и закончите ваши дела. Разрешите документы?!» — обращается генерал Рукс к собирающемуся в путь правительству Деница. Иодль секунду колеблется, затем с физиономией, покрасневшей как у индюка, рвет карман мундира и изо всех сил швыряет на стол свои удостоверения. Генерал Трусов мерит его взглядом и, вытянувшись над столом, молча кладет их в карман. Иодль машинально смотрит на часы. Ровно 10.
