Это была золотая мечта английского бюрократического и делового мира пустить на слом Российскую империю, а после – Советский Союз. С первого десятилетия XIX столетия Англия не прекращала борьбы с Россией. На её совести убийство императора Павла Петровича, Крымская война (1853-1856). Будущий английский премьер Дизраэли предпринимал всё, дабы втравить Россию в войну с Турцией, что и случилось в 1877-1878-е годы. Это "старая, добрая" Англия отняла у России плоды победы на мирном конгрессе в Берлине (1878), отменив статьи победного Сан-Стефанского мира. Эта Англия подзуживала Японию в начале XX века, заботливо ссужая средства на строительство японского флота. В итоге грянула русско-японская война 1904-1905-х годов.
Но лишь обозначилась немецкая смертельная угроза – и Англия вступила в союз с Россией, что не помешало английской разведке быть одной из ведущих сил в свержении Николая II в феврале семнадцатого…
И это при всём том, что Россия не участвовала в войнах других стран против Англии и не принимала участие во враждебных ей союзах. Как, впрочем, и по отношению к Франции, которая ухитрилась дважды за XIX столетие напасть на Россию, нанеся ей огромнейший ущерб: оказалась дотла испепелена древняя русская столица со всеми культурными и материальными ценностями.
Что и говорить, Уинстону Черчиллю досталось богатое наследство от истории. С опорой на него он и строил свою политику.
Надо отдать должное, он задолго до Мюнхенского договора (1938) видел, что Великобритания бредёт к пропасти. Она без армии, совершенно неподготовленная к войне, беззащитная с воздуха и, что самое опасное, – без союзников. На Францию была плохая надежда (далеко не все это сознавали), что и подтвердил май 1940-го. После 10 мая 1940 года фюрер в несколько недель поставил на колени Францию и вдребезги разнёс английскую армию на материке, позволив ей бежать на чём попало к родным берегам ("дюнкеркская эпопея").
В мае 1940 года, в 64 года, в самое опасное и несладкое для Великобритании время, сэр Уинстон возглавил правительство, сменив, наконец, такое политическое ничтожество, как Невилл Чемберлен. Около шести военных лет он самым деятельным образом участвует во всех узловых, первостепенных событиях, а в XX столетии не водилось более обжигающе запутанного времени, нежели предшествующего мировой войне и самой войны.
Очень тучный, казалось бы, задушенный лишним весом, он, однако, проявляет удивительную любознательность, подвижность и непоседливость, непрестанно летая и передвигаясь по всему белу свету. Он непосредственно руководит войной, помногу часов совещается с администраторами и генералами в английских колониях и доминионах, ведёт переговоры с руководителями иностранных государств людьми, как правило, непростыми. Вскоре после конференции в Тегеране (самый конец ноября 1943-го) он переболел воспалением лёгких, но и тогда ни на день не ослабил управления войной.
Кажется, он делает всё, дабы разрушить здоровье и, однако, доживает до своего 90-летия. Несмотря на преклонный возраст, он не оставляет привычки курить – и курит лишь толстенные и длинные бирманские сигары, умопомрачительной крепости.
Он обожает коньяк, не пренебрегая и другими крепкими напитками. Каждый день, уже вскоре после пробуждения, он взбадривает себя коньяком. Он не отказывается от коньяка и перед сложными делами. Весь рабочий день он помаленьку пропускает через себя коньяк (за глаза Сталин называл его пьяницей). От такого количества обычный смертный может утратить контроль над собой, а Черчилль – в делах и запутанных переговорах.
Он встаёт в восемь, после обеда отдыхает час, а ложится в три часа ночи (или в три часа утра) и днём обязательно принимает горячую ванну.
Один из штабных офицеров, вполне здоровый человек средних лет, был выделен товарищами для опыта, а именно: пить и курить всё, что поглощает и курит престарелый сэр Уинстон, то есть принять обычную дозу его нагрузки. Он всё повторяет за своим высоким шефом – и ещё до обеда почти теряет способность соображать и держаться на ногах.
Гитлер, будучи несравненно моложе Черчилля, коего он люто ненавидел, питая в то же время искреннее уважение к Сталину, к концу мировой войны выдыхается, приходит в совершенное физическое и умственное истощение. Такова цена руководства страной – могучим Великогерманским рейхом. Как мы знаем, последние месяцы фюрер жил на вливаниях морфия.
А для Черчилля не существуют законов старости. Этот потомок Мальборо неистощим и неутомим. Он вылетает в Нормандию, в штабы к Эйзенхауэру и Монтгомери, посещает места боёв, объявляясь чуть ли не в передовых цепях, как, к примеру, в Италии.
После войны, неожиданно проиграв парламентские выборы (это была "награда" за преданную службу Англии в годы войны), он на короткое время оказывается не у дел. Однако Черчилль с несомненной пользой для себя расходует "политические каникулы" на воспоминания – целых шесть томов, оснащённых подробнейшим сводом документов. Ему пособляет штат машинисток, секретарей, историков. В сущности, это история второй мировой войны глазами сэра Уинстона. Он так и озаглавливает воспоминания: "Вторая мировая война". За сей труд ему присуждают Нобелевскую премию по литературе.
Он намного пережил своих именитых современников в России: императора Николая II, Столыпина, Витте, Савинкова, Милюкова и Гучкова – "отцов" послефевральской республики, а также Ленина, Троцкого и Сталина.
"У Черчилля была крупная, но мягкая и тёплая рука, обволакивавшая и как бы утешающая", – вспоминал рукопожатие английского премьера Бережков [168].
Незадолго до смерти Сталина (5 марта 1953 года) он снова премьер-министр и остаётся им до 81 года (годы последнего премьерства: 1951-1955-е), по прошествии которых вскоре уходит в отставку: ему уже трудно заниматься ответственными делами. Однако он сохраняет за собой место в парламенте.
Он затихает навек после кровоизлияния в мозг в конце января 1965 года на девяносто первом году жизни (мне пошёл тогда 31-й год, я завершал спортивную карьеру). Великобритания проводила его в последний путь с великой скорбью и почтением. Я сохранил газеты тех дней.
Как политик, Черчилль видел гораздо дальше и глубже и задолго до других в этом заключалась его главная сила. И ещё он был очень предприимчив и неутомим.
Черчилль являлся вождём западных демократий, которые он не называл иначе, как "великие". Он с нескрываемой предупредительностью относился к сионистской верхушке еврейского народа.
Примечательно его посвящение своим воспоминаниям о второй мировой войне:
"Мораль этого труда.
В войне – решительность.
В поражении – мужество.
В победе – великодушие.
В мире – добрая воля.
Тема данного тома (последнего, шестого тома воспоминаний. – Ю.В.): как великие демократии одержали победу и, таким образом, получили возможность повторить глупости, которые едва не стоили им жизни" [169].
Это издание осталось не известно советскому читателю. Оно насчитывало всего несколько десятков шеститомников с грифом "Для служебного пользования" и предназначалось для политбюро и ответственных работников ЦК КПСС. Мне удалось приобрести его в самом начале 1960-х годов, после крушения сталинской партийной аристократии.
Это всё не искренне – черчиллевские рассуждения о сохранении мира и равноправии народов. Черчилль добивался одного: чтобы благоденствовала Британская империя, чтобы всё было, как было, даже если это несправедливо. Всё вне Британской империи должно жить согласно интересам всё того же Лондона. Все, кто живёт не по данным установлениям, – враги Англии.
На страницах своих воспоминаний Черчилль не щадит сил для насмешек, а порой издевательств над Сталиным. Безусловно, в этом его досада на крупность Сталина – крупность, которая переигрывала его, Черчилля. И даже после смерти Сталина это шибко шершавило Уинстона Леонарда Спенсера Черчилля.
Обращаясь к знаменитому разгрому немцев под Москвой (декабрь 1941-го), Черчилль, восхищаясь успехами русского оружия, всё время подсовывает читателю "зиму", как первую причину победы нашей армии. Ну разве мы могли быть мужественны?…
В своём исследовании второй мировой войны "Мир под ружьем: глобальная история второй мировой войны" (At Arms A Global History Of World War II by Gerhard L. Weinberg, Cambridge University Press, 1994) американский историк Герхард Вайнберг едко высмеивает объяснения немецкими генералами своих поражений в 1941 году "плохими погодными условиями".
Он, в частности, пишет:
"Стоит минуту поразмыслить и станет ясно, насколько нелепа такая аргументация (доводы. – Ю.В.). Точно так же, как дожди в Англии мешают и английским лётчикам и другим пилотам (когда немцы осенью 1940 года повели атаки на Англию с воздуха. – Ю.В.), так и в Советском Союзе каждый год бывает зима. И зима отнюдь не является особым событием, которое русские нарочно устраивают всякий раз, когда подвергаются вторжению – для них она такая же холодная, а грязь такая же непролазная, как и для захватчиков. В некоторых ограниченных обстоятельствах погода, действительно, может благоприятствовать той или иной стороне. Плохая погода обычно помогает обороняющимся. Но если Красная Армия в ноябре (1941-го – Ю.В.) оборонялась, то именно немцы после первой недели декабря оказались в положении обороняющихся.
