Уже на первой встрече в Лондоне лидерам удалось установить личный контакт. «В поведении человека не бывает мелочей, – отмечал профессор факультета психологии МГУ Александр Асмолов, – и в этом смысле очень показательно, как Медведев и Обама расположились на диване в лондонской резиденции американского посла. Они не скрещивали ноги и руки, как это делали неуверенные в себе, замкнутые советские лидеры. Наоборот, они всячески демонстрировали свою открытость. И хотя можно было усесться в разных концах дивана, президенты предпочли максимально сократить личностное пространство. Не столь уж важно, делалось это осознанно или инстинктивно, но факт остается фактом: сближение на невербальном уровне состоялось» [652] .
Тем не менее, чтобы избежать критики со стороны политических элит, Обама и Медведев обещали отказаться от персонификации внешней политики, и заявляли, что личные контакты абсолютно эфемерны и не должны подменять отношения между двумя великими державами. «Вместо того чтобы похлопывать друг друга по плечу, обниматься и обмениваться шутками, – писала The New York Times, – они хотят сосредоточиться на решении серьезных проблем. Все уже устали от романов на высшем уровне, которые в итоге оказываются мыльным пузырем» [653] . «Путин и Буш, – утверждал проректор МГИМО Алексей Богатуров, – не имели ничего общего с традиционным образом президента, и неудивительно, что двух экстравагантных людей притягивало друг к другу. В отношениях Обамы и Медведева не может быть такой симпатии» [654] .
Уже в феврале 2009 года в Соединенных Штатах заговорили о «перезагрузке» в отношениях с Россией. Этот термин впервые прозвучал в речи вице-президента США Джо Байдена на Мюнхенской конференции по безопасности. В марте 2009 года состоялась первая встреча главы российского МИД Сергея Лаврова и госсекретаря США Хиллари Клинтон в Женеве. Дипломаты торжественно нажали на красную кнопку, на которой американские переводчики по ошибке написали «перегрузка». 1 апреля в Лондоне Обама встретился с Медведевым, а уже через месяц в нарушение дипломатического протокола принял в Белом доме Сергея Лаврова (согласно заведенной в Вашингтоне традиции глава государства разговаривает лишь со своим визави). Политологи не сомневались, что в отношениях с Россией Обама будет опираться на республиканцев-реалистов и умеренных демократов, которые вошли в межпартийную группу под руководством экс-сенаторов Гари Харта и Чака Хагеля. Эта группа подготовила по поручению президента доклад под характерным названием «Правильное направление политики США в отношении России». Американские эксперты утверждали, что сотрудничество с Москвой необходимо для решения вопросов, которые нынешняя администрация считает приоритетными. Это – ядерное разоружение, Иран и Афганистан. Добиться поддержки России в этих вопросах можно было лишь согласившись на определенные уступки и отказавшись от жесткой риторики, характерной для предыдущей администрации. Обама свернул масштабную антироссийскую кампанию, которая велась в Америке в эпоху Буша. На порядок меньше стало высказываний по поводу демократии и прав человека в России. В общем, для США смысл «перезагрузки» был в том, чтобы отстаивать свои интересы, не раздражая при этом партнера нравоучениями.
Американцам нравился тезис Обамы о том, что США могут достучаться до национальных элит в тех странах, которые традиционно считались их геополитическими соперниками. Многие на Западе сравнивали эпоху «перезагрузки» с периодом разрядки, инициированным американским президентом Ричардом Никсоном и госсекретарем Генри Киссинджером в поствьетнамскую эпоху. Как и тогда отказ от чрезмерных обязательств во внешней политике привел к прагматичному подходу в отношениях с «великими державами». В начале 70-х гг. прошлого века Америка научилась вести диалог с советскими руководителями и восстановила дипломатические отношения с Китаем. В 2009 году Соединенные Штаты вновь отказались от критики авторитарных тенденций в России и КНР. Обама проповедовал новое мышление и стремился к гласности в американской внешней политике. И не случайно политологи начали проводить аналогию с горбачевским периодом. В центре внимания оказались отставные политики, чьи имена были связаны с событиями тех лет. Обама и Байден приняли в Белом доме Михаила Горбачева, а Медведев пообщался с так называемой группой мудрецов, в которую входили Генри Киссинджер, занимавший пост госсекретаря США во время «разрядки», и Джордж Шульц, который руководил Госдепартаментом в период горбачевских реформ.
Нестандартные дипломатические решения нового президента пользовались популярностью в обществе. Критики обвиняли его в том, что он сдает американские позиции на мировой арене, однако большинство граждан поддерживали миротворческие усилия Обамы, в том числе политику «перезагрузки». И несмотря на то, что в Конгрессе по-прежнему были сильны антироссийские настроения, а ситуация на Кавказе представлялась в невыгодном для России свете, американцы были полны оптимизма по поводу наметившегося диалога с Москвой. «США зависят от России в ключевых вопросах внешней политики, – писал ведущий эксперт Совета по международным отношениям Чарльз Капчан, – и должны закрывать глаза на то, что происходит внутри страны. В этом заключается философия Обамы» [655] .
Критики в Вашингтоне утверждали, что «перезагрузка» – плод воспаленной фантазии Обамы, который отказывается признавать геополитические реалии. Кремль же, говорили они, воспринимает инициативы новой американской администрации как проявление слабости и пытается воспользоваться моментом для продвижения своих интересов. «Медведев объявил о модернизации Российской армии, которая должна противостоять НАТО, – писала The Washington Post, – а это значит, что технические трудности не удалось устранить с помощью «перезагрузки» [656] . Идея о том, что отношения Америки с Россией можно изменить, нажав на клавишу reset, доказывает, что нынешняя администрация живет в виртуальном, а не в реальном мире». «Мы не можем нажать кнопку перезагрузки и вернуться к той ситуации, которая была в российско-американских отношениях восемь лет назад, – отмечал советник Буша-младшего по России Том Грэм. – И хотя на первых порах Обаме удалось заразить своим настроением Конгресс, который поддержал политику сближения с Москвой, избавиться от взаимных подозрений будет не так легко. Новая риторика не сотрет старые предрассудки. И как бы ни были велики ожидания, Обама не сумеет воплотить их в жизнь» [657] .
Даже в самой администрации существовали серьезные разногласия по поводу того, как далеко готова зайти Америка в политике уступок, и разумно ли сдавать позиции России, ничего от нее не получая взамен. «Не является ли это зеркальным отражением советского внешнеполитического курса эпохи Горбачева, – вопрошали скептики, – и не переоценивает ли Обама возможности Москвы, которая на самом деле не способна оказать помощь НАТО в Афганистане и не обладает значительным влиянием в Тегеране». «Никто не думает, – писал редактор международного отдела The Financial Times Квентин Пил, – что российские дипломаты смогли бы убедить Иран отказаться от ядерных амбиций (такого влияния не имеет никто). Но Россия, по крайней мере, могла бы отказаться от продажи Тегерану ракет и зенитных комплексов. Когда Москва предлагает перевозить через свою территорию невоенные грузы альянса – это также нельзя назвать жестом доброй воли. Ведь доставка в Афганистан туалетной бумаги не поможет выиграть войну. И как бы ни было сильно на Западе желание видеть новую Россию, пока она лишь играет в «перезагрузку» [658] Однако, один из влиятельных неоконов Роберт Каган считал, что Обаму не стоит обвинять в политической наивности. «Новый президент продолжает политику Буша, но делает это так, что весь мир аплодирует» [659] , – заявлял он.
В Соединенных Штатах существовали опасения, что в результате «перезагрузки» Москва навяжет Вашингтону свои правила игры, которые предполагают раздел сфер влияния в Евразии. «Россия вполне способна определять собственные интересы и весьма нетерпимо относится к нравоучениям США, – писал профессор Денверского университета Гэри Харт. – Поэтому любой желающий вести дела с Россией и добиваться результатов, должен для начала признать российские интересы в том виде, в каком их определяют сами россияне» [660] . Было очевидно, что Америка никогда не признает постсоветское пространство российской сферой влияния, однако оптимисты уверяли, что администрация Обамы будет смотреть на политику Кремля в этом регионе сквозь пальцы. «Если русские не будут злоупотреблять своим влиянием, – говорил профессор лондонского Королевского колледжа Анатоль Ливен, – американцы согласятся на их лидерство в странах, входивших когда-то в Российскую империю. И хотя Америка не гарантирует Москве эксклюзивные права на эту территорию, она не будет ей мешать укреплять здесь свои позиции. Что касается дальнейшего расширения НАТО на Восток, то после событий в Грузии и крушения украинской политической системы, всерьез этот сценарий никто не рассматривает. Американцы не согласны воевать за Киев и Тбилиси и не будут понапрасну раздражать Россию разговорами о вступлении этих стран в альянс» [661] .
