Готовясь к периоду правления Тони Блэра, я учредил группу планирования, состоящую из лейбористов с опытом работы в правительстве или по крайней мере с опытом планирования в переходный период. Этих лиц я уравновесил матерыми госчиновниками. Группа собиралась на Говер-стрит, на квартире у Тэссы Блэкстоун, главы колледжа Бирбек. Присутствовали обычно Чарльз Кларк (глава администрации Нила Киннока), Патрисия Хьюит, совместно с Кларком планировавшая переходный период (который в 1992 году не состоялся), а также Ник Монк, на тот момент только что ушедший на пенсию с поста непременного секретаря департамента занятости. Аналогичную группу я сформировал из бывших старших дипломатов — она включала Майкла Батлера (постоянного представителя в Евросоюзе) и Дэвида Ханнея, сначала занимавшего тот же пост, а затем — пост посла в ООН. По моему замыслу, эти чиновники должны были давать неофициальные советы по вопросам внешней политики. С помощью Патрисии, которая на тот момент была директором консалтинговой компании «Аксенчер»[15], мы разработали программу подготовки министров теневого кабинета к новым ролям в правительстве. Ведь едва ли кто из них имел опыт управления хоть чем-нибудь, а общение с высокопоставленными пенсионерами должно было способствовать их привыканию к отношениям между политиками и госчиновниками. Впрочем, многие из них с предубеждением восприняли нашу инициативу и не оценили предлагаемый опыт, особенно же — Тони Блэр, Гордон Браун и Джон Прескотт — эти вовсе отказались участвовать в эксперименте. Да и вообще редкий теневой министр использовал наш опыт в самоподготовке к новой работе.
Многие лейбористы ожидали найти в госчиновниках этаких закоренелых тэтчеритов, однако восемнадцать лет правления тори утомили даже госчиновников и возбудили в них жажду перемен. Для начала мы устроили для непременных секретарей встречу с лицами, занимающими те же посты, только в теневом кабинете; это было за полгода до выборов. Некоторые, например Джек Стро, так старались, что своими постоянными просьбами о повторных встречах нередко доводили госчиновников до белого каления; другие на эти встречи вовсе не являлись. В отдельных случаях непременному секретарю приходилось встречаться с двумя разными теневыми министрами. Эндрю Тёрнбулл из Департамента окружающей среды встречался с Фрэнком Добсоном, секретарем теневого кабинета по вопросам экологии, а затем ускользнул в Йоркшир, где имел беседу с Джоном Прескоттом (мы шепнули Тёрнбуллу, что Прескотту светит этот департамент в правительстве). Непременным секретарям были понятны подозрения политиков; они всячески старались доказать, что не являются ультраправыми. Они часто осторожничали до такой степени, что не говорили теневым министрам, насколько нелепы отдельные их замыслы. Нашей главной на тот момент проблемой была отнюдь не стена, отделяющая оппозицию от госчиновников, а необходимость обуздывать их энтузиазм, более подобающий представителям левого крыла.
Что касается Тони Блэра, он обратил внимание на Кабинет, лишь когда ждал результатов выборов в своем доме в Тримдоне. Джон Прескотт прибыл из своего избирательного округа, города Кингстон-апон-Халл, чтобы подвести итоги переговоров относительно своего нового суперпортфеля — он стал министром окружающей среды, транспорта и регионального развития (только эти три сферы интересовали его по-настоящему). Питер Мандельсон приехал из Хартлпула, намереваясь дать совет, а Гордон Браун несколько раз переспрашивал, кто за какую работу берется. В крайней спешке мы назначили одного из брауновских сторонников, Дугласа Хендерсона, министром по делам Европы, поскольку уже на следующий день кто-то должен был представлять страну в Брюсселе.
Назначая первый за восемнадцать лет лейбористский Кабинет, Тони мог намекнуть, каковы будут его шаги в новом правительстве; дальнейшие события показали, что нам следовало бы проявить больше оригинальности в выборе министров. Впрочем, по уставу лейбористской партии, избранные члены теневого кабинета должны сформировать кабинет правительственный, вот и приходилось держаться «своих». Удалось провести минимальные изменения. Тони Блэр не без труда уломал Дерека Фостера, главного «кнута»[16] оппозиции, уйти в сторону и с еще большим трудом упросил Майкла Мичера отказаться от министерского портфеля в пользу работы под началом Джона Прескотта. Мы перетасовали портфели, переместили, в частности, Джорджа Робертсона в сферу обороны, а Дональда Дьюара — в Шотландию[17].
Новые члены, в тот день переступавшие порог секретариата Кабинета министров, испытывали благодарность столь всепоглощающую, что Тони, пожалуй, легко мог бы сделать еще пару-тройку замен. Однако мы не рискнули, и этот недостаток решимости изрядно связывал нас в первые годы правления, когда мы пытались проводить реформы. Костяк лейбористской партии, в частности такие люди, как Фрэнк Добсон, обладатель очень важного портфеля министра здравоохранения, и Гэвин Стрэнг, министр транспорта, существенно замедлили нам реформирование социальной сферы. Новоиспеченному премьеру не надо зацикливаться на том, чтобы правительственный Кабинет по составу стал зеркальным отражением его теневого кабинета. Опыт, приобретенный в оппозиции, почти бесполезен в правительстве; более того: отдельные политики куда лучше проявляют себя в оппозиции, чем в правительстве. Например, Робин Кук блистательно вел дебаты в Палате общин и, пока мы находились в оппозиции, заглядывал ко мне в кабинет, в Спикерский дворик на первом этаже Вестминстерского дворца, и спрашивал, читал ли я в «Таймс» отзывы на то или иное его выступление. Если я отвечал отрицательно, он сам зачитывал отзывы вслух; моя задача была периодически выдавать одобрительные «Ого!» и «Надо же!». Секретарь по внешней политике Робин Кук был потрясен своим новым просторным кабинетом, где доминировал портрет непальского генерала XIX века. Кук пригласил меня в первый же день, плюхнулся в кожаное кресло со словами: «Как вы полагаете, Джонатан, — недурственно для бывшего лектора в вечерней школе?» Зато на работе в правительстве Робин отнюдь не горел и явно тяготился ежедневными рутинными обязанностями. Поэтому-то и не раскрылся как министр.
Премьер-новичок должен крепко подумать о том, какого человека хочет видеть в той или иной правительственной должности, должен беспощадно отбраковывать теневых министров, а тех, кого выберет, держать в правительстве как можно дольше, дабы они набрались опыта. Исключения допускаются лишь в тех случаях, когда ставленник запятнал себя скандальной историей или полной некомпетентностью. Сама мысль, будто назначение в Кабинет сродни менеджменту, должна сразу отметаться премьером. Не сродни; ничего общего с менеджментом не имеет. Назначение в Кабинет — это политика; человеческие ресурсы тут ни при чем.
Правда, мы все же проявили решимость — заменили традиционные две сессии парламентских запросов по пятнадцать минут каждая на одну, получасовую, по средам, в дневное время. Прежде эта процедура служила дополнительным инструментом для двух сторон. Во-первых, Парламент мог отслеживать премьера (который находился на связи по вторникам и четвергам, днем); во-вторых, премьер мот узнавать о происходящем в правительстве, требовать объяснений и вызывать чиновников. Из-за опросных сессий по вторникам и четвергам премьер был привязан к Лондону всю неделю, а поскольку сессии еще и в дневное время проводились, на подготовку тратилось целых два рабочих дня. Соединив две сессии в одну и перенеся ее на среду, мы высвободили как минимум полтора рабочих дня в неделю. Эту реформу мы задумали, еще будучи в оппозиции, и провели в жизнь сразу после победы. Попытайся мы сделать это года через два после выборов наткнулись бы на непробиваемую стену сопротивления. Предусмотрительный премьер всегда проводит подобные реформы в первые дни у власти, пока члены Парламента не опомнились.
Макиавелли советует правителям следовать примеру дерзкого, решительного Чезаре Борджиа: «Таким образом, тем, кому необходимо в новом государстве обезопасить себя от врагов, приобрести друзей, побеждать силой или хитростью, внушать страх и любовь народу, а солдатам послушание и уважение, иметь преданное и надежное войско, устранять людей, которые могут или должны повредить; обновлять старые порядки, избавляться от ненадежного войска и создавать свое, являть суровость и милость, великодушие и щедрость, и, наконец, вести дружбу с правителями и королями, так чтобы они с учтивостью оказывали услуги либо воздерживались от нападений? — всем им не найти для себя примера более наглядного, нежели деяния герцога [Валентино]»[18]. Все сказанное справедливо и в отношении премьера-новичка. Победа на выборах (особенно полная победа) дает новому правительству некий политический импульс. Этот импульс надо использовать для самых трудчовнедряемых и противоречивых мер, которые правительство собирается ввести безотлагательно. Непопулярные реформы окупаются лишь со временем, поэтому-то их следует проводить как можно раньше, чтобы польза стала видна до того, как премьер-министр вновь сольется с народом; не стоит оттягивать их до очередных выборов, преподносить как попытку «надышаться перед смертью». Со временем оппозиция восстановит силы, и тогда уже труднее будет проявлять радикализм. Лидер правящей партии должен тратить свой политический капитал единым махом, а не копить до лучших времен.
