Понять порядок вещей не значит признать его. Это значит, что только теперь с ним можно эффективно бороться. Шансы на успех тоже более или менее можно оценить. Маркс уверен, что шансы в борьбе пролетариев против буржуа достаточно высоки, ибо история на их стороне. Точно так же, как развитие прежнего феодального общества создавало новые условия и новые противоречия, которые в конечном счете взорвали старый порядок и породили капитализм, так и буржуазное общество, эволюционируя, создает предпосылки для революции.
Ученики Маркса зачастую понимали этот прогноз как пророчество. Мол, капитализм обречен и социализм (или коммунизм) неизбежен. Правые социал-демократы вывели отсюда своеобразную философию бездействия. Ничего радикального, решительного предпринимать не надо, плод рано или поздно упадет вам в руки. А Г.В. Плеханов объяснял, что вера в неизбежность победы лишь подталкивает к борьбе. Тут он ссылался на кальвинистов, английских пуритан XVII столетия. Те тоже верили в предопределение, но были людьми энергичными, деятельными. Такое же отношение к истории было и в раннем коммунистическом движении - в 1920-е годы.
Но у Маркса не пророчество, а прогноз. Это не похоже на религиозный детерминизм протестантов, которые верили, будто все предопределено заранее.
Вообще, протестантская идея предопределения тесно связана с буржуазным сознанием и глубоко антигуманна. Протестант верит, что он предназначен для божественного спасения, а его недруги обречены гореть в аду.
Перуанский марксист Х.К. Мариатеги показал, что именно такая идеология дала моральное оправдание геноцида индейцев в Америке. Причем именно передовые буржуазные протестанты-англосаксы вырезали индейцев практически подчистую, а более отсталые испанские конкистадоры индейцев все-таки не вырезали. Американскому фермеру не нужны были эти дикие люди, ему нужна была земля, на которой он будет вести свое передовое хозяйство. Людей нужно было убить, так как другого способа от них избавиться не было, но идеологическое оправдание было готово заранее. Раз бог не дал этим людям родиться христианами, значит, он заранее предназначил им гореть в аду. Значит, и церемониться с ними не стоит.
А отсталому испанскому конкистадору самому вести хозяйство было никак невозможно, ему нужны были феодальные крестьяне, которые за него будут работать на плантациях, в шахтах. Он должен был сохранить жизнь индейцам и эксплуатировать их. Но заодно обратить в христианство, заботиться об их душах. Тем самым контролировать их. Или сделать счастливыми. Другое дело, если они не хотят проникнуться Светом Божьим, тогда разговор будет коротким. Но шанс им дадут.
Как видим, вопрос о свободе и необходимости - вопрос не только философский. Он может для конкретных людей быть вопросом жизни и смерти. И именно потому важно понять, насколько новаторским оказалось марксистское понимание свободы. Оно оказалось настолько новаторским, что значительная часть марксистов не смогла его усвоить, вернувшись фактически к старой религиозной этике, только без веры в бога.
Маркс видит свободу в том, чтобы, опираясь на понимание действительных противоречий и проблем современности, начать осознанно творить историю. Причем это не только свобода индивидуальная, но и коллективная. Класс должен понять свои интересы. Каждый отдельный представитель класса должен понять не только свой личный интерес, но и общий интерес. С того момента, как закономерности истории становятся понятными, с того момента, как эксплуатируемые начинают понимать, как устроена система, протест против несправедливости превращается в осознанную борьбу, бунт - в революцию.
Почему Маркс убежден, что пролетариат станет могильщиком капитализма? Почему он считает, что классовая борьба в конце концов приведет к исчезновению любых классов?
Понятное дело, что, если капитализм не вечен, значит, он рано или поздно умрет. А раз умрет, то кто-то должен его похоронить. Но почему именно пролетариат? И почему путем классовой борьбы? Собственно, это и есть главная тема, которой посвящен «Коммунистический манифест».
Пролетариат порожден капитализмом, но не заинтересован в существовании буржуазии, не заинтересован в существовании этой системы и может наладить производство другим способом. Тут возникает очень большая проблема, потому что Маркс нигде не пишет, каким, собственно, способом пролетариат наладит производство, после того как закопает буржуазию. Но это логично. Маркс все-таки ученый. Есть вещи, которые можно прогнозировать заранее, есть то, чего предсказать нельзя. Революция освободит миллионы людей, даст им возможность реализовать свой потенциал, свою творческую энергию. Как же мы можем сказать заранее, что они создадут? Вся суть революции именно в этом новаторстве.
Новое общество будет постепенно, в ходе своего становления, развития порождать собственные закономерности так же, как это было и с капитализмом. Он же не появился сразу в готовом виде! Нельзя писать утопию, рассказывать в подробностях про светлое будущее, это обман.
Кстати, у Маркса и Энгельса нет и полной уверенности, что будущее будет таким уж светлым. Есть удивительные места у них в переписке. Энгельс, например, писал, что когда они были молодыми, то верили, будто скоро будет революция, а следовательно, до 50-60 лет не доживем. Гильотинируют. Кто гильотинирует? Победивший пролетариат на определенном этапе революции отрежет голову собственным теоретикам? Маркс и Энгельс этой возможности не исключали. И совершенно спокойно об этом говорили. В истории всякое бывает, она для комфорта мало приспособлена…
Историю нельзя разметить наперед, как расписание поезда. Слишком детальная программа построения нового общества будет, во-первых, утопична, а во-вторых, авторитарна, будет навязывать массам волю идеологической элиты (вот за такие попытки народ и должен рубить головы интеллектуалам). Но если будущее нельзя прописать наперед, отсюда не следует, будто нельзя прогнозировать некоторые его фундаментальные характеристики, некоторые принципиальные отличия нового порядка от капитализма.
О том, чем новый порядок будет отличаться от капиталистического, можно уже говорить постольку, поскольку нам видны противоречия самого капитализма, динамика его развития. Одна тенденция - к централизации и концентрации капитала, и видно, что капитал выходит за пределы капитала собственно частного, приобретает непосредственно общественную функцию. Корпорация достигает таких масштабов, когда управление одним лицом в личных, частных интересах становится бессмысленным, корпорации сами начинают выступать как структуры, организующие общество в целом. Выходит, что общественные задачи решаются частными лицами, в собственных интересах.
Можно было бы предположить, что чем крупнее капитал, чем больше от него зависит, тем более он проявляет социальной ответственности. На самом деле все происходит как раз наоборот. Капитал демонстрирует нарастающую безответственность по отношению к обществу, поскольку оно все менее способно его сдерживать и, наоборот, все больше от него зависит. Потому, с точки зрения Маркса, возникает необходимость экспроприации частного капитала. Если капитал, по сути, выполняет общественную функцию, значит, общество должно взять его в свои руки и контролировать. А контроль при капитализме неотделим от собственности. Контроль без собственности - неэффективный и безответственный контроль.
В русском переводе «Коммунистического манифеста» было написано про уничтожение частной собственности. В немецком оригинале использовалось слово Aufhebung, которое при желании можно было бы перевести как «преодоление, снятие». Позднее, в 1960-е годы, либерально настроенные профессора марксизма стали объяснять друг другу, что, следовательно, Маркс не был таким уж противником частной собственности. Однако упомянутая фраза в «Манифесте» - не единственная, Маркс и Энгельс говорят об экспроприации капиталистов неоднократно, и ни один серьезный исследователь не может отрицать, что они выступали за национализацию крупных компаний.
Другое дело, что Маркс прекрасно понимает: частная собственность не может быть ликвидирована вся и сразу, единовременно. То же относится и к рыночным отношениям. Это исторический процесс, который может включать в себя и сосуществование разных форм собственности. Именно поэтому Маркс, когда говорит о будущем обществе, употребляет два термина - «социализм» и «коммунизм». Социалистическое общество - это то, что возникнет в результате революции, то, что вырастает из капитализма. Оно не может не сохранять многих черт, роднящих его с предшествующей эпохой. Когда мы говорили, что рынок или даже какие-то формы частного предпринимательства могут пережить капитализм, это вполне соотносится с представлениями Маркса о социалистическом порядке. Но преодоление капитализма открывает перспективу для развития новых отношений, основанных не на купле-продаже и конкуренции, а на сотрудничестве между людьми и демократическом планировании ими общего будущего.
