И вот смотрите, что сделал этот жук:
«Насилу я пробрался в алтарь; там архиепископ с причтом в облачении. Я как можно громче сказал:
— Владыко, государь не будет в соборе, он изволит слушать обедню у Николая (кажется, так, маленькая церковь близко дома губернатора).
Архиепископ сказал: “Ну, братия, так пойдем, собирайтесь, да не забудьте чего-нибудь”.
Как услышали дамы мои слова, так и бросились из собора, чтобы захватить места у Николы. Я тихонько приказал архиерею остаться, церковь запереть и поставил трех часовых — не пускать, так и выпутался. После много имел выгод во время службы: пускал дам, оказывая дружеское покровительство». Не правда ли — ну не кошкин ли сын?
Императорский чекист Эразм Стогов
Теперь давайте по делу.
Эразм Стогов служил главным жандармом Симбирска с января 1834 по конец 1837 года, он контролировал соблюдение законности в обоих тогда имевшихся классах граждан губернии — у дворян и податного сословия.
Каких-либо революционеров среди дворян в его губернии просто не было — не то еще было время, да и жандармы были не теми, которые плодят революционеров. Стогов вспоминает, как во времена его юности его деликатно вербовали в масоны в Сибири, но в Симбирске даже масонов не было, то ли в силу жесткости подавления восстания декабристов, то ли в силу захолустности Симбирска. Ведь эта губерния находилась так глубоко в тылу империи, что даже воинская сила губернатора представляла из себя инвалидный батальон, в котором по штату «300 человек, но не наберется здоровых и 100 человек, остальные калеки, а ружей кой-как годных с замками не найдется и 50-ти», — как вспоминал Стогов. Видимо, и для масонов не представляла интереса губерния, в которой главной проблемой дворянства был вопрос, как выдать замуж дочерей, когда женихи массово уезжают из губернии служить в другие места.
Поэтому главной конкретной и постоянной заботой присмотра жандармов за дворянами была борьба со взяточничеством и запрещенными азартными играми. И Эразм Стогов откровенно пишет (и, скорее всего, именно так и докладывал Бенкендорфу), что ни взяточничество, ни азартные игры он и не собирался побеждать. Тогда чем он занимался?
Не поверите — охраной справедливости.
В обществе со взятками смирились — все общество считало, что чиновники, в принципе, могут брать и им нужно дать. Но! Брать взятку чиновник мог только за работу и в сумме, которую общество считало разумной, — «по-божески». Нельзя было нагличать, нельзя было запутывать судебные дела и взятками разорять тяжущихся, нельзя было брать сверх разумной меры — «безбожно». Вот с этим Эразм и боролся, и вот такую борьбу одобряли все — и граждане, и сами взяточники (их уже не мучила зависть, что другие гребут много), и, как я понял, и Бенкендорф с царем потому, что достигалось главное — из Симбирска не текли слезы жалоб на власть.
Не собирался Эразм побеждать и азартные игры — невозможно это было. Он и тут требовал справедливости — играть нужно так, чтобы никто не видел и чтобы Эразм об этом как бы не знал, и, главное, нельзя было разорять картами партнеров. Выигрывать — выигрывай, но не разоряй! Нельзя было выигрывать очень много, к примеру нельзя было у дурака — молодого наследника — выиграть имение, нельзя было у дурака-офицера, посланного на закупку лошадей, выиграть данные ему для этого казенные деньги. Эразм требовал: если такие дураки находились и проигрывали, то нужно было пригласить их на игру на следующий вечер и проиграть им выигранное обратно. Не вернуть — не позорить милостынею проигравшего! А проиграть ему.
А с податным сословием вообще было интересно, поскольку по тем временам Эразм Стогов совершил три реальных подвига — без единого выстрела подавил три бунта: татар, православных и старообрядцев. И где? В местности, помнящей Пугачевский бунт! К примеру, за Волгой, на реке Иргиз, он подавил бунт при упразднении старинного раскольничьего монастыря в слободе Мечетной, в котором Пугачев благословлялся на русское царство. А надо понимать, что среди раскольников, да и просто казаков, этот монастырь был повсеместно в большом уважении, и они оказали яростное сопротивление действиям властей по упразднению монастыря. (Тогда слободу реорганизовали в городок Николаев, сегодня он — Пугачев.)
По положению самого почетного для гражданских служащих России ордена св. Владимира, орден давался именно за это — за подавление бунта без крови. И Эразма действительно представляли к «Владимиру на шее», то есть даже не к 4-й, а к 3-й или 2-й степени этого ордена, но Эразм отказался. (Он молчит, но думаю, что он все награды принимал от царя деньгами.)
Причем Стогов бунты реально подавлял, а не договаривался с бунтовщиками и не шел им ни на какие уступки. Бунтовали татары и крестьяне из-за несправедливостей, творимых чиновниками удельного министерства. Стогов, с одной стороны, находил доказательства чиновничьей вины и тайно требовал наказать этих чиновников. Но, с другой стороны, для бунтующего народа ничего не менялось — они обязаны были прекратить бунт и выполнить даже несправедливое требование власти. Поймите, ведь если это указание власти было бы отменено по требованию бунтующих, то крестьяне начали бы и дальше бунтом добиваться желаемого. Поэтому пойти им на уступки — это плодить бунты в дальнейшем.
И Стогов проявлял исключительную изобретательность — он при подавлении бунтов сочинял и разыгрывал целые спектакли, показывая чудеса изворотливости жандармской мысли. Мало того, что заставлял прекратить бунт и заставлял всех бунтующих подчиниться власти, так еще татары и крестьяне в ходе этих спектаклей на коленях упрашивали Эразма выступить их поручителем, то есть просили его согласиться самому пойти на каторгу, если они снова начнут бунтовать!
Предварю продолжение естественным вопросом — а может, этот Эразм Стогов все врет, и настоящие николаевские жандармы были такие, каких нам в кино показывают? Но дело в том, что Эразм Стогов опубликовал эти свои воспоминания в очень популярном тогда журнале «Русская старина». Опубликовал при своей жизни и в условиях, когда были живы многие персонажи его воспоминаний, могущие опровергнуть Стогова. Кроме того, редакция и по своим каналам проверила Стогова по архиву III отделения и действительно: «в “Отчете о действиях Корпуса жандармов за 1837 г.” Стогов упоминается среди особо отличившихся штаб-офицеров». Так что, в отличие от кино, врать Стогову при живых свидетелях и доступных документах было не просто. Продолжим.
Интересный момент. Подавляя бунт православных крестьян, Эразм приказал по очереди пороть бунтующих до потери сознания (волнуясь в то же время, чтобы никто не умер), пока после 17 подряд выпоротых бунтовщиков оставшиеся сотни крестьян согласились прекратить бунтовать. И вот эти поротые бунтовавшие крестьяне в конце лета безо всякой просьбы с его стороны пришли к нему в имение и за два дня убрали ему урожай — выполнили самый тяжелый вид работ из сельскохозяйственного круга. И Стогов осмысливает это — ведь он их порол, как же так?
А они объяснили ему две несложные вещи.
Во-первых, по их мнению, он правильно поступил, что их выпорол, поскольку без наказания крестьяне не смогли бы прекратить бунт. Ведь в глазах других людей (да и в своих собственных) они бы выглядели дураками — зачем они тогда бунт начинали, если потом взяли и прекратили его без причины? А так их Стогов заставил прекратить бунт. И теперь все в порядке: их чувство собственного достоинства не страдало — они не трусливо молчали, а взбунтовались из-за несправедливости, а прекратили бунт потому, что властью наказаны, то есть это власть оказалась сильнее, а не они — глупцами.
Во-вторых, Стогов не разорил их семьи наказанием — не отправил на каторгу, чего требовали тогдашние законы (после подавления трех бунтов Стогов арестовал только одного человека — главаря бунта православных). Тут, правда, свое поведение Стогов сам объясняет: если бы он поступил по закону и отправил бунтовавших мужиков на каторгу даже на пару лет, то семьи осужденных разорились бы без хозяев и уже не встали бы на ноги в течение этого поколения. А порка быстро заживает и не сказывается на семье. Вот именно за это народ и благодарил этого николаевского чекиста.
(За эту «помочь» (так это тогда называлось) Стогов, само собой, после уборки урожая забил бычка и зарезал баранов, и устроил для этих добровольных помощников богатый обед с выпивкой. Так, по русскому обычаю, помещик обязан благодарить крестьян, помогающих ему в уборке урожая.)
С татарами все было примерно так же. Они бунтовали против того, что их из статуса государственных крестьян переводили в статус удельных — на роль крепостных крестьян лично царской фамилии. Экономически это было примерно то же, но возросло количество начальников мздоимцев. И вот такой нюанс подавления этого бунта.
