Все меньше ученых с мировым именем. Взять хотя бы статистику по Нобелевским премиям. Так вот, за послевоенные годы советские ученые получили шесть премий, а американцы — 60. Но из шести отмеченных советских работ пять выполнены до войны, а шестая — в начале 50-х годов. Если советские физики за 20 предвоенных лет выдали примерно десяток работ высочайшего, мирового класса, то за послевоенное полстолетие — не более пяти. И это в то время, когда научными сотрудниками можно заселить такой большой город, как Ростов. Беда только, что для даровитых потребуется не больше одного микрорайона. Да и напоминать он будет дома престарелых.
(Примечание 2001 года. В 2000 году российский физик Жорес Алферов стал лауреатом Нобелевской премии. Но — за открытия тридцатилетней давности!)
Куда же девались российские вундеркинды? Увы, Россия не знает, сколько у нее талантливых детей, молодежи. Весь мир их считает, а русским некогда. Они тщательно считают другое: сколько у них грузчиков — 579 тысяч, кладовщиков — 422 тысячи, чернорабочих — 882 тысячи. Знают даже, сколько обрубщиков сучьев — 58 тысяч. А вот сколько одаренных детей, сведений нет. Само слово «одаренность» исчезает из лексикона, вместо него стали говорить «способности». Мол, все способны на все, были бы деньги. А «одаренность» неправильное слово, не рыночное, кто еще, кроме денежных тузов, может кого-то чем-то наделять? Да и ценит ли Россия своих немногих гениев? Шельмуют, травят, сживают их со свету при жизни, чтобы после смерти ставить памятники — любимейшее занятие неблагодарных и завистливых современников.
Средняя зарплата сотрудника Российской академии наук — 4 тысячи рублей в месяц (в народном хозяйстве — 5,2 тысячи рублей, цена потребительской корзинки в Москве в сентябре составляла 4,5 тысячи рублей). Наиболее квалифицированные научные работники уезжают за границу, или, помыкавшись у оград феодальных вотчин громко именуемых научными школами, уходят в другие сферы деятельности — по этим причинам численность работников РАН сократилась почти на 10 процентов. Бюджетные средства на нужды академической науки выделяются... помесячно. В этих условиях проблематично заниматься перспективными научными разработками, сокрушаются ученые.
Кто-кто, а уж русские поднаторели в борьбе со своими талантами. До сих пор действует принятое во многих столицах бывших союзных республик года полтора-два назад положение о прописке. За приглашение иногороднего на работу предприятие либо организация должны вносить обязательный взнос — от 15 тысяч рублей и выше. Исключение сделано для предприятий сферы обслуживания, строительно-монтажных и прочих ремонтно-строительных организаций. Выходит, доступ мозгов в столицу и другие крупные университетские города перекрыт? По нынешним временам способной молодежи из провинции невозможно попасть ни в Москву, ни в Санкт-Петербург. Интересно, сколько бы запросили российские чиновники за прописку «лимитчика» Михайлы Ломоносова в Петербурге?
«Предлагаю: старикам, прожившим по 60 — 70 лет, сделать безболезненные инъекции и отправить на тот свет...»
Московский журнал «Столица». Корреспондент пишет о валютных магазинах. Сколько их в Москве и в России — никому не известно. Нет даже приблизительной цифры. Идет рассказ о тех, кто каждый день ест омаров. Для кого не в диковинку артишоки. Бананы — не в счет. Это кушанье для бедняков — людей метро.
Возмущение сытыми нуворишами, разъезжающими на иномарках, разделяют многие Москвичи. Мало кому они симпатичны. Людям, воспитанным в старом духе, ближе государственники. Они наверняка не такие.
«Не представляю, чем бы питался, не будь валютных магазинов. Одними монопродуктами, наверное». «Чем-чем?» — переспрашивает журналист. «Ну молоком, макаронами».
Собеседником корреспондента был генеральный директор объединения «Росинвалютторг». Тот самый, у которого в подчинении все «Березки». Государственник.
Рассказывает мой Московский приятель, сотрудник МИД России:
— Станция метро «Кутузовская». Четыре «комка». В каждом по два откормленных, накачанных амбала. Я прохожу здесь дважды в день — провожаю и встречаю 11-летнюю дочь. Ее школа в семи минутах ходьбы. Дочка тянет меня к одному из «комков»: «Папа, купи конфетку». За окном в красивых цветных обертках — леденцы. По пятнадцать рублей за штуку.
В «комках» деньги надо давать вперед. Отсчитываю пять трехрублевок, протягиваю розовощекому молодцу: «Пожалуйста, дайте конфетку девочке».
Молодец, продолжая перекатывать во рту жвачку, с презрением взглянул на мои «трешки»: «Такой купюр не берем».
Конечно, я вспылил. Пригрозил мэрией, префектурой, торгинспекцией, обществом защиты потребителей. В ответ — все та же презрительная ухмылка.
Пришлось забирать свои несчастные «трояки». Дочка чуть не расплакалась: «У тебя что — не всамделишние деньги?».
Вечером она рассказала эту историю матери. Мне влетело по первое число: «Я сколько раз говорила вам — ничего не покупайте в «комках». Отравиться захотели?»
Ее расстроило одно, а меня другое. Он же видел, тот амбал, что конфета предназначалась ребенку. Обидел дитя. Унизил в ее глазах отца. И это тот самый частный сектор, который по замыслу отцов реформ должен помочь госторговле?
Спустя три дня снова разговор с этим же мидовцем:
— Жена специально для меня принесла с работы газету с публикацией, о которой говорит вся Москва. Заметка — продолжение темы, начатой у «комка» на Кутузовском проспекте.
Оказывается, действительно нельзя покупать продукты в коммерческих точках. Ужасные случаи — людям продают крысиные объедки. Санэпиднадзор обследовал работу полутора тысяч торговых точек новоявленных кооператоров. Так вот, выяснилось, что 99 процентов их по своему местоположению, оборудованию и ассортименту не соответствуют санитарным нормам. Во время рейда у сотрудника СЭС волосы вставали дыбом. Абсолютное большинство продуктов не имеют сертификатов, удостоверяющих их качество. В палатках и подсобках обнаружены следы грызунов. Нет умывальников, холодильных установок. Все продавцы торгуют пищей без медицинских справок.
В ходе рейда изъято из продажи 300 кг сосисок, 400 кг творога, 311 банок черной икры, 5,5 кг шоколада, 675 бутылок пива. И вся эта отрава предназначалась покупателям.
Спасибо мидовцу, в «комки» я больше не ходок. Кстати, на Арбате уже и 10-рублевая купюра не принимается. Сам видел объявление. Четвертак — вот самая мелкая денежная единица у королей рынка, которые призваны спасти страну и накормить народ.
Не будь валютных магазинов, пришлось бы питаться одними монопродуктами. Монопродукты... Миллионы людей, питающиеся исключительно хлебом, макаронами и молоком. Не знают их ученого названия. Каждый день я вижу их, уныло бредущих по улицам с пустыми сумками-тележками на колесиках. Они пронизывают встречных тяжелым взглядом, бесцеремонно разглядывают, кто что несет. Нередко останавливаются, обнюхивают, расспрашивают, где и за сколько куплено.
Ни чувства собственного достоинства, ни гордости, ни деликатности. Все это осталось в прошлом. Реальный прожиточный минимум на одного человека — более пяти тысяч рублей в месяц. А пенсионеры-трудовики всего по 900 смогли заработать. Да и остальные живут, из последних сил напрягаясь. Иссякли продовольственные запасы. Износилась одежда. Все острее встает вопрос: как выжить? Да и надо ли?
Человеческая жизнь в России свелась к обыкновенному биологическому существованию. На уровне животного. Ни высоких помыслов, ни одухотворяющих идей. Каждое утро начинается с одного вопроса: «Как достать продукты, как прокормиться сегодня?» О завтрашнем дне никто не думает.
«Пусть неудачник плачет!» — играючи повторяют сверхсытые коммерсанты. А кто эти неудачники? Изработавшиеся дедушки и бабушки, родители, свято веровавшие в непогрешимость самого справедливого строя. Воспитанные на книгах деда дирижера нынешних экономических реформ. Вот и откормленный внук, тоже играючи, ломает жизнь миллионов людей, беспощадно выбрасывая на обочину тех, на ком выезжало государство при всех режимах.
Какой еще удар в сердце властям нужен, чтобы вздрогнули и устыдились, чтобы осознали еще что-то, кроме своих амбиций, прочитав вот эти строки: «Проела я похоронные свои деньги, отложенные на смерть. Теперь и похорон человеческих лишилась. Таких, как я, у нас в городе без гроба в землю кладут».
Или вот эти: «Я, Фомин Нектарий Иванович из Екатеринбурга, бывший сослуживец президента России по СУ-13 треста «Южгорстрой». Ветеран войны и труда. В 75 лет выстаиваю на негнущихся ногах очереди, чтобы купить что-нибудь съестное по государственным ценам. В госмагазинах практически ничего нет, ходим без носков, трусов, вообще одеть нечего. Лекарств нет. Предлагаю: старикам, прожившим по 60 — 70 лет, сделать безболезненные инъекции и отправить их на тот свет...»
