В своём интервью газете "Советский спорт", напечатанном 6 ноября 1998 года за номером 14798, на вопрос: "Вот мы и подошли к тому, что сегодня составляет смысл вашей жизни" – я ответил:
"Вы говорите о политике? Да, так уж получилось – был депутатом Съезда народных депутатов СССР, депутатом Государственной Думы, кандидатом в президенты России. Я представлял национальную точку зрения. Она почётна и уважаема во всех странах мира. Национальное чувство наиболее сильное, оно не даёт народу погибнуть, расползтись. Это одна из самых действенных сил в борьбе, потому что в трудные минуты человечество прибегает к кровному, общему, родовому единению.
Я участвовал в президентской кампании, не располагая никакими средствами, кроме тех, что официально отпустила мне избирательная комиссия. Их хватило бы только на оплату 2 Минут на ОРТ. Это была нечестная игра, граничащая с преступлением. Раздаются роли, раздаются деньги, раздаются проценты. А могучая прежде страна умирает".
По итогам выборов мне официально "отвели" десятые доли процента, а я набрал не менее 10% среди десяти кандидатов. Это и есть демократия? Я горжусь этими "не менее 10%", ибо я боролся с могущественными десятками и даже сотнями миллионов долларов своих соперников; боролся с теми, кто не "слезал" с экрана телевидения; боролся, замолченный всеми средствами массовой информации, личность, весьма неприятная для американского и израильского капитала – и всё равно я набрал миллионы голосов. И это при том, что за неделю до голосования по стране был распространён "Спецвыпуск" с некрологом, что я – умер…
Если бы народ отдал мне на выборах свои голоса, как белорусы Лукашенко, мучения народа прекратились бы в тот же день и уже навсегда. К прискорбию, народ это не понял и теперь рассчитывается, а если бы понял – мы вырвались бы из лап кровососов и разрушителей России. Для этого я и не щадил себя.
Губят народ и такие суждения: "Этот кандидат мне понятен и близок, он наш, но он не наберёт нужного количества процентов, поэтому мы будем голосовать за другого, за X…"
Нет ничего более ошибочного такого подхода. Голосовать следует за того, и только за того, кто с наибольшей полнотой выражает ваши пожелания, ваши убеждения. Всякое прочее голосование недопустимо, ибо подрывает правду и надежды на улучшение жизни. Другой (пусть тот же X) – это уже полуоппортунист, соглашатель. Спрашивается, вы хотите своего кандидата привести к власти или соглашателя? Но не забывайте: соглашательство – это предательство. Именно им клеймены ложнонародные кандидаты на выборах последних лет (вы хоть поинтересуйтесь, откуда у них десятки миллионов долларов на ведение предвыборной кампании и вообще, отчего они столь безбедно живут, эти "народные борцы"? Никто деньги даром не даёт. А раз дали, – значит, за что-то; значит, "народные борцы" уже на привязи у тех, кто даёт деньги. Это и есть подкуп.
Голосуй за того, кто выражает свою волю, только за него.
Голосование за меня со всей решительностью давно уже могло коренным образом изменить обстановку в стране и привести к власти весь могучий клин патриотически мыслящих, преданных России людей. Ничего подобного тому, что происходило после 1996 года, не было бы и в помине. Россия неуклонно продвигалась бы по пути возрождения.
Только подумать: всего одно голосование (в 1996 году) – и судьба Россия оказалась бы решена. Я с таким трудом прорвался в кандидаты на пост президента: это не рассказать, за этим просто кровавый след моей жизни.
Я встал во весь рост среди богачей, встал для своего народа.
Я всем давал понять, для чего я пришёл на выборы. Личная власть меня совершенно не занимала. Народ в один день мог перевернуть свою историю.
Не захотел, полез в ельцинский хомут, принялся искать правду в зюгановском блоке – оный мог победить, но не победил, ибо в верхушке своей боялся победы и подыгрывал режиму. Во всяком случае, будучи осведомлен о всех крупных подтасовках на выборах, смолчал, не стал даже заикаться о них.
Снова обращаюсь к истории.
По книге Ровинского:
"Побывав за границей и насмотревшись на тамошние порядки, он (Пётр. Ю.В.) задумал завести и у себя Европу, и притом "как можно поскорее". И вот началась перестановка декораций. Сам он выбрился ещё прежде того, оставив одни усы торчком, подбритые снизу, "усы котцки" (кошачьи), как выражаются старообрядцы… В 1705 году вышел указ: всем в Москве, кроме людей церковного чина, носить с 1-го января до Пасхи, верхнее платье саксонское, а исподнее, камзолы, башмаки и прочее – немецкое. Летом же всем, даже крестьянам, носить одежду французскую. Торговцам запрещено было делать и продавать русское платье и сапоги, и черкесские кафтаны. В этом же году велено всем сбрить бороду и усы, причём однако ж дозволено от этой обязанности откупаться… Откупившие свою бороду обязаны были носить на шее медаль с изображением бороды…" [193]
Надо сказать, что неношение бороды запрещала вера. "Стоглав" не дозволял брить усы и бороду (русская церковь считала, что ересь с бритьём ввели после Константина Ковалина римские "папы со своими епископами в угоду женщинам", то бишь похоти).
Печатью Антихриста называл простой люд клеймо, которое по распоряжению самодержца накладывали новобранцам-рекрутам на руку раскалённым докрасна железом для предупреждения побега.
В оправдание Петра можно привести Наполеона, который тоже некоторое время клеймил новобранцев. Однако в истории русской армии ничего подобного ни в самые ранние, ни в позднейшие времена не наблюдалось. В России клеймили лишь каторжников – рвали ноздри и клеймили [194].
Семнадцатилетний царь Пётр проявил малодушие при стрелецком бунте, затеянном его сводной сестрой правительницей Софьей Алексеевной (1657-1704) в августе 1689 года, но малодушие сие простительно, Пётр был ещё по-щенячьи молод. Однако возмужает он быстро. Времени на юность не было. Престол требовал хозяина.
Правительницей Софья Алексеевна состояла с 1682-го по 1689-й годы, и всё бредила отеческим престолом, и не глупа была, совсем не глупа. Ум у неё был петровский, не мелкий. После смерти своего другого брата – 25-летнего царя Фёдора Алексеевича (1657-1682), крайне болезненного и хилого, – она правила Россией самодержавно от имени своих малолетних царствующих братьев: Ивана да Петра – тоже сыновей царя Алексея Михайловича (1630-1676), но от разных жён: Милославской и Нарышкиной. Для братьев был сработан особый трон на двоих. Они так и садились на торжественных приёмах рядышком в царских детских (до поры до времени) одёжках – бочок к бочку. Иван Алексеевич вскорости тоже преставится в 1696 году, освободив на троне место сбоку от Петра. Отныне Пётр Алексеевич станет править единолично. Самодержец до конца января 1725 года, когда перестанет биться его сердце.
А Софью Пётр заточит в монастырь, где она в 47 лет и упокоится, но прежде многих её сторонников задушат на виселицах. Пётр застенком берёг свою власть.
Трон "на двоих" в целости и сохранности красуется в Оружейной палате – не столь давно разглядывал его своими глазами.
Как уже сказано, проявит малодушие Пётр и на смертном одре, оставив Россию без закона о престолонаследии и не назвав имени своего наследника: вещи, уму непостижимые. И великий русский престол заняла бывшая служанка Марта, особа ума ограниченного и без всякого образования вообще. Просто хмельная и распутная баба, коронованная баба…
Петру она нужна была такая, а вот Россия за что ею была наказана? Два года с лишком хаживала бывшая капральша Раббе в императрицах всея Великая и Малая Руси…
С другой стороны, Пётр выкажет несомненную отвагу в Полтавском сражении (1709), а также незадолго до рокового заболевания – в спасении утопающих при бурном петербуржском наводнении.
"Говорят такое уж тогда было время! – продолжает Ровинский. – Ну и слава Богу, что оно прошло наконец и не вернётся более…
Справедливо сказал ему Кикин перед казнию, что "ум любит простор, а от тебя-де было ему тесно"… Впрочем, тогда было, говорят время на Руси такое: все смотрели назад и думали глупо, один Пётр видел вперёд и думал за всех. Хорошо ещё, что он всё время был занят войной да домашней неурядицей и всешутейшими соборами, – ну, а если бы не это, да вздумалось ему привести в исполнение изображённый им всеужаснейший проект переселения русского народа из окраин в центральные области?!
Да не подумают, что этими словами мы хотим набросить тень на великого преобразователя, – имя его стоит слишком высоко для этого; он так много сделал для славы и могущества своего государства, что никакие пятна не могут помрачить его солнца; мы взглянули на него только со стороны народной картинки, а с этой стороны, надо говорить правду, – заслоняет его отталкивающая жестокость и неразборчивое расходование на жизнь и мясо своих подданных, неоправдываемые даже… тогдашним временем…" [195]
