— Всего — двести? Не могу поверить. А если войска открыли стрельбу по кварталу, где укрепились террористы — неужели все гражданские уцелеют?
— Послушай, — ирландцы говорят — ты чего-то не понимаешь. Джерри Адамс, конечно, убийца. У него руки в крови. Он негодяй и он демагог. Он говорит, что борется за свободу угнетаемой Ирландии, а сам живет неплохо за счет денег, идущих в кассу борьбы. Он безнравственный человек. Он и сейчас не оставил свое ремесло. Но Джерри Адамс — не идиот. Он не идиот, понимаешь?
— При чем тут это?
— Он бандит, но он хочет освободить Ирландию. Он не хочет убить тех, кого освобождает. ИРА не стала бы рисковать жизнью ирландской кошки. ИРА никогда не вело стрельбу из жилых кварталов. Ира никогда не принимало бой в городах. Мы хотели освободить живых, а не мертвых.
— Значит, всего погибло три тысячи человек?
— Страшная цифра, знаю. Много мальчишек. Ужасно.
— А за какой период?
— С 69-ого года.
— За сорок лет?
— Ну да, за сорок пять лет.
30 августа. Мафиократия
Особенность современного фашизма состоит в том, что фашизм пришел в силу тотального разочарования в демократии.
Фашизм всегда приходит вопреки демократии, но сегодня фашизм пришел не только вопреки — но по вине демократии, от разочарования в демократии, в силу мутации самой демократии.
И это критично.
Демократия в ходе объективного исторического процесса ассоциировала себя с нео-либеральной рыночной идеологией, не-демократичной по сути. Союз демократии и либерального рынка стал гибельным прежде всего для самих демократических общественных институтов.
Фашизация обществ в мире проходит тем успешнее, что демократическое лекарство против вируса фашизма — сегодня не помогает.
Сегодня не существует внятной оппозиции «демократия — фашизм», рынок спутал диагноз, усложнил процесс лечения.
Вирус фашизма приспособился к той демократии, которая имела место, вирус фашизма побеждает рыночную демократию легко.
Для того, чтобы успешно противостоять новому изданию фашизма — требуется антибиотик нового поколения; а такого лекарства — чистого антибиотика демократии — пока нет. Требуется демократическая идея, очищенная от рынка и спекуляций, но таковой сегодня не существует.
До того, как народ стали строить в шеренги и хоронить убитых солдат без имен на могилах, прошел процесс мутации собственно демократического строя.
Современный фашизм лишь на словах противостоит нео-либеральной идее и рынку. На самом деле, приобретения либералов режимом присваиваются, и в собственность народа не перейдут никогда. Чекист-миллиардер — не находится в оппозиции к рынку, и ни на миллиметр не ближе к народу, нежели владелец корпорации. Не либерализм отвергает фашизм, но вышедшую из употребления демократию.
Сегодняшний строй является мафиократией; в этом социальном образовании действуют не законы, но понятия. Мафиократия преображается в фашизм легко; но при этом демократическая идея фашизму нового типа не оппозиционна — демократия съела себя сама. И даже хуже: рыночная демократия как бы имплантирована внутрь нового фашизма.
Чтобы победить фашизм нового типа нам прежде всего потребуется заново переосмыслить демократические идеалы и институты.
30 августа. Мы — дрянь
Все душевные силы люди сегодня тратят на то, чтобы убедить самих себя в том, что они не соучастники преступления, что они не соучастники убийства, что никакого преступления не происходит.
Все заняты тем, что ищут — как бы отклонить упрек в злодействе: нет, это ведь не злодейство, это просто вынужденная мера.
Литераторы, журналисты, артисты, домохозяйки, верующие и атеисты — все замазаны в крови круговой порукой.
На самоуспокоение, на примирение со злом, на то, чтобы согласиться с дрянью, на то, чтобы найти оправдание для своего зла — уходит вся душевная работа людей.
И это напрасная работа.
Потому что зло разъедает души.
Не стать людьми больше никогда.
Мы все согласились с убийством. Мы повторяем дрянные слова об империи.
Мы все — дрянь.
1 сентября. Перманентная война
Соображение, которое публикую ниже, не вызовет одобрения моих украинских друзей и, тем более, не вызовет одобрения русских патриотов.
Тем не менее, говорю.
Идущая сегодня война — особенная: у этой войны нет цели; данная война есть цель в себе — эта война придумана для строительства российского общества, для строительства так называемого «русского мира», который без этой войны никак не мог состояться. Эта война, которую сегодня называют «гибридной», особенная еще потому, что ее ведут гебешники и диверсанты, эта война — плод сознания кгб, а вовсе не цель, преследуемая генералом. И данное обстоятельство — критично: война — как слежка, как донос, как прослушка телефона — может длиться вечно. Война эта — форма и содержание одновременно. И все, что совершается сегодня против войны, кормит эту войну. Война эта — как рак: вы кормите больного — но тем самым вы кормите его раковые клетки.
Эта война не имеет цели помимо себя самой; ни сохранения статуса русского языка (на который никто и не покушался, и который не был приоритетной ценностью для донбасского населения, не уличенного в филологических занятиях), ни борьбы с бандеро-фашистами (коих в природе нет), ни даже расширения территорий — войне все это не нужно. Что делать с Донбассом — никто не знает. И не узнает никогда.
Эту войну следует остановить немедленно: гибель каждого человека — невосполнимая потеря по сравнению с территориями и с ценностью крымского полуострова.
Критичным является и то, что данная война скорее выгодна и Западу тоже — война консолидирует Запад и обескровливает (причем, буквально) Россию. Путинская мафиократия выполнила функцию, необходимую для западной демократии — дала ей второе дыхание. Это бы и неплохо, но побочной жертвой этого второго рождения демократии стала Украина. Именно Украине предложено сгореть ради того, чтобы при свете пожаров рассмотреть имперские амбиции России. Это яркий, но гибельный путь — для слишком многих людей. В этой войне — правды нет совсем.
И если целью действительно является освобождение и независимость детей, то отдавать их жизни — преступно и нелепо. Кормить рак войны тем нелепее, что война данного типа только и живет постепенным пожиранием людей, ей сама победа нисколько не нужна.
Если целью Украины является свобода народа, следует зафиксировать сегодняшние убытки. Ценой потери — остановить войну. Запад украинцам не поможет — в Западе столько осторожности и цинизма, что Украина скормит войне еще тысячи детей, пока Запад пригласит ее для каких-то ненужных и бесперспективных переговоров. Что, имеются лишние дети?
Для Украины критично то, что страна формально не является членом НАТО и никогда не будет защищена, под опеку не попадает. Украину будут терзать на радость одним и в назидание другим, решая внутренние противоречия иных стран. И это будет бесконечной пыткой.
Отдать часть Донбасса нельзя, поскольку ни один договор с Россией не стоит ничего: следующим шагом — при чем не ради земель, а ради процесса войны — Россия захочет прибрать к рукам Киев. Выход необходим. Было бы здраво получить членство в НАТО в обмен на земли Донбасса, отданные России. Если бы такой трехсторонний размен интересов состоялся, возможно, это был бы лучший для Украины вариант. Лучший из возможных — при том условии, что все предельно скверно. Судьбы Эльзаса и Лотарингии незавидны, но исходить надо из судеб эльзасцев, а не из гордости за демаркационные линии. Полагаю, что развитие свободной Украины сделает возможным мирное присоединение Донецка в будущем.
А людей надо беречь. Всех. Любых.
11 сентября. Карманный памятник
Для непонятливых — пояснили наглядно.
Вернули памятник Дзержинскому — только не большой, а маленький.
Вернули режим — только не великий и не страшный, а ничтожный.
Хотят величия — а великих идей совсем нет; для удобства все сделали карманного размера, чтобы легче стырить.
12 сентября. Национальный вопрос
Самый точный анализ национальной вражды я услышал от одного циничного человека. Кажется этот человек промышлял мелким жульничеством, я его почти не знал; видел раза два. Даже не помню, как его зовут. Случайная встреча, случайный разговор, речь зашла об армянском геноциде.
Мой собеседник задумался и сказал так:
— А знаешь, зря геноцид никому не устроят. Ты вдумайся: с бухты барахты никого резать не станут. Если устроили геноцид, значит основания имелись.
И все.
Я тогда поразился точности формулировки.
Ее с равным успехом можно применить ко всем нациям.
