Поражает, что пассаж, содержащийся в заключении, согласно которому принятые в марте изменения были внесены в рамках проведения расширенной избирательной реформы с учётом рекомендаций, предоставленных ОБСЕ/БДИПЧ и Европейской комиссией за демократию через право (Венецианская комиссия), граничит в одном абзаце с констатацией факта, что «среди изменений, внесённых в марте в Закон о выборах, была также принята чёткая формулировка, в соответствии с которой результаты выборов устанавливаются независимо от количества избирательных участков, на которых проводилось голосование». Из этого, видимо, следует сделать вывод о том, что данная поправка также соответствует рекомендациям БДИПЧ и Венецианской комиссии, что на самом деле противоречит как действительности, так и принципам всеобщего избирательного права.
Весьма характерным моментом наблюдения БДИПЧ в ходе президентской избирательной кампании является намеренное игнорирование важнейших политических событий, происходивших на Украине. Например, в заключении подчёркивается, что «Миссия по наблюдению за выборами ОБСЕ/БДИПЧ не осуществляла наблюдения за проведением «референдумов» в Крыму, Донецкой и Луганской областях. Между тем, даже опустив собственно электоральный аспект, эти референдумы были важнейшими политическими событиями, непосредственно влиявшими на проведение избирательной кампании.
Помимо этого, проведение военной операции против своих же граждан, получившей определение «антитеррористической операции в Киеве», стыдливо называется в заключении «процессом установления контроля над ситуацией», а факты массовой гибели гражданского населения в результате этого «процесса», равно как и кровавые события 2 мая в Одессе, просто игнорируются. Таким образом, де-факто, заключение миссии возлагает всю полноту ответственности за происходящее на Украине исключительно на «сепаратистов» (так в тексте заключения).
Наверное, подобное игнорирование, либо передёргивание политических факторов, оказывающих непосредственное влияние на ход избирательной кампании, могло бы быть простительным, если бы миссия сосредоточилась исключительно на наблюдении за процедурами дня голосования, однако один из принципов БДИПЧ – наблюдение за развитием политических процессов в ходе всего избирательного периода.
Вызывают серьёзные сомнения данные о явке избирателей в ходе выборов. Во-первых, из избирательного процесса был полностью исключён Крым (который по-прежнему воспринимается Киевом в качестве части Украины, и чьи избиратели учитываются в общем числе избирателей), а также в значительной мере Донецкая и Луганская области. Согласно данным международной миссии наблюдения голосование состоялось (т. е. была открыта какая-то часть участков) лишь в 2 округах из 12 в Луганской области и 8 из 22 в Донецкой. При этом, согласно официальным данным ЦИК явка избирателей в Луганской области составила аж 38,94 %, а в Донецкой – «лишь» 15,37 %. Состыковать данные международных наблюдателей и официальные данные ЦИК крайне сложно.
В целом же по Украине явка избирателей оценивается в 60,29 %.
Если исключить из рассмотрения избирателей Крыма, Донецкой и Луганской областей, то простой арифметический подсчёт даёт нам цифру порядка 80 % проголосовавших избирателей на остальной части Украины. С одной стороны, это расходится с официальными данными ЦИК, где самая «сознательная», но далеко не самая большая по числу избирателей Львовская область дала лишь около 78 % проголосовавших, а с другой, даёт основания для сопоставления явки в ходе не признаваемых БДИПЧ и Киевом референдумов с явкой на президентских выборах.
Допустим, мы не знаем, какова была реальная активность на референдумах. Единственно, что при этом мы можем утверждать, что избирателей было «много», и это «много» выражалось в очередях на улице, переполненных участках, напряжённой работе избирательных комиссий в ходе всего дня голосования. Т. е. в качественных параметрах, которые легко могли бы быть оценены непредвзятыми международными наблюдателями даже в том случае, если бы они не хотели давать политическую оценку происходящему. Теперь вернёмся к беспристрастным данным миссии БДИПЧ: переполненные участку отмечались лишь в 11 % форм наблюдения, а очереди на улице – в 6 %, причём сами наблюдатели связывают это как правило с нерациональным распределением или ненадлежащим контролем над продвижением очереди, а также с совмещением президентских выборов и выборов в местные органы власти в ряде областей. Так какова же была реальная явка избирателей в этом случае? Простой сравнительный качественный (даже не количественный) анализ даёт основания для того, чтобы как минимум усомниться в реальности официальных данных.
Процесс подсчёта голосов был оценен наблюдателями положительно на 95 % из 363 избирательных участков, где осуществлялось наблюдение. При этом, согласно данным же миссии наблюдения, на 17 % участков при подсчёте голосов у УИК возникали проблемы с заполнением протоколов результатов подсчёта голосов, а 20 % комиссий были вынуждены пересматривать предварительно установленные цифры. Наблюдатели ММНВ отметили 30 случаев использования заранее подписанных пустых протоколов.
Впрочем, процесс установления итогов голосования на начальном этапе был оценен негативно в 52 из 300 предоставленных наблюдателями отчетов по результатам наблюдения. Остаётся только догадываться, что же происходило в окружных комиссиях на самом деле.
Между тем, на пресс-конференции миссии наблюдении 26 мая специальный координатор краткосрочных наблюдателей Жоао Соареш заявил: «Если мы сейчас признаем выборы не соответствующими демократическим стандартам, то мы столкнёмся с ситуацией, когда агрессивное меньшинство в других странах мира может срывать выборы». Остаётся только догадываться, кого считает Соареш меньшинством – людей пришедших на референдум, или тех, кто стоял пуская и на очень большой площади одного города? Итак, поддержка украинского «мирного большинства», как антитезы «агрессивному меньшинству» из фразы Соареша, Западом является несомненным фактом. Таким же фактом, как и террор «мирным большинством» несогласных, как Одесская хатынь, как тысячи убитых и десятки тысяч беженцев Донбасса.
Одновременно виной и родовой чертой украинских майданных революций стало то обстоятельство, что порождённые ими политики оказались глубоко антидемократичными, целиком полагающимися на сиюминутные преимущества, вырванные ими у противников на площади, не готовыми идти на компромисс и соблюдать соглашения с оппонентами. В конечном счёте, именно это и послужило основным фактором для деградации Украинского государства. Действительно, если и представить себе, что соглашения 21 февраля между оппозицией и Януковичем оказались бы выполнены, то не было бы ни Крымского референдума, ни Одесской бойни, ни референдума на Донбассе, ни ужасающей гражданской войны, а осенью, скорее всего президентом Украины стал кто-то другой, но не Янукович. Но понимая логику развития охлократии, становится также понятно, что этого быть и не могло. Ведь лидеров оппозиции – плоть от плоти площадных провокаторов, подпирали сзади такие же, но гораздо более радикальные.
И это реальность, которую надо научиться правильно оценивать. Институт представительной демократии все меньше и меньше привлекает внимание граждан тех или иных стран. И если в выборах главы государства ещё прослеживается определённый интерес, хотя усталость – все политики одинаковы – нарастает, то в отношении парламентских выборов люди, зачастую, вообще не понимают за кого и зачем голосовать. Причём устраиваемые шоу, или обострение полемики между политиками перед выборами, только свидетельствует о том, что руководство стран делает всё возможное, для того, чтобы привлечь внимание людей к ставшей неинтересной и бессмысленной для них процедуре выборов. Вместе с тем, инструменты прямой демократии, такие, как референдумы, на которых решаются действительно судьбоносные для страны, или региона, вопросы, привлекают все больше и больше людей. Ответ на вопрос, почему так происходит, с одной стороны, лежит на поверхности – люди проявляют свою гражданскую позицию там, где это действительно важно, где от их голоса зависит реальная судьба их страны, их государства, и не хотят участвовать в навязанных им бессмысленных играх. С другой стороны, появляется возможность сделать и не столь очевидный вывод: общественное сознание, пресловутое «гражданское общество» является не узким кругом фрондирующих или партийных активистов, а вполне реальной величиной. И позиция настоящего гражданского общества, т. е. людей, воспринимающих себя как граждан страны, не безразличных к её будущему, уже давно переросла бессмысленный формализм либеральной демократии.
К сожалению, в самой Европе не уделяли и не уделяют этому обстоятельству никакого внимания. И это становится не только проблемой двойных стандартов, но и того, что в Европейский союз стремятся государства с неразвитыми демократическими институтами, не уважающими не только волю своих граждан, но и базовые европейские принципы. Стараясь закрепить геополитические успехи, европейцы сами способствуют разрушению системы собственных базовых ценностей.
