В современном «массовом обществе» людей волнуют не реальные проблемы, а абстрактные, не влияющие на их жизнь ни прямо, ни косвенно. Это происходит из–за того, что в сознании отсутствует биологический стержень, вокруг которого сознание и должно формироваться. В сознании возникает перекос: цели у человека нет, а механизм для реализации цели есть. И механизм требует действия. В том числе, как и у животных, массового, стайного. Один волк завыл – все подхватили. Вопрос «зачам» — он для немногих избранных. Получается, что бионеполноценные (и не только) просто запрограммированы действовать без цели. И человек начинает действовать, и смысл его действия — не результат, а рефлексивное состояние — или ощущения, или участия, или присутствия. Разумеется, и биополноценным приятны ощущения; но у них есть и реальность, в которой они должны украсить этот и без того замечательный мир. И к тому же биополноценные строят национальную иерархию, с помощью которой направляют рефлексивную энергию масс в национальное русло.
В современном мире сложность систем приводит к тому, что человек не может понять, что именно вызывает в нем чувство дискомфорта. Степень протеста против ограничения свободы выбора всегда соизмерима со степенью ограничения этой свободы. Насколько ограничивается свобода – настолько и усиливается протест. Ужесточение средств контроля приводит к замене протеста социального – митинги, демонстрации, революции – на протесты асоциальные (иначе — антиобщественные) – наркотики, создание субкультур, и т.д. Протест подсознателен, и он в той или иной мере неизбежен, различны только формы его проявления. Асоциальность бывает разной – пассивной, больше выражающейся в словах, что характерно для старшего поколения, и агрессивной до криминальности — что специфично для молодого. Асоциальность отрицает обычно все культурные институты, что опять ведет к насилиям и жестокости.
Если уровень человека недостаточен для сложноорганизованного общества, он пытается упростить все, что не понимает. Ранее уже говорилось о гомосексуальной культуре как явном идентификаторе, и потому можно рассмотреть индикатор неявный и потому более сложный – отношение к тайне, или к понятию сакрального. Сакрализация секса означает нежелание делиться. Это видовое поведение биополноценных людей и животных. Благодаря сакрализации брать и получать можно дольше. Потому что если получить все сразу, потом уже ничего не захочется. Десакрализация происходит все равно; но она должна подверждать свободный выбор, поскольку собственная сакрализация приносится в жертву партнеру. Сакрализация – один из самых сложных человеческих (и не только) биологических институтов. Потому она чаще всего подвергается нападкам неспособных чувствовать смысл сакрального бионеполноценных.
В современном мире возникло целое наравление в масс–медиа, занимающееся раскрытием того, что в традиционном понимании афишировать не положено. Например, существуют передачи, смысл которых — подглядывать. Вообще–то подглядывать для биополноценных не хорошо, и человек подглядывающий именуется вуайеристом, а показывающий — эксгибиционистом. И то, и другое — извращения. Но увеличение числа биологически неполноценных, в частности одержимых этими патологиями, стало настолько высоко, что они стали представлять собой биологическую группу. Спрос биологической группы рождает предложение в масс–медиа.
Эксгибиционизм – отчаянный протест против сакрализации, когда сакрализировать нечего и не для кого. Вуайеризм – зацикленность на детском наблюдении за миром. На экране – эксгибиционисты, у телевизора – вуайеристы. Всегда хорошо, когда люди находят друг друга. Но биополноценным желательно знать, как идентифицировать такие «находки».
В жизни биополноценного человека всегда есть какой–либо ореол тайны. Тех, у кого тайны нет, это возмущает – потому что в тайне видится превосходство. Когда нудизм набирал силу, существовали совместные пляжи. Но вид нормального человека приводил нудистов в состояние агрессии, и потому теперь пляжи разделены.
У людей всегда ценилось обладание повышенными качествами – силой, красотой, выносливостью. Мужчина может за день удовлетворить крайне ограниченное количество женщин; женщина – фактически любое количество мужчин. Потому ценными экземплярами могут считаться способные на много мужчины и способные к воздержанию женщины. Воздержание в данном случае – синоним избирательности, а избирательность ведет к повышению качества потомства. В таком случае невоздержание – это плохо. Если женщина не может выбрать свой «лучший» экземпляр в ограниченном временном промежутке, значит она не может реализовать свой механизм свободного выбора. Следовательно, ее биополноценность снижена.
Как не существует высших и низших рас, так же точно не существует высших и низших культур. Культуры делятся на культуры биополноценных наций и субкультуры. Деление культур по межнациональной и межрасовой «высоте» – исключительно результат пропаганды и многочисленных расо-, этно-, и т.п. центризмов. Культурные институты строятся на базе биологических, и как нельзя сказать, что культура медведей «выше» или «ниже» культуры волков, точно так нельзя сравнивать культуры разных наций. Культура поведения – это внутренний национальный идентификатор личности, и внутри наций он останется главным и основным при оценках степеней биологической полноценности.
Ковчег
В будущем перед человечеством два варианта: первый — все больные, второй — есть сообщества здоровых и больных. Как говорят поляки, «безвыходной называется ситуация, выход из которой никому не нравится». Но слово «никому» в данном контексте – это вредное, своекорыстное обобщение.
Один из самых популярных исторических «исходов» из вырожденной цивилизации – убежать. В тайгу, например. Но подобные попытки всегда заканчивались возникновением узкого моногеничного круга, лишенного вариабельности, и такие сообщества обычно погибали. Бегство – не выход.
Воля избранных не отвратит конец цивилизации. Но эта воля способна организовать новую общность, базу для цивилизации будущей. Воля способна дать шанс избранным. Эта воля многократно реализовывалась в прошлом. Механизм ее реализации со времен працивилизации называется «ковчегом». Ковчег представляет собой собрание биологически полноценных в биологически неполноценном обществе.
Строительство города–ковчега может увенчаться успехом, а может и нет. Например, положительный эффект в деле концентрации здоровых дало строительство Константинополя. Но строительство Петербурга привело к обратному эффекту. Возможно, потому, что при строительстве Петербурга не было свободы выбора местожительства и был крайне ограничен свободный выбор. Город – вариант допустимый, но территориальная концентрация опасна: можно потерять всех.
Как первобытный охотник должен был выжить, пробираясь через кишащее ядовитыми змеями болото, так и здоровый представитель цивилизации на «пути вечной жизни» должен обойти огромное количество ловушек. Методика используется одна и та же – знать степень опасности элементов среды и уметь вычислять их маскировку. Первый шаг здесь – это выявление элементов, второй – создание методик использования, третий, уже на национальном уровне – создание системы обучения «своих».
Биополноценный, или считающий себя биополноценным, находясь в вырожденной среде, должен уместь определять типы вырождения и свойственные им психозы. Используя эти психозы, биополноценные могут добиваться решения своих маленьких конкретных задач.
Биологически полноценные должны иметь достаточный навык, чтобы в общении на бионеполноценном уровне (в учреждениях, например) пользоваться принципами логики и терминологией бионеполноценных. Но в общении между собой они должны пользоваться истинными понятиями и реальной терминологией — иначе они сами станут бионеполноценными.
Бионеполноценным бесполезно пытаться давать реальную информацию; даже если они ее поймут, это вызовет у них или агрессию, или апатию. Правда нужна только биополноценным, поскольку для них и только для них она средство безопасности и инструмент совершенствования мира; для бионеполноценных правда является или предметом роскоши, или, что чаще случается, раздражителем. Потому они должны получать только ту информацию, которую они хотят слышать, причем не важно, касается она уровня политического или бытового. Бионеполноценных не стоит разуверивать в их ложных убеждениях, не стоит больше одного раза предупреждать о грядущих неприятностях и особенно не стоит испытывать за них чувство стыда на почве абстрактного единства с ними.
Постановка вопроса на массовом уровне была бы «неэтичной», или «нецивилизованной». Говорить о биополноценности в присутствие бионеполноценных в принципе неэтично. Больным лучше не сообщать о перспективах цивилизации. Точно как в ситуации, когда человек, научившись говорить, должен учиться молчать, так и в осознании реальной картины мира после осознания истины человек должен учиться скрывать эту истину.
