Проницательные канадские контрразведчики понимали также, что Гэмблтон наиболее жестоко наказал себя сам, буквально обокрал себя, начав сотрудничать с КГБ. Если бы он употребил свои недюжинные способности на достижение конструктивных целей, кто знает, как далеко он бы пошел. Вместо этого он растратил силы, да, собственно, всю свою жизнь, неизвестно на что.
Последнее письмо из Югославии было получено им в октябре 1979 года. Оно кончалось словами: «Я чувствую себя очень неважно. Всего доброго. Лильяна».
* * *
Всю жизнь Гэмблтон был неутомимым путешественником. В летнее время, свободное от преподавательской работы, он с удовольствием возил за границу сына, чтобы тот тоже поглядел на разные страны.
Когда следствие по его делу было прекращено, он запросил компетентные канадские инстанции, можно ли ему, не опасаясь последствий, побывать в Соединенных Штатах и Англии. Ему ответили, что ФБР, вероятно, примет меры, чтобы арестовать его как агента иностранной державы. В случае появления на территории Англии его тоже, вероятно, ждет арест на основании Закона о неразглашении государственной тайны.
Тем не менее Гэмблтон с сыном отправились летом 1982 года в Лондон. Трудно сказать, почему Гэмблтон так поступил. Возможно, он полагал, что прошло уже так много времени после его службы в штаб-квартире НАТО, что английская служба безопасности просто забыла о нем. А может быть, чувство опасности даже после всего пережитого продолжало щекотать ему нервы. Или, скорее, он желал облегчить душу, рассказав обо всем британским контрразведчикам. А вернее всего, ему хотелось снова начать играть какую-нибудь заметную роль в таинственном мире разведки, и он искал путей к этому.
Поскольку его фамилия фигурировала в «черных списках», о его приезде сразу же стало известно британской контрразведке, и она начала допрашивать Гэмблтона буквально сразу после его прибытия. Он охотно посвятил англичан во все детали своей шпионской деятельности и рассказал им то же, что канадской секретной службе. Это его и погубило.
Принятый в Великобритании Закон о неразглашении государственной тайны считает преступлением любой вид шпионской деятельности, направленной против Соединенного Королевства, где бы она ни совершалась. Этот закон не знает такого ограничения, как срок давности. Англичане пришли к выводу, что им неминуемо придется отдать Гэмблтона под суд.
Судебный процесс начался в ноябре. В последний момент Гэмблтон сделал жалкую попытку спастись, заявив, что он являлся двойным агентом, работавшим не столько на Советский Союз, сколько на… Францию и Канаду. Это, разумеется, не подтвердилось, и 6 декабря 1982 года Гэмблтон, измотанный неоднократными переходами от надежды к отчаянию, окончательно павший духом, признал свою вину на открытом судебном заседании.
— Вы по сей день считаетесь сотрудником КГБ? — спросил его прокурор.
— Почему обязательно КГБ? Я предпочитаю, чтобы меня считали просто профессиональным офицером разведки, — возразил подсудимый.
Это как-то больше льстило его самолюбию: он ведь, действительно, был офицером французской, американской, канадской разведок, — ну, и напоследок — советской.
Как офицер советской разведки он и получил свой приговор: 10 лет тюремного заключения. Гэмблтон начал отбывать этот срок в шестидесятилетием возрасте, и свои дни, по-видимому, он закончит в английской тюрьме.
Сейчас, в восьмидесятые годы, КГБ все еще твердо придерживается ленинского указания шестидесятилетней давности: коммунисты должны терпеливо, настойчиво и умело использовать каждую трещинку, какой бы ничтожной она ни казалась, в стане противника. И недаром, анализируя советскую тактику, бывший майор КГБ Станислав Левченко говорит: «Присмотритесь повнимательнее, где у вас уязвимые места — и вы повсюду в них обнаружите присутствие КГБ».
Определенные слабости, характерные для демократического строя, можно устранить без ущемления принципа свободы, которая является сущностью, опорой и целью демократии. Посмотрим, как это должно выглядеть, на примере Соединенных Штатов.
В первую очередь Соединенные Штаты должны резко сократить присутствие КГБ на своей территории, прибегнув к массовой высылке его агентов. Нелепо допускать, чтобы Советы держали у нас полчища офицеров КГБ, которые, пользуясь дипломатическим статусом, повсюду бы шныряли, проникали в Конгресс, правительственные учреждения, университеты, орудуя как проводники советского влияния, пробирались в лаборатории, исследовательские центры и на промышленные предприятия, стремясь похитить наши технологические достижения, вылезали по ночам из своих гнезд на встречи с ими же завербованными шпионами.
Советское консульство в Сан-Франциско, нависшее над одним из важнейших в мире центров научно-технического прогресса, представляет собой, в сущности, не что иное, как рассадник шпионажа. Его давно пора закрыть. В этом случае весь его персонал уберется восвояси. Кроме того, Соединенным Штатам пора осознать права, вытекающие из суверенитета нашего государства, и дать знать Объединенным Нациям, что они не могут больше содержать на американской территории полчища шпионов из стран советского блока, что служащие ООН обязаны подчиняться законам страны, оказавшей им гостеприимство.
СССР и его сторонники, несомненно, отзовутся на массовое выдворение кагебешников всякого рода обвинениями Соединенных Штатов в «раздувании холодной войны», «угрозе делу разрядки», «подрыве принципов мирного сосуществования» и т. п. Но все это быстро стихнет — как это было, например, когда Великобритания выгнала сразу 105 советских «дипломатов» (дело происходило в 1971 году). Эта решительная акция ни в малейшей степени не отразилась на нормальных дипломатических отношениях между Советским Союзом и Соединенным Королевством.
В качестве следующего шага Соединенные Штаты во взаимодействии со своими союзниками должны ужесточить правила, регламентирующие экспорт передовой технологии, и добиться безусловного соблюдения этих новых правил.
Американская разведка и службы безопасности, в частности Центральное разведывательное управление и Федеральное бюро расследований, должны быть подняты на уровень, соответствующий сегодняшней обстановке в мире. Опросы общественного мнения показывают, что население нашей страны готово содержать вооруженные силы, достаточно мощные, чтобы защитить Америку и дать отпор любой акции враждебных сил.[19] Но самая могучая военная сила неэффективна в войне того рода, что ведет КГБ. Американцы, достаточно хорошо снаряженные для борьбы с КГБ на «невидимом фронте», — это всего лишь несколько тысяч мужчин и женщин, составляющих штат ЦРУ и ФБР. Оба ведомства все еще не оправились от тех опустошений, какие были произведены в рядах их служащих в 70-е годы.
Единственное звено американской разведки, ведущее поединок с КГБ по всему миру, — это оперативный отдел («служба тайных операций») в составе ЦРУ. Но и его сильно ослабили нелепые сокращения штатов, относящиеся к 70-м годам. Так, в октябре 1977 года тогдашний директор ЦРУ Тернер распорядился уволить из этого отдела 820 служащих.
По данным одного из авторитетных источников, в конце 70-х годов ЦРУ потеряло в общей сложности 2800 человек. Они ушли, унося с собой бесценный оперативный опыт, знание языков и чрезвычайно детальное знакомство с различными уголками земного шара. Результаты этого не замедлили сказаться, хотя их и скрывают от широкой общественности.
Когда аятолла Хомейни, сидя в Париже, еще только готовился к захвату власти в Иране, его ближайший помощник Садек Готбзаде дважды пытался установить личный контакт с ЦРУ. Оба раза ЦРУ бездумно игнорировало эти усилия, не предвидя, что наступает время, когда Америка будет отчаянно нуждаться в разведывательной информации, касающейся Ирана.
Контрразведывательные возможности ФБР во второй половине 70-х годов также пострадали, — главным образом, ввиду атак, которым ФБР подвергалось в Конгрессе, и соответствующей реакции общественного мнения. В то время как угроза безопасности Соединенных Штатов в областях контрабандной доставки наркотиков, организованной преступности и иностранной подрывной деятельности резко возросла, количество агентов ФБР, борющихся с этими видами преступлений, сократилось с 8619 в 1976 году до 7844 в 1980-м. На протяжении сорока лет ФБР тщательно собирало информацию о явно подрывных организациях; в их числе были и те, через которые КГБ проводит свои так называемые «активные мероприятия». ФБР собирало также данные об отдельных лицах, связанных с подрывной деятельностью, терроризмом или иными преступлениями на политической почве. Но в апреле 1976 года генеральный атторней Эдвард Леви постановил, что отныне ФБР не имеет права расследовать деятельность тех внутриамериканских организаций, в отношении которых нет доказательств, что они совершили какие-либо конкретные преступления или готовятся их совершить. Больше того, Леви распорядился также, чтобы ФБР не заводило досье на членов подрывных или террористических организаций.
