Значение, которое придавалось этому отрывку, резко контрастирует с тем невниманием, которое проявляют к этой теме запреты и повеления других Евангелий. Средневековая церковь намеревалась довести запрет на ростовщичество до логического предела, но она же упрямо пренебрегала тем, чтобы затратить хоть долю той же энергии на исполнение многих ясных и недвусмысленных предписаний Евангелий. В той же главе Евангелия от Луки другие вещи запрещаются или предписываются в точных и ясных словах. [349] Но церковь никогда всерьез не пыталась, например, запретить ограбленным требовать назад свое добро, не запрещала сопротивление грабежу, не пыталась заклеймить как нехристианский акт осуждения. Такие предписания Нагорной проповеди, как не заботиться о еде и питье, точно так же никогда никто не пытался навязывать верующим [410*]. [350]
5. Христианство и собственность
Христианство всегда, начиная с III века, одновременно использовалось и теми, кто поддерживал социальный порядок, и теми, кто хотел его сокрушить. Обе партии с равной неискренностью обращались к Евангелиям и находили библейские пассажи в свою поддержку. То же мы видим и сегодня: христианство воюет и за, и против социализма.
Но все усилия найти в учении Христа поддержку для институтов частной собственности вообще, и частной собственности на средства производства в частности, вполне тщетны. Никакое искусство толкования не способно найти в Евангелии хоть один отрывок, который мог бы быть прочитан как поощряющий частную собственность. Те, кто ищет в Библии такое указание, должны или обратиться к Ветхому Завету, или удовлетвориться оспариванием утверждения, что в общинах ранних христиан господствовал коммунизм [411*]. Никто никогда не отрицал, что еврейское общество было знакомо с частной собственностью, но это никак не помогает нам уяснить отношение первоначального христианства к этому вопросу. Столь же мало доказательств того, что Иисус одобрял экономические и политические идеи еврейской общины, как и того, что он их осуждал. Конечно, Христос говорит, что пришел не разрушить закон, но исполнить его [412*]. Но и эти слова следовало бы толковать в свете представлений о деятельности Иисуса в целом. Эти слова едва ли могут относиться к Моисееву закону, ориентированному на земную жизнь до наступления Царства Божия, поскольку некоторые предписания Христа резко противоречат этому закону. Точно так же то обстоятельство, что "коммунизм" первых христиан никак не свидетельствует в пользу "коллективистского коммунизма в его современном понимании" [413*], не означает, что Христос одобрял частную собственность. [414*]
Одно, конечно, ясно, и никакие искусные толкования не могут этого затемнить: слова Иисуса полны осуждения богачей, и апостолы в этом отношении не мягче. Богатый человек проклят за то, что богат, нищий превознесен за то, что беден. Иисус не призывал к войне против богатых и не проповедовал мести богачам только по одной причине -- возмездие осуществляет сам Господь: "Мне отмщение и аз воздам". В Царстве Божием бедные станут богатыми, а богачей заставят помучиться. Позднее толкователи пытались смягчить высказывания Христа против богатых, с наибольшей силой и полнотой явленные в Евангелии от Луки, но их осталось вполне достаточно для поддержки тех, кто подбивает мир ненавидеть богатых, подбивает его к возмездию, убийству и пожару. Вплоть до появления современного социализма ни одно движение против частной собственности в христианском мире не упустило возможности укрепиться авторитетом Иисуса, апостолов и отцов церкви, не говоря уже о тех, кто подобно Толстому сделал евангельское негодование на богатство душой и сердцем своего учения. Это злые всходы, взошедшие из слов Спасителя. Они стали причиной больших страданий и большего кровопролития, чем преследования еретиков и ведьм. Они всегда оставляли церковь беззащитной перед лицом движений, стремившихся к разрушению человеческого общества. Церковь как организация, конечно же, всегда стояла на стороне тех, кто пытался отразить коммунистические атаки. Но она не могла достичь многого в этой борьбе. Ее обезоруживали слова: "Блаженны нищие, ибо их есть Царство Небесное".
Совершенно неосновательно часто повторяемое утверждение, что религиозность, в данном случае исповедание христианства, служит защитой от учений, враждебных собственности, и что она предохраняет массы от яда социального возмущения. Каждая церковь, возникшая в обществе, основанном на частной собственности, должна каким-то образом научиться с ней ладить. Но, учитывая отношение Иисуса к вопросам общественной жизни, никакая христианская церковь не могла здесь добиться ничего, кроме слабого компромисса, действенного лишь до тех пор, пока никто не настаивает на буквальном понимании слов Писания. Было бы глупостью утверждать, что просвещение, которое ослабило религиозные чувства масс, расчистило дорогу социализму. Напротив, именно сопротивление христианства распространению либеральных идей приготовило почву для разрушительной злобы современной социалистической мысли. Церковь не только ничего не сделала для прекращения пожара, она сама раздувала огонь. В католических и протестантских странах возник христианский социализм; в русской церкви зародилось учение Толстого, ни с чем несравнимое по враждебности к обществу. Конечно, официальная церковь пыталась сначала противодействовать этим движениям, но была вынуждена сдаться как раз в силу своей беззащитности перед словами Писания.
Евангелия не коммунистические, не социалистические. Как мы видели, они, с одной стороны, безразличны ко всем социальным вопросам, а с другой -- полны гнева на всякую собственность и на всех собственников. Потому-то и христианское учение, уже отделенное от ситуации, в которой проповедовал Христос, -- ожидания близкого Царства Божьего, может быть крайне разрушительным. Нигде и никогда система социальной этики и общественного сотрудничества не может быть построена на учении, которое запрещает труд и любую заботу о средствах к существованию и при этом яростно выступает против богатых, проповедует ненависть к семье и оправдывает добровольное самооскопление.
Культурные достижения церкви за столетия развития есть труд и заслуга церкви, но не христианства. Остается открытым вопрос, какая часть этих достижений обязана цивилизации, унаследованной от Римской империи, а какая -- идее христианской любви, которую полностью преобразило влияние философии стоиков и многих других учений античности. Социальная этика Иисуса не участвовала в этом творчестве культуры. Заслугой церкви в данном случае была только нейтрализация этого учения, что всегда удавалось лишь ненадолго. Поскольку церковь обязана утверждать Евангелия как свое основание, она должна быть всегда готова к восстанию тех своих членов, которые толкуют слова Христа совсем не так, как предписывает церковь.
Из Евангелий невозможно вывести этическое учение, пригодное для общественной жизни. И не имеет значения, насколько верно они передают слова и поступки исторического Иисуса. Ведь для каждой христианской церкви эти и другие книги Нового Завета являются тем единственным фундаментом, без которого невозможно ее существование. Даже если исторические исследования с высокой степенью достоверности покажут, что исторический Иисус думал и учил о человеке и обществе иначе, чем записано в Новом Завете, для церкви его учение не изменится. Для церкви тексты Нового Завета должны навечно остаться словом Божиим. Здесь есть только два выхода. Либо церковь, как это сделало православие, складывает с себя долг по формированию этики общественных отношений, но тогда она перестает быть нравственной силой и ограничивает свою роль чисто ритуальными действиями. Либо она может выбрать путь Западной церкви, которая всегда включала в свое учение те элементы социальной этики, которые лучшим образом служили в данный момент ее интересам, ее положению в государстве и обществе. Она была союзницей феодальных властителей в борьбе против крепостных, она поддерживала рабовладельческую экономику южных штатов, но она же, как протестантская и особенно кальвинистская церковь, сделала своей этику крепнущего рационализма. [352] Она поддерживала борьбу ирландских арендаторов против английских аристократов, она была вместе с католическими профсоюзами в борьбе против нанимателей и снова -- с консервативными правительствами против социал-демократии. И в каждом случае ей удавалось подкрепить свою позицию цитатами из Библии. Это также свидетельствует о том, что христианство отрекается от выработки этики общественной жизни, что и делает церковь безвольным орудием времени и моды. Но, что еще хуже, церковь пытается обосновать каждую фазу своей политики учением Евангелий, а тем самым подталкивает каждое движение к тому, чтобы искать в Писаниях опоры для своих целей. Если учесть характер используемых таким образом евангельских отрывков, ясно, что на успех обречены самые разрушительные учения.
