придерживавшиеся критической точки зрения. Так, сайт newsru.com обычно считался оазисом свободы печати в России. Это один из последних осколков медиаимперии противника Путина — Владимира Гусинского, размещенный на серверах в США, чтобы защитить информацию от поползновений Кремля. Но теперь даже newsru.com поддался воздействию пропаганды, как и другие российские СМИ: «В центре Киева продолжается антитеррористическая операция», — так была сформулирована главная новость интернет-портала, когда 19 февраля произошли кровавые столкновения между силами госбезопасности и демонстрантами.
Московские СМИ создают у людей впечатление, что толпа праворадикальных и фашиствующих молодчиков из Западной Украины пытается совершить вооруженный переворот. Это все будто бы организовано и проплачено Соединенными Штатами. Для пущей убедительности передают интервью с якобы демонстрантами, утверждающими, что за участие в акциях протеста им платят. «Разоблачения» подобного рода постоянно показывают по российскому телевидению, а люди просто выходят на улицы выразить свое недовольство.
Для этого российские СМИ подобрали специальную терминологию: если говорят об «антитеррористической операции» или «операции против экстремистов», это значит, что имеются в виду действия государственных правоохранительных органов; вместо «демонстрации» говорят о «беспорядках»; протестующих называют «погромщиками» и «подстрекателями». Корреспонденты московского телевидения ведут репортажи из центра города-миллионника Киева в том же холодном, прагматическом стиле, как раньше с линии фронта в Чечне: «Уже в течение двенадцати часов на Майдане проводится специальная операция сил безопасности, которым вчера вечером удалось взять в кольцо площадь Независимости и осадить баррикады и палаточные городки», — на высокой ноте начитывает Айрат Шавалиев на камеру газпромовского НТВ. «Для участия в антитеррористической операции на Украине может быть привлечена армия», — говорит диктор российского Первого канала таким тоном, будто от этого он испытал просветление. Неудивительно, рассказывает он дальше, что происходят «убийства, поджоги, налеты, погромы, нападения на отделения милиции и службы госбезопасности, из которых погромщики выносят сотни единиц оружия».
«Сопротивление не прекращается ни на минуту, только утром удалось снести баррикады при помощи БТР», — возбужденным стаккато [531] звучит голос корреспондента государственного телевидения. Виновны в этом, говорит он дальше, западные политики, снисходительно давшие зеленый свет «уличным радикалам» и не позволившие правительству восстановить порядок. «Кровь, уже пролившаяся здесь, — на руках представителей Запада», — рубит сплеча новоназначенный Путиным главный пропагандист Дмитрий Киселев. Смысл очевиден: протесты возникли не из-за недовольства народа коррупцией и бесправием, а были организованы иностранными агентами. В Кремле сильно напуганы тем, что искра протеста из соседней Украины может долететь и в Россию.
В конце февраля Крым снова стал главной темой российской пропаганды. Когда-то принадлежавший татарам и Османской империи, полуостров в 1783 году отошел к России. Сталин депортировал проживавших там до тех пор татар и заселил живописный, местами похожий на Лазурный Берег Франции край в основном русскими. Его преемник Хрущев в 1954 году передал курортный рай Украинской ССР. Эту передачу заселенного в основном русскими Крыма СМИ часто объясняют случайной прихотью Хрущева. Мнения по этому поводу расходятся. Некоторые эксперты — в том числе сын Хрущева — прежде всего ссылаются на экономические и управленческо-хозяйственные причины такого решения, в особенности на то, что соединение полуострова с континентом приходится на украинскую территорию, откуда в Крым поступают электроэнергия и вода. Сегодня в Киеве к этому еще добавляют, что УССР постоянно вкладывала средства в хронически убыточный Крым. Ближе всего к реальности все же следующее соображение: пока существовал Советский Союз, по большому счету было не важно, к Украинской или к Российской Советской республике относился Крым, точно так же, как в Германии не особо важна принадлежность какой-либо местности к той или иной федеральной земле [533].
После распада СССР в 1991 году 58 % русскоговорящих крымчан стали вдруг гражданами Украины и столкнулись с новым государственным языком, который они едва понимали. Крымские же татары, составляя 12 % населения Крыма и таким образом занимая, после русских и украинцев, на своей исторической родине лишь третье место по численности, косо смотрели на русское большинство. С тех пор напряженность только усиливалась. Однако, по мнению Владимира Путина, она не носила критический характер. Российский президент всего лишь однажды упомянул о Крыме, в 2008 году, — в интервью с Томасом Ротом о причинах грузинской войны. Корреспондент ARD, одного из каналов немецкого телевидения, спросил Путина: «Министр иностранных дел Франции Кушнер выразил озабоченность, что следующий конфликт разгорится в Украине, а именно вокруг Крыма и города Севастополь. Что же, Крым — следующая цель? База Черноморского флота?» Ответ главы Кремля: «Вы говорите, следующая цель. Но вот в этом конфликте у нас нет никакой цели. Поэтому думаю, что говорить о какой-либо следующей цели здесь просто некорректно». Рот спросил тогда: «Но вы этого не исключаете?» На что Путин сказал: «Если вы мне позволите ответить, я вам все объясню. Крым — это не спорная территория. Там нет никаких этнических конфликтов, в отличие от Южной Осетии и Грузии. И Россия все это время признавала современные границы Украины. В основном мы уже закончили прения по вопросу о границе. Речь идет только о демаркации [534], а это уже дело техники. Для меня вопрос о какой бы то ни было подобной цели России в отношении Украины звучит более чем провокационно». И далее глава государства продолжает: «Там внутри крымского общества происходят сложные процессы. Есть проблема крымских татар, украинского населения, русского населения, вообще славянского населения. Но это все внутренние дела самой Украины. У нас договор с Украиной о пребывании нашего флота в Крыму до 2017 года, и мы его придерживаемся» [535].
Через пять с половиной лет ситуация коренным образом меняется. Новостные программы московского телевидения в конце февраля 2014-го, сообщая о Крыме, бьют тревогу: «Раша Тудей» и российский Первый канал говорят о сильной угрозе крымчанам со стороны ультранационалистов и вооруженных экстремистов из Киева, которые в результате антиконституционного переворота захватили власть в столице. «Бандеровцы», как их называют, пытаются захватить и Крым. Для россиян они — фашисты: лидер украинских националистов Степан Бандера и его соратники в свое время сотрудничали с Гитлером против Сталина [536]. Российское телевидение — основной для россиян источник информации о Крыме — начинает нагнетать истерию сообщениями о том, что упомянутые выше силы уже просочились на полуостров и против них собираются выступить местные власти и добровольцы [537]. Так же формировалось отношение телезрителей «открытием тайны» о том, что в результате запланированных изменений в украинском законе о языках русский язык скоро будет запрещен в Крыму, когда эти самые изменения не прошли еще и
