Эдгар Аллан По создал американскую литературу.
Нет, конечно же, на английском языке на территории бывших североамериканских колоний бумагу марали многие. И откровенные графоманы, и весьма достойные авторы, не забытые по сей день.
Но только По заложил основы оригинальных направлений американской литературы, проложил пути, по которым за ним последовали десятки и сотни. И пути эти прошли в тех областях, где вклад американцев оказался и заметен, и оценен. Там, где специфическое американское мышление, часто выглядящее слишком ограниченным и приземленными, инфантильным и неглубоким, смогло проявить свои лучшие черты и удачно скрыть все свои недостатки.
Впрочем, если изобретение детектива Эдгаром По не ставится под сомнение, то понимания его решающего вклада в становление современного хоррора и научной фантастики иногда не видно. А ведь современное доминирование американских литераторов в этих областях «изящной словесности» обеспечил именно он. Превратившись (уже после своей смерти) в культовую фигуру для всей художественной традиции в США, он словно бы благословил интерес к темам и жанрам, которые в Европе критика десятилетиями третировала как ничтожные, убогие и несерьезные. (Нельзя сказать, что и в Штатах не было подобных слепцов. Среди них попадались даже такие экземпляры, как Эдмунд Уилсон, который и «Властелина колец» Д. Толкина называл халтурой и дешевым чтивом).
Легкость, с которой По работал в самых разных литературных формах, просто поразительна. В его наследии присутствуют почти все возможные жанры — от сиюминутной событийной журналистики до тяжеловесного философского трактата. Но его душа творца была предрасположена лишь к двум направлениям литературы — к поэзии и новеллистике. Причем и в прозе Эдгар Аллан По все-таки оставался преимущественно поэтом (хотя и очень своеобразным).
Конечно, в любом солидном очерке по истории литературы США творческой биографии Эдгара Аллана По предшествует добрых две трети книги. Но это та же самая ситуация, когда разделу «Александр Пушкин» в истории русской литературы предшествуют рассказы о Ломоносове, Тредиаковском и прочих Симеонах Полоцких и протопопах Аввакумах. Всё это люди, разумеется, уважаемые, но каждый из нас «сердцем чует», что истинная русская литература была создана усилиями именно Александра Сергеевича. Действительно, «Пушкин — наше все», и против этого лапидарного афоризма не попрешь.
Вот и Эдгар По для американцев — «их все». И можно щеголять эрудицией и вспоминать, что одновременно с ним (а то и чуть раньше) трудились В. Ирвинг, Г. Лонгфелло, Д.Ф. Купер, Н. Готорн… И можно приводить длинные списки литературных произведений, созданных на английском языке в Новом Свете даже до обретения колониями независимости…
Но всё это рассуждения в стиле: «А еще современниками Пушкина были Лермонтов и Гоголь, Жуковский и Баратынский, Батюшков и Языков…»
Нисколько не принижая вклад самых разных (и притом — часто действительно замечательных) писателей в американскую литературу первой половины девятнадцатого века, можно отметить лишь одно — он и близко несравним со вкладом По.
Хотя бы потому, что именно этот писатель и заложил основы, и на долгие годы установил художественный стандарт в таких направлениях литературы США, как детектив и научная фантастика, хоррор и критика, а также частично — романтическая поэзия и юмористика. Все более поздние американские авторы, хотелось им этого или нет, все были вынуждены оглядываться на тексты Эдгара По и учитывать его достижения при написании своих книг.
Некоторые исследователи пытаются разгадывать произведения По как некие шифры, разбирать их, словно закодированное послание, обращенное к современникам или потомкам. Ничего подобного, конечно же, не было и не могло быть. При всей любви великого американского писателя к различным криптограммам, шарадам и ребусам поэт творил в приступе вдохновения, и печать вдохновения лежит даже на самых внешне логичных и рассудочных текстах Эдгара По.
(Другое дело, что любые свои произведения он впоследствии твердо, рассудочно и планомерно совершенствовал, подключая к этому всю мощь своего незаурядного ума.)
Отдельные специалисты-литературоведы предлагают рассматривать большинство сочинений поэта через призму иронии и литературной игры, представляют дело так, что великий мастер постоянно издевался над своими читателями, был этаким «постмодернистом задолго до постмодернизма». Не отрицая склонности По к иронии, сарказму и несколько тяжеловесному юмору, нельзя не заметить, что он все же был литератором первой половины девятнадцатого века. То есть человеком времени намного более прямых и прямодушных людей, нежели наше искаженное и приученное к постоянному ношению имиджевых масок столетие.
Эдгар По вполне искренне создавал как тексты строго логичные и строго рациональные, так и те, что с первого взгляда кажутся записью переживаний помраченного или одержимого сознания. Но это лишь с первого взгляда — действительно, будучи склонен к безумию, поэт всю жизнь боролся со своей темной стороной и даже ее последствия пытался рационализировать и воплотить в совершенной литературной форме.
Однако, изучая судьбу По, нельзя сбрасывать со счетов и действительно существовавшую психическую неуравновешенность писателя. Судя по всему, ее он унаследовал с отцовской стороны, и печальная судьба как его отца, так и старшего брата это лишний раз подтверждает. (О фамильной болезни свидетельствует и слабоумие младшей сестры поэта.) Эдгару По приходилось усиленно бороться с наследственным недугом, но его симптомы все же так или иначе (хотя бы в выборе тем) прорывались на страницах его новелл.
Другое дело, что воображенное в болезненном или алкогольном чаду поэт, воплощая на бумаге, жестко рационализировал, делал более понятным и приемлемым для читателя. Но все равно тексты По порой вызывали недоумение, скандалы и нападки в прессе. Не случайно, что при жизни писателя самыми популярными его прозаическими сочинениями были все же наиболее ясные и до прозрачности логичные (в первую очередь неподражаемый «Золотой жук»). Да и в поэзии восторг у читателей и всеамериканское признание вызвали вовсе не юношеские строфы из маловнятного «Аль-Араафа», а строгий, четкий и абсолютно понятный чеканный «Ворон».
Алкоголизм По был признаком откровенного заболевания, а вовсе не «признаком распущенности и безволия», как любили заявлять его недоброжелатели. Запои поэта начинались неожиданно и непредсказуемо, создавая проблемы, которые он потом не мог разрешить годами.
Биография По четко показывает, как периоды жестокой, рассудочной, почти нечеловеческой работоспособности перемежались у него периодами почти полного безумия, нервных болезней и тяжелейших запоев. В нем словно боролись два человека. Те двое, что и воплотились в двух постоянных героях прозы Эдгара Аллана По — Непогрешимого Логика и Одержимого Тьмой.
В творчестве По заметна грань между «текстами-кошмарами», напоминающими упорядоченный ужасный сон, и текстами — логическими конструктами, где даже самые безумные события находят вполне рациональное объяснение. Словно бы те двое, скрывавшиеся в его подсознании, заключали временное перемирие в процессе творчества, но каждый стремился навязать поэту свою тему для воплощения ее на бумаге.
Подобная работа психики Эдгара По неизбежно приводила к жизни на износ. Поэт всегда выглядел сильно старше своих лет, страдал от болезни сердца, нередко подхватывал тяжелые инфекции (судя по всему, болел даже холерой). Шаткое здоровье также создавало рискованное положение, при котором любой внешний фактор мог с легкостью обрушить поэта в бездну безумия. А главнейшим симптомом этого безумия были тяжелейшие запои, вызывавшие у большинства окружающих лишь сплетни, пересуды да горделивое «моральное осуждение». Пока Эдгар По был жив, о нем даже бывшие хорошие знакомые распространяли лишь клевету, не гнушаясь откровенными выдумками. Только смерть поэта прекратила этот поток грязи, да и то не сразу.
Разумеется, после смерти По превратился в мифологизированную фигуру, не только став одним из мифов литературы США, но и, наряду с лордом Байроном, оказавшись одним из самых важных героев эпохи литературного романтизма. И, что самое любопытное, как и в случае с Байроном, миф о По во многом совпадает с реальными событиями его биографии (в этом смысле, например, сильно отличаясь от мифа о Г.Ф. Лавкрафте).
Эдгар По действительно значительную часть своей жизни провел в почти полной нищете (другое дело, что и ему порой улыбалась удача). У него в жизни была трагическая любовь, да еще и не одна. (Хотя долгие годы он вполне счастливо прожил со своей супругой и главной трагедией стала именно ее безвременная смерть.) Его травили и не признавали другие литераторы; он был настоящим изгоем в литературном мире США. (Изгойство, к сожалению, нередко провоцировали тяжелый характер По и его алкоголизм. К тому же в прессе его талант обычно признавали, и количество хвалебных отзывов о его произведениях, во всяком случае, сравнимо с хулительными. А уж после публикации «Ворона» поэт стал всеобщим любимцем, что, впрочем, не принесло ему сколько-нибудь серьезного материального преуспеяния.)
