24 июня 1909 г. состоялось окончательное голосование по законопроекту о налоговой реформе. Статья о налоге на наследство была отклонена голосами партий консерваторов и Центра. Это означало конец блока и предрешало судьбу Бюлова как рейхсканцлера. Понимая это, он покинул зал заседаний рейхстага еще до конца голосования. Получив сообщение об итогах голосования, Бюлов тотчас направил Вильгельму телеграмму с просьбой предоставить ему аудиенцию, чтобы он мог вручить прошение об отставке. 26 июня 1909 г. Бюлов выехал в Киль в сопровождении шефа гражданского кабинета императора графа Рудольфа Валентини.
Положение Бюлова зависело от отношения к нему Вильгельма II, так как в Германии канцлер был ответствен не перед рейхстагом, а перед императором. Канцлером мог быть лишь деятель, пользовавшийся доверием императора. Так оно и было в первые годы пребывания Бюлова на высшем государственном посту. «С тех пор как он у меня служит, я могу спать спокойно», — говорил Вильгельм летом 1901 г. Ойленбургу. Однако при всем доверии, которое питал кайзер к Бюлову, между ними никогда не было полного единодушия по всем вопросам руководства страной. Пропитанный полуабсолютистскими замашками, Вильгельм не скрывал своего пренебрежительного отношения к рейхстагу. В социал-демократии он видел не массовое политическое движение, а шайку заговорщиков. Левых либералов кайзер считал противниками его режима. Это мнение еще больше укрепилось после всплеска политических обвинений в связи с инцидентом вокруг интервью в «Дейли телеграф» и последовавших вскоре со стороны левых либералов требований конституционных гарантий против «личного режима» императора. Поэтому если прежде Вильгельм II не противился консервативно-либеральному блоку, то после ноябрьских событий 1908 г. он усмотрел в нем угрозу своей власти. В Бюлове же как создателе и вдохновителе блока он видел теперь политика, склонного идти на уступки либералам. После случая с «Дейли телеграф» к этим опасениям прибавилось и убеждение, что Бюлов предал императора.
Немалую роль в падении Бюлова сыграли придворные круги. Они подозревали его в причастности к скандальным разоблачениям Гардена, дискредитировавшим эти круги. При этом сказывались и политические антипатии к канцлеру, вдохновителю блока с левыми либералами, посягавшему, по их мнению, на привилегии прусской аристократии. Придворные круги даже создали кружок для борьбы против Бюлова и установили связь с аристократической верхушкой партии Центра. В результате этого появился широкий антибюловский блок.
4 июля 1909 г. было опубликовано официальное сообщение об увольнении Бюлова с поста канцлера с награждением бриллиантами к ордену Черного Орла. На следующий день Вильгельм II простился с ним, назначив новым канцлером Теобальда фон Бетман Гольвега.
После отставки
Отношения Бюлова с Бетман Гольвегом, и прежде прохладные, еще больше испортились, когда при передаче дел Бюлов намекнул, что Бетман плохо подготовлен для руководства внешней политикой Германии. По его словам, он рекомендовал новому канцлеру всеми силами сохранять мир с Россией, крепить союз с Австро-Венгрией, но не ввязываться ради нее в конфликт с Россией, не ссориться с Англией, иметь сухопутную армию, способную всегда противостоять французской.
Для Бюлова наступили годы политического вакуума. В первое время он проводил летние месяцы в имении Нордерней близ Гамбурга, а зиму — на вилле в Риме. Он внимательно следил за внутренней и внешней политикой. Результатом осмысления его опыта как дипломата и канцлера стали книги «Державная Германия» (1913) и «Германская политика» (1916).
В августе 1914 г. Бюлова вызвал к себе император и сообщил, что встал вопрос о назначении его послом Германии в Италии, позиция которой в связи с войной внушала особые опасения. Но
Бетман высказался против отзыва посла Флотова, хотя тот явно не оправдывал возлагавшихся на него надежд. Император предложил Бюлову поехать в Рим помощником Флотова, но князь категорически отказался, заметив, что готов взять на себя полную ответственность только в случае предоставления ему всех полномочий.
30 ноября 1914 г. Бюлов получил письмо от Бетман Гольвега. Флотов просил об отпуске, а на время его отсутствия в качестве чрезвычайного посла предлагалось поехать Бюлову. Бюлов согласился и 14 декабря прибыл в Рим. В условиях, когда Италия решала, к какому из блоков ей примкнуть, он видел лишь один выход из ситуации: передачу Австро-Венгрией Италии итало-язычной области Тренто и предоставление автономии спорной территории — Триесту. Но австрийцы, уже настроившие против себя итальянцев, не желали идти на уступки и при поддержке немецкого статс-секретаря по иностранным делам Г. Ягова плели против Бюлова интриги. 24 апреля 1915 г. Италия подписала секретное соглашение об обязательствах по отношению к Антанте, а 3 мая денонсировала договор Тройственного союза. Запоздалое согласие австрийцев на итальянские требования ничего не изменило. Италия вступила в войну на стороне противников Германии и Австро-Венгрии.
Германскую революцию Бюлов встретил враждебно. Веймарскую республику он не принял, сохраняя приверженность прежним умеренно-консервативным взглядам и монархическим принципам.
В 20-е гг., проживая в основном в Италии, Бюлов целиком посвятил себя мемуарам. В 1930–1931 гг. вышли в свет четыре тома его «Воспоминаний», вызвавшие переполох и шквал полемических выпадов против Бюлова. В мемуарах давалось критическое описание обстановки и нравов в консервативноаристократических кругах Германии и происходившее в стране представлялось так, будто Бюлов был единственным государственным деятелем в Германии, все предвидевшим и почти всегда поступавшим правильно. Бюлов обосновывал свою защиту, используя гору писем, официальных документов и меморандумов, которые он тенденциозно отредактировал. Полный текст «Воспоминаний» был опубликован после смерти Бюлова. Разразился настоящий скандал. Часть прямо или косвенно задетых лиц организовала выпуск сборника «Фронт против Бюлова», где опровергались его утверждения и делались выпады в адрес самого автора.
Бюлов в этом скандале не успел принять участия. 28 октября 1929 г. в возрасте 80 лет он скончался в Риме.
Итог эры Бюлова
За первые 10 лет правления Вильгельма II соотношение сил между короной и людьми в правительстве, которые по конституции несли ответственность за политику империи, радикально изменилось. Бисмарк правил фактически единолично, хотя в пропагандистских целях постоянно выдвигал на передний план фигуру монарха, — теперь же единолично правил император, а канцлер и министры превратились в простых исполнителей его воли. В 1899 г. баденский публицист Ойген фон Ягеман констатировал, что положение министров «по сравнению с прошлыми временами полностью изменилось». «Теперь, — писал он, — на место самостоятельных, влиятельных советников пришли чисто исполнительные органы, лишь повинующиеся высшей воле и решениям, которые могут быть приняты без их советов и даже вопреки их советам». Далее он писал, что министры теперь являются скорее чем-то вроде исполнительных секретарей, нежели советниками монарха, наделенными конституционными правами. Символично, что Вильгельм II лишил своих министров даже права подавать прошения об отставке: «…он не желает, чтобы впредь такие прошения подавались по собственной инициативе, при необходимости он сам сообщит, что время для отставки уже наступило».
Поэтому заявление Вильгельма, которым он сопроводил назначение своего третьего канцлера («Бюлов будет моим Бисмарком!»), не могло не прозвучать как издевательство, ибо Бернхард фон Бюлов должен был пообещать, что он будет совсем не таким канцлером, как трое его предшественников. Бисмарк был могущественным министром, а Каприви и Гогенлоэ как представители правительства и даже в какой-то степени рейхстага все еще ощущали некоторую противопоставленность императору. Бюлов разработал метод работы с Вильгельмом до совершенства. В отличие от Каприви, который постоянно возражал Вильгельму, или Гогенлоэ, который уступал неохотно и крайне ворчливо, Бюлов обычно сначала соглашался с каждым предложением Вильгельма, а затем постепенными и осторожными уточнениями достигал желаемого результата.
Бюлов понимал, на каких условиях он занял вначале пост статс-секретаря в министерстве иностранных дел, а затем и пост рейхсканцлера. Он не вспоминал о самостоятельности и ответственности, с которой эти посты должны были быть связаны, в будущем все должно было опираться на «высочайшее доверие».
Поддержка императора позволяла ему полностью держать в своих руках государственный аппарат, по меньшей мере в гражданской сфере, но для того чтобы и дальше пользоваться этой поддержкой, он обязан был ежедневно и ежечасно его «обрабатывать». «Если мне не удастся поддерживать постоянный (устный и письменный) контакт с Его Величеством, то постепенно достигнутый с таким трудом Status quo расползется по швам», — признавался он в 1897 г. Бюлов, кроме того, прекрасно понимал, что он просто не имеет права на противоречия с монархом. Из канцлера он превратился в придворного, готового записывать высочайшие приказы даже на манжетах, лишь бы их, не дай Бог, не забыть. О том, что долг первого советника монарха состоит в отстаивании верных решений и борьбе против принятия неверных, в этой обстановке тотального оппортунизма все как-то забыли.
