Уехал ли маршал из Вены в Париж по своей воле или был удалён из армии по приказу Наполеона, тоже не ясно. Но история с приказом от 8 июля получила своё продолжение. Французские газеты перепечатали немецкие публикации, и скоро Наполеон узнал о содержании приказа. Рассерженный император написал военному министру А.-Ж.-Г. Кларку (1765–1818): "Если представится возможность увидеть князя Понте-Корво, покажите ему моё недовольство смешным приказом, который он распространил во всех газетах… Ваграм… взял Удино, князь Понте-Корво взять его не смог. Также мало соответствует истине, что саксонцы 5 июля прорвали центр вражеских позиций. Ни один ружейный выстрел не прозвучал с их стороны… Князь Понте-Корво… конченый человек, который гонится за деньгами, удовольствиями и величием, которые он не хочет окупить ни опасностями, ни трудностями войны". Император почему-то забыл, что Бернадот был в Ваграме под пулями, что его саксонцы дважды занимали Ваграм и дважды были вынуждены отступить под напором превосходящего противника.
Этим письмом император не ограничился. В бюллетене армии от 30 июля он объявил о том, что победа под Ваграмом полностью принадлежит маршалу Удино, а в изданном исключительно для маршалов приказе от 5 августа устами Бертье утверждал: "…Приказ князя Понте-Корво, способный посредственным частям дать повод к ложным претензиям, противоречит правде, политике и национальной чести. Победа Его Величества основана исключительно на успехах оружия французских, а не каких-то иностранных частей. Его Величество желает, чтобы это свидетельство недовольства послужило примером для других маршалов, дабы они не приписывали себе славы, которая принадлежит другим". Под "другими" император, естественно, имел в виду Бернадота. Кроме того, в приказе буквально говорилось, что только Его Величество имеет право судить о степени славы каждого солдата и офицера.
Но не пройдёт и двух дней, как императору понадобится этот самый "посредственный" маршал для спасения империи от новой опасности. А пока он отдал приказ Савари и Даву не спускать с Понте-Корво глаз. Наполеон занервничал: в армии и Париже уже прошёл слух о подготовке против него нового заговора, который якобы возглавлял генерал Ренн. В Париже оставшийся на "хозяйстве" Фуше восстановил Национальную гвардию. Зачем? Там в столице, в отсутствие Наполеона, Понте-Корво быстро "снюхается" с первым хитрецом и пройдохой империи, а это чрезвычайно опасно.
После долгих колебаний Наполеон назначил Бернадота командующим армией в Бельгии для отражения десанта англичан.
…15 августа 1809 года Понте-Корво прибыл к месту службы в Антверпен. Ищейки Савари и свояк Кларка отправились вслед за своим объектом наблюдения. Мало того: император отправил в Антверпен своего адъютанта Рейлля с поручением докладывать обо всех "телодвижениях" строптивого маршала. Пристальное внимание все шпионы уделили и некоему майору Жулиану, сотруднику штаба главнокомандующего и близкому доверенному лицу Фуше. В миссию майора входило сообщить Понте-Корво о тяжёлом "заболевании" императора в Вене и о якобы последовавшем от него распоряжении взять на себя верховное главнокомандование французской армией. Сообщение об этом должно было быть растиражировано в приказах по антверпенскому гарнизону. После этого Понте-Корво должен был соединиться с Национальной гвардией и пойти маршем на Париж. Там его уже будет ждать Фуше, который к этому времени должен будет подготовить почву для переворота.
Ф. Венкер-Вильдберг пишет, что Понте-Корво принял этот план Фуше с большой опаской и осторожностью. Маршал якобы поставил Фуше условие: он присоединится к заговору, если нации на самом деле будет угрожать опасность. Неужели в таком случае он не осознавал, что "создать угрозу для нации" или придумать её для Фуше не представляло большой сложности? Или это была отговорка, резервирующая запасную позицию?
Новый командующий быстро и в полной мере развернул свои организаторские и командирские способности, в короткий срок навёл в бельгийском контингенте порядок и дисциплину и взял ход событий под свой полный контроль. Эрл Чэтэм, располагавший 40 тысячами, оказался не на высоте порученного ему дела. Он долго медлил и развивать первоначальный успех армии так и не решился. А потом в рядах англичан начались повальные болезни, т. н. польдерская лихорадка тысячами косила английских солдат, и за короткое время в корпусе англичан заболели 14 тысяч человек, из которых 3 тысячи умерли. 21 сентября англичане сели на корабли и уплыли домой. Вторжение английской армии на материк не состоялось, и Понте-Корво по этому поводу 30 августа 1809 года издал ещё один приказ, поставив такое развитие событий исключительно в заслугу себе. Урок, полученный месяц назад, не пошёл строптивому беарнцу впрок, и Наполеон снова дал волю своему недовольству.
Адъютант Рейлль регулярно докладывал Наполеону в Вену о том, что происходило на отрезке между Парижем и Антверпеном. Опасения Наполеона относительно непомерного честолюбия оскорблённого ваграмовским эпизодом маршала вроде полностью оправдывались. Не хватало только, чтобы заговорщики вступили в контакт с англичанами! Наполеон решил, что игру с огнём нужно было прекращать немедленно. Уже 11 сентября, когда стало ясно, что вторжение англичан в Бельгию не состоится, он отдал приказ об отрешении Понте-Корво от командования 26-тысячной антверпенской группировкой. Весь контингент, которым командовал Понте-Корво, присоединили к фламандской армии, которую поставили под начало прибывшего в спешном порядке из Германии герцога Истрии, т. е. маршала Бессьера.
Смена командующего произошла в самых оскорбительных для достоинства Понте-Корво формах: все участвующие в ней лица были заранее оповещены, кроме самого маршала Бернадота. Новый командующий бельгийской армией, прибыв в Антверпен, первым делом предъявил свои полномочия всем командирам дивизий, а потом уже, убедившись в их лояльности, поехал к Бернадоту и проинформировал его о случившемся.
В письме к Кларку император написал: "Мое намерение заключается в том, чтобы командование больше не находилось в руках князя Понте-Корво, который по-прежнему состоит в связи с интриганами Парижа и во всех отношениях является человеком, которому я больше ни в чём не могу доверять". Особенно возмутил Наполеона приказ Бернадота по армии, в котором он хвастливо заявил, что за 10 дней своего командования 15-тысячной группировкой ему удалось предотвратить вторжение в Бельгию 40-тысячной английской армии. Наполеон, кроме того, полагал, что маршалу было непристойно разглашать военную тайну, называя истинную численность бельгийского контингента, и приказал Кларку либо вернуть маршала в штаб-квартиру армии в Вене, либо отправить лечиться на воды. Мавр сделал своё дело и мог уходить.
Между тем события во Франции принимали драматичный оборот. Члены правительства стали опасаться Национальной гвардии больше, чем вторжения англичан. Во главе гвардии Фуше поставил людей с явным якобинско-республиканским прошлым. Уже имели место столкновения между гвардейцами и частями регулярной армии. Архиосторожный Фуше всё-таки допустил прокол, и в правительственном стане началась форменная паника.
Выяснять отношения с Фуше напрямую император не решился и избрал окольный путь. Он похвалил его за инициативу в мобилизации Национальной гвардии, произвёл его в герцоги Отранто, а всё своё недоверие вылил на Понте-Корво. "Князем Понте-Корво я чрезвычайно недоволен, — сообщил он своему министру полиции. — Тщеславие этого человека безгранично… Я отдал военному министру приказ отозвать его с должности. Он обладает лишь посредственными способностями. Он то и дело подставляет своё ухо всяким интриганам, наводнившим нашу большую столицу".
При последних словах Фуше должен был всполошиться: говоря об интриганах, император явно метил в самого герцога Отрантского. Естественно, после этого Фуше поджал хвост и все свои честолюбивые замыслы поспешил забыть. Письмо императора заканчивалось "доверительными" словами, которые как совершенный перл коварства и тонкой хитрости могли бы претендовать на высшую награду имени Николо Маккиавели: "Скажите ему, что я не терплю интриг, что долг и собственный интерес диктуют ему идти прямым путём… Князь Понте-Корво заработал много денег в Гамбурге, а также в Эльбинге. Это было причиной моих неуспехов в Польше и при Элау. Я сыт его интригами и возмущён, что человек, которого я осыпал почестями, отвечает мне подлостью. Скажите ему, что он не получил ни от одного человека ни одного письма, о содержании которого я не был бы информирован… Все это я сообщаю секретно и доверительно. Воспользуйтесь этим только тогда, когда Понте-Корво сам заговорит об этом. В противном случае не говорите ему ни слова".
