Безусловно, что в отношении анализа или разработки деталей всех остальных превзошли бирманские, японские и маркизские художники, но к ним уже приблизились маори, в свою очередь работу которых при создании геометрического орнамента можно назвать совершенной.
В геометрическом искусстве хайда и островитян Торресова пролива не принято так мелко и точно изображать детали, как это делают японские и бирманские татуировщики, прорисовывая каждое птичье перышко и рыбную чешуйку, равно как и прожилки и зубчики на листьях. А тщательное изучение татуированного человека из Бирмы показало, что художники проявили необычайные способности к синтезу и в их работе каждый мелкий фрагмент является неотъемлемой частью целого, причем все это продумывалось еще до начала операции. В этом им равны японские художники и, возможно, маори, выполняющие сложнейшие татуировки на лице и бедрах, придавая каждой детали исключительную важность.
В использовании перспективы и ей сопутствующей идеи расстояния японский татуировщик не знает себе равных, поскольку изображает пейзажи, человеческие фигуры и животных в едином пространстве. Он это делает в основном благодаря вниманию к законам перспективы и в какой-то степени правильному выбору фона, «выдвигающего» изображаемый предмет вперед.
Что же касается применения цветовой гаммы, то здесь бирманским и японским татуировщикам, безусловно, принадлежит пальма первенства. Так, моко майори — образец совершенства по форме и технике исполнения — не имеет окраски, если не считать таковой использование небольшого количества красной охры. В Меланезии, Африке, Южной Америке и Австралии традиции учат не вносить пигмент внутрь изображения и окрашивать шрамированные рисунки только по праздникам. В противоположность этому в Японии и Бирме мы имеем виртуозные комбинации разных оттенков синего и красного цветов, вермильона и желтого. Можно с уверенностью утверждать, что в этих странах уже один только фон рисунка является замечательным произведением искусства. В Японии художник делает «рамку» из переливающихся оттенков синего цвета, а бирманский мастер — из бесчисленных буквенных символов.
Художникам Японии нет равных во владении техникой света и тени и в сочетании разных оттенков цвета. Все это помогает им придавать своим творениям обманчивое впечатление единства — эффект, не требующийся в геометрическом искусстве, пусть даже в таком сложном, как у маори и африканцев.
Движение, или то, что француз назвал бы idée plastique, — еще один фактор в искусстве, неприменимый к геометрическим композициям. Великолепно изображая летящую птицу, двигающегося человека, сгибающиеся от ветра деревья или плывущую рыбу, японские мастера доказали свое непревзойденное превосходство. В придании жизни, энергии объекту с ними не могут сравниться даже их бирманские соперники. Еще один термин — chic, которым художник именует воображение, можно использовать в связи с татуировкой, а также с более масштабным копированием форм у природы, в отличие от работы по памяти. Работа с геометрическими орнаментами, как в Конго и Новой Зеландии, не подразумевает простого копирования естественных форм. Африканскому художнику или маори, безусловно, требуется немалое воображение, чтобы воспроизвести и скомбинировать множество геометрических фигур. Однако даже талант маори не может сравниться со способностями бирманца, который татуирует сложных, составных животных, или японца, потрясающее воображение которого находит выражение в сказочных монстрах — крылатых драконах и страшных демонах. Некоторые великие художники — Микеланджело, Тинторетто, Доре — рисовали по памяти, а Уильям Моррис Хант, известный американский художник и критик, придерживался концепции глубокого изучения предмета для последующего создания его образа по памяти.
Нельзя сказать, что японские и бирманские художники всегда рисуют только по памяти. Например, бирманец предлагает альбом с рисунками своему пациенту, чтобы тот сделал выбор. А затем мастер кистью наносит контуры выбранного сюжета. Японский художник делает, в общем, то же самое. Но, вероятно, все же какую-то часть он рисует по памяти, и ему в этом, безусловно, помогает свободная игра воображения, избавленного от диктата условностей и социальных традиций. Но, разумеется, даже он ограничен своим образованием и окружающей средой, в которой живет. К тому же есть формы драконов и демонов, распространившиеся настолько широко, что стали стереотипами. Тем не менее за понимание цветовых эффектов, использование анализа и синтеза, знание перспективы и движения, игру света и тени, размах воображения и свободу от условностей японский мастер может возглавить список татуировщиков из всех частей света.
Рост эстетического чувства
Правы ли мы, считая, что декоративная татуировка была началом процесса нанесения знаков на тело? Можно ли утверждать, что в основе появления этих знаков лежало желание усилить привлекательность одного пола для другого? Сексуальный инстинкт для человека, разумеется, является одним из основных, и его никоим образом не должен оставлять без внимания тот, кто имеет целью проанализировать процесс техники нанесения знаков на тело. Возможно, этот инстинкт и сыграл особую роль в появлении ранних декоративных знаков, которые должны были сделать своих носителей более привлекательными на танцах и разнообразных празднествах, но переоценивать его не стоит. Декоративные знаки, пусть даже простые, предполагают осознание собственной важности, более того, они подразумевают наличие у индивида определенных свобод. Геометрические и другие совершенные формы тату возникли на позднем этапе эволюции этого искусства, и причины тому следующие:
1) чрезвычайно сложная техника, требующая длительного периода ученичества; 2) наличие мощной духовной составляющей при создании таких татуировок, как в Бирме и Японии.
Есть ли смысл проводить аналогию между развитием ума ребенка и примитивной расы? Иными словами, если развитие индивида — «конспект» эволюции человека, то не является ли его интеллект своеобразным «каталогом» интеллектуальной эволюции человечества? Возможно, такая аналогия опасна, но, думаю, если зайти слишком далеко. Однако в одном аспекте умственной деятельности эта аналогия не действует надежно — в области кристаллизации эмоций в постоянные тенденции и чувства.
Известно, что такие первичные эмоции, как страх, злость и зависть, появились очень рано и проявлялись в поспешных действиях примитивного человека, который мог легко переходить, например, от страха к уверенности или от злости к уважению. Очень немногие дети любят оставаться в одиночестве. Систему Руссо, изложенную в его книге «Эмиль», подвергли суровой критике на основании того, что автор игнорировал фундаментальную социальную тенденцию, призывающую к соревнованию, соперничеству и подражанию. Все эти факторы при должном руководстве и контроле являются ценными стимулами эстетического развития. Сексуальный инстинкт и желание украсить себя для усиления привлекательности появляются позже в развитии индивида, а к формулировке эстетических принципов следует относиться как к позднему продукту эволюции человека. Что же касается вопроса параллели между художественными продуктами детей и примитивных рас, то в связи с этим весьма интересно изучение контурных изображений некоторых бразильских племен и детских рисунков — сходство в представлении о человеческих и прочих фигурах удивительно.
При рассмотрении с эстетической точки зрения процесса развития знаков на теле можно выделить три его стадии: 1) нанесение индивидуальных символов (например, несовершенные рисунки на телах и лицах с использованием блестящих красок у горного народа мафулу Новой Гвинеи, жителей Андаманских островов и многих амазонских племен); 2) сохранение татуированных знаков, имеющих объективную ценность (рисунки хайда — хорошо выполнены, общеприняты и постоянны из-за особой тотемной важности); 3) формулировка принципов и осознание качеств, делающих тату приемлемым для всех членов общества, когда возможно выражение индивидуальности в соответствии с общими принципами художественного вкуса (как в Японии и Бирме).
В изоляции искусство нанесения знаков на тело отчасти осталось в рудиментарном состоянии (Андаманские острова, Австралия и некоторые другие места), однако там, где техника татуировки была сложной, произошел подъем самобытных стилей (Япония, Борнео, Самоа и Маркизские острова). Украшение кожи человека знаками, рассматриваемое без учета связанных с ним верований и ритуалов, может быть систематизировано в группы в порядке возрастания сложности: от простых нанесений рисунков краской через стадию геометрических композиций к сложным произведениям в цвете, демонстрирующим прекрасную творческую и изобретательную силу. Применение цветов и их оттенков с учетом перспективы, формы и движения можно считать высшей ступенью в развитии знаков на теле.
