Джеффри оправил «спитфайр» в крутой вираж и из-за перегрузки потерял сознание.
«И вот я смотрю на „мессершмитт“ и понимаю значение слова „страшно“ — настоящее „страшно“, которое, должно быть, довелось испытать лишь немногим людям».
Джеффри все же возвращается на аэродром. Кто знает, кому из его товарищей удастся сделать то же самое? Джеффри не располагает точными сведениями, но ему не нужна статистика, чтобы понять: больше половины военных летчиков погибло в бою. Он был свидетелем огромных ежедневных потерь. Тем утром он хотел посмотреть, проснулся ли его друг Джон, «но, конечно же, его кровать была пуста; он погиб вчера, когда они с Биллом Уильямсом вышли на бой против „дорнье“». Смертей было столько, что в голове не умещалось.
Тот же страх и ту же боль испытывали немецкие пилоты, итальянцы, сражавшиеся в Северной Африке, французы, поляки и американцы. Эти чувства универсальны, их испытывали не только английские летчики.
Кто же решал судьбу этих людей? Наземные экипажи, проверявшие, готовы ли самолеты подняться в воздух? Или стратеги ВВС, постоянно перемещавшие эскадрильи, чтобы сохранять их боеспособность? Или же таланты летчиков? Может, дело в том, что британские летчики сражались над родной землей, а немцам приходилось совершать долгие перелеты перед битвой? Или что-то еще, не поддающееся контролю, определяло, выживет ли конкретный человек или умрет? Сама судьба? Как бы там ни было, чудо уже в том, что пилоты не сошли с ума, испытав столько стресса, увидев столько смертей и повстречав так много неопределенности.
— Было сложно, — рассказывает Джеффри по телефону из своего дома во Фалмуте. — Но мы должны были выполнить свой долг. Мы чувствовали каждую деталь наших самолетов, сроднились с ними. У нас не было другого выбора, — резюмирует он.
Джеффри почти девяносто лет, но, судя по голосу, он по-прежнему в трезвом уме, а события, произошедшие шестьдесят лет назад, все еще свежи в его памяти.
— Нас охватывал страх, когда немцы открывали огонь и мы пытались стряхнуть их с хвоста. Иногда казалось, что у нас глаза на затылке. Я палил куда попало, надеясь, что смогу их остановить, — рассказывает летчик. — Но наши самолеты всегда подбивал какой-нибудь немец-невидимка. Если бы я его видел, я смог бы уйти от него, — говорит Джеффри.
Я не сомневаюсь в выдающихся способностях ветерана. Тот факт, что он пережил войну, говорит сам за себя. Но ему помогало еще кое-что — его талисман Иа-Иа.
— Я держал его в своей сумке и никогда не вылетал без него, — продолжает Джеффри. — Когда я проходил подготовку, моя девушка прислала его мне, пообещав, что он принесет мне удачу. Меня три раза сбивали, но всякий раз я выживал.
Многие пилоты бомбардировщиков носили с собой талисманы, которые ограждали их от смерти или по крайней мере от страха смерти. Джеффри верит, что именно благодаря Иа-Иа удача никогда его не покидала.
Вроде бы мелочь, но она помогала ему и другим пилотам выживать в напряженных схватках не на жизнь, а на смерть. И не просто каждый день, а семь или восемь раз на дню.
— Талисманы — очень личная вещь. Мы не любили о них говорить, — сообщает ветеран.
Были и другие средства справиться с напряжением.
— Мы никогда не показывали, что волнуемся или паникуем. Надо было держать себя в руках. Мы подавляли все мысли о тех, кто не вернулся, кто пропал, о ком ничего не было известно. Просто не думали об этом. Ведь стоило только начать, можно было дойти до такого состояния, когда остается только застрелиться.
Мы довольно часто слышим рассказы о войне, но все же странно сознавать, что люди умирали всего в нескольких километрах от нашего дома. Нынче войны происходят в иных местах и с иными людьми. Для нас это лишь сводки в вечерних новостях. Поэтому разговор с Джеффри Уэллумом меняет мои представления, а его вера в то, что игрушка могла помочь ему выжить, не кажется мне смешной. Все это очень серьезно.
До сих пор я пытался повстречаться с самыми лучшими и могущественными медиумами в мире, например с Джо Макмониглом, и обнаружить доказательства существования пси-энергии. Я пропустил тот факт, что суеверие может оказать огромное влияние на жизнь человека. При этом он не обращается за советом, а самостоятельно управляет судьбой.
— Учитывая смертельную статистику военных летчиков, неудивительно, что у них выработалось множество суеверий, которые якобы помогают увеличить шансы на выживание. Им нужно было во что-то верить, — объясняет историк, доктор Ванесса Чамберс, специалист по суевериям в британском обществе.
Доктор Чамберс тщательнейшим образом исследовала военные суеверия и обнаружила, что даже незначительный ритуал помогал справиться со страхом. В Первую мировую, например, третий огонек считался несчастливым. То есть не везло третьему человеку, прикурившему от зажженной спички. В данном случае суеверие было связано с реальностью. Горящая спичка — ясная цель для вражеского снайпера, и чем дольше она горела, тем выше была вероятность погибнуть от выстрела.
С появлением новых технологий суеверия изменились. Если в Первую мировую войну солдаты полагались на традиционные «штучки», помогавшие им побороть страх — например, носили у сердца счастливую монетку, — то пилоты ВВС придумали гремлинов.
«Гремлинов считали маленькими зловредными, похожими на чертят созданиями, которых винили во всех неудачах, особенно если отказывала техника или электроника, — пишет доктор Чамберс. — Именно из-за их шуточек происходило множество бед, которые в противном случае считались бы виной пилотов».
Чамберс сопоставила множество примеров суеверий в ВВС. Например, талисман одного летчика, собачку, которая порвалась во время операции. «Мой талисман так и остался рваным: команда решила, что удача исходит изнутри игрушки, и не позволила мне ее зашить», — рассказал он Чамберс.
— Они отказывались вылетать, не выполнив своих обычных ритуалов — не помочившись на хвостовую опору шасси или не поплевав на штурвал. Был один пилот, который забыл взять с собой талисман — утку. Вся эскадрилья вернулась на базу за этой игрушкой, отказываясь подниматься в воздух без нее. Без утки удача могла отвернуться от них, — говорит Ванесса.
Это вовсе не глупость. Просто еще один способ сохранять разум в критической ситуации. Разве мы не поступили бы так же в подобной ситуации? Эти люди ежедневно сталкивались со смертью и, как Джеффри Уэллум, просто пытались привнести некое подобие порядка в царящий вокруг хаос.
Чамберс отмечает, что подобные суеверия не только не высмеивались, но и охотно брались на вооружение военными как способ «остаться в живых и сохранить разум».
Впрочем, не все были настроены таким образом. В отличие от летчиков простые солдаты были куда меньше подвержены всяческим суевериям. Я звоню в Британский легион[29], который располагается в лондонском районе Путни, чтобы поговорить с Джорджем Браунли. Во времена Второй мировой войны он воевал в Британской воздушно-десантной дивизии.
— Браунли, — отрывисто произносит он, едва сняв трубку.
Мне не верится, что я говорю с человеком, которому очень скоро исполнится девяносто. Я выпрямляюсь от удивления и превращаюсь в слух.
— Я был десантником. Меня сбрасывали в тыл врага. Я управлял противотанковыми орудиями, — говорит он. — Я принимал участие в битве в Арденнах, а также в самой крупной воздушно-десантной операции, когда мы неподалеку от Арнема десантировались на планерах на другой берег Рейна.
Да уж, он оказывался в самой гуще событий. Эти сражения были одними из самых ожесточенных за всю войну.
— Мой планер подстрелили. Я был единственным выжившим. Мне пришлось провести несколько месяцев в немецком госпитале, а потом канадцы пришли нас освобождать, — продолжает Браунли.
— А как вы справлялись со стрессом? — спрашиваю я. — Вы были суеверны? У вас был какой-нибудь талисман?
Браунли медлит минутку-другую, а потом отвечает:
— Нет, конечно! Мы были десантниками. Нас годами тренировали. Мы с товарищами все были в одинаковом положении и прикрывали друг друга. Вот как мы выживали. Надо было просто прикрывать спины своих товарищей. Я смотрел на них и думал: раз они могут это сделать, то и я могу, и к черту все остальное.
Наш разговор обрывается так же резко, как начался.
— Еще что-нибудь? — спрашивает Браунли.
— Это все, спасибо, — говорю я.
— Отлично. Спасибо. До свидания. — Он вешает трубку.
Нажимая на отбой, я думаю, что теперь осталось немного таких людей, как Джордж Браунли.
Доктор Чамберс, проведя несколько лет в исследованиях, пришла к выводу, что не все солдаты разделяют мнение Браунли.
— Я не верю, что ни один солдат не полагается на судьбу или талисманы, — говорит она. — У меня есть факты, доказывающие, что по крайней мере некоторые бойцы в это верили. Возможно, «непобедимыми» десантниками становились лишь профессионалы, а не новобранцы или призывники. Работники военных архивов и музеев, в которые я обращалась, твердили, что нет никаких доказательств суеверия военных, но мне кажется, они просто не хотят это признавать. Однако, если копнуть глубже, вы убедитесь: солдаты точно так же, как и обычные люди, верили в астрологию и предсказания.
