Наиболее выдающийся немецкий хирург этой эпохи Вильгельм Фабри (1560–1634) полагал, что рак груди начинается с капли молока, свернувшегося и затвердевшего в груди. Он прославился удалениями опухолей в груди, включая и опухоли под мышкой. Так он описывает один из случаев:
После пяти лет (если я правильно помню) подобных страданий, когда твердая раковая опухоль достигла своего максимума, меня пригласили. Я нашел в правой груди, твердой и бледной, скрытый рак размером больше кулака. В подмышечной впадине также были спрятаны три твердых опухоли, одна из которых была размером с яйцо… после того, как ее тело было должным образом подготовлено с помощью подходящей диеты и питья, а также с помощью слабительного и кровопускания… я отрезал все эти твердые опухоли, и она снова стала здоровой[327].
Если результат действительно был таким, как пишет Фабри, то своим успехом он частично был обязан тому, что удалил не только опухоли, но и все ткани, окружающие ее. Он знал, что если после операции останется хотя бы маленькая часть опухоли или окружающих ее тканей, «она снова появится и будет хуже, чем раньше».
Еще один знаменитый немецкий хирург, Иоганнес Шультетус (1595–1645), поместил иллюстрации последовательных шагов выполнения мастэктомии в своей книге, изданной уже после его смерти, «Armamentarium Chirurgicum» («Хирургическое оснащение», 1653). Переводы этой книги на немецкий, французский и английский языки, а также использование иллюстраций в других книгах по хирургии определили ее широкое влияние на медицину следующих столетий[328].
В 1628 году Уильям Харви открыл существование системы кровообращения. Затем было открыто существование и лимфатической системы, названной Томасом Бартолином в Копенгагене в 1652 году vasa lymphatica. И в науке начался переходный период между постепенным отказом от гуморальной патологии и принятием клеточной патологии в XIX веке. В последующие двести лет медицина и квакерство, суеверия и наука, необоснованные предрассудки и эмпирические наблюдения вынужденно сосуществовали, как сосуществуют и до сих пор, пусть и в менее заметной форме.
Некоторые врачи были убеждены в том, что рак заразен, особенно если уже появились изъязвления. Врач и анатом из Амстердама Николас Тюльп (1593–1674), известный последующим поколениям по знаменитой картине Рембрандта «Урок анатомии», упоминал о пациентке, страдавшей от открытой формы рака груди, которая как будто заразила свою служанку [329]. Уверенность в том, что раком можно заразиться, существовала еще и в XIX веке. И даже в наши дни родственники и друзья раковых больных иногда страдают от этого лишенного научного основания страха.
Среди врачей, занимавшихся лечением рака груди, хирургическое вмешательство считалось последним средством. Так было в случае с Анной Австрийской, матерью французского короля Людовика XIV, которая обнаружила маленький узелок в своей левой груди. Ее лечили кровопусканием, слабительным, клизмами, компрессами, мазями. Позже, когда уже появилась язвочка, использовали белладонну и жженую известь. Множество французских и иностранных врачей, целителей и шарлатанов осматривали королеву и предлагали разнообразные средства. Делясь своими наблюдениями за этой вакханалией в нескольких письмах, Ги Патен, будущий декан медицинского факультета в Париже, в отчаянии написал: «Рак нельзя вылечить, и его никогда не смогут вылечить, но людям нравится, чтобы их обманывали» (22 мая 1665 года).
К августу 1665 года Анна Австрийская настолько ослабела, что дважды объявляли о том, что она при смерти. В это время она доверила свое тело врачу из Лотарингии, который лечил своих пациентов мазью из мышьяка. Эта мазь убивала зараженные ткани, которые потом вырезались. Королева-мать перенесла несколько таких операций с августа 1665 года по январь 1666-го, но о выздоровлении речь не шла. И наконец хирург Арнольд Фей был приглашен для того, чтобы сделать операцию. Так как ситуация явно была безнадежной, он подписал официальный документ, в котором было сказано, что за результаты он не отвечает. Королева-мать вытерпела адскую боль во время операции и умерла в январе 1666 года на шестьдесят пятом году жизни [330].
Честь первой успешной операции по удалению рака груди во Франции принадлежит Адриану Гельвецию (1661–1741), голландскому врачу, практиковавшему в Париже. Его письмо 1697 года «О природе и лечении рака» основано на истории болезни женщины, перенесшей операцию, которую мы теперь назвали бы «удалением опухоли молочной железы»[331].
Маргарита Перпойнт, сорока шести лет, родившаяся в двадцати пяти лье от Лондона, обнаружила в апреле 1690 года, что у нее рак груди. Пересекая Ла-Манш, она почувствовала боль в правой груди и нащупала маленькую твердую опухоль размером с грецкий орех. Сразу по приезде в Париж она проконсультировалась у Гельвеция, рассказав ему, что за несколько месяцев до этого она наткнулась на ключ, торчавший из двери. Гельвеций послал ее к двум хирургам, объяснив женщине, что ее единственным спасением будет операция, проведенная в соответствии с его инструкциями. Так как Маргарита была слишком напугана, она испробовала другие средства — пластыри, припарки, — но все оказалось бесполезным. Шесть месяцев спустя опухоль достигла размеров кулака, и боль усилилась соответственно.
Страшась того, что опухоль может прорваться, Маргарита Перпойнт снова вернулась к Гельвецию, который решил, что ее еще можно оперировать. Сам он так рассказывал об этом: «Я помог пациентке решиться на экстирпацию». Операция, которую провели два хирурга, выбранных Гельвецием, проходила в присутствии более чем двадцати известных представителей медицинской профессии, нотаблей и ученых, «коих любопытство привело туда, где можно было увидеть то, чего во Франции еще не бывало». Все ожидали худшего, «жестокого зрелища, длительной и болезненной операции, с криками боли, сильным кровотечением и смертельной опасностью для пациентки». Вместо этого операция прошла «без сильной боли, без криков, без явлений слабости, без малейшей опасности, легко, умело и быстро». Каждый подошел посмотреть на огромную извлеченную массу, ставшую «твердой, словно рог». Все согласились с Гельвецием, что «экстирпация была единственным возможным решением». Гельвеций с гордостью написал несколько лет спустя: «С тех пор пациентка полностью выздоровела. Боли совершенно прекратились, рубцы зажили, и она наслаждается тем же состоянием здоровья, которое у нее было до рака».
Гельвеций делал различие между ампутацией, необходимой при разрастании опухоли внутри груди, и экстирпацией, или удалением, когда рак не выходит за рамки одной «железы». В последнем случае можно было удалить только пораженные ткани, не отрезая всю грудь целиком. Как уверял Гельвеций своих читателей, «обе эти операции легкие». Гордился он и тем, что изобрел специальный железный инструмент, так называемые щипцы Гельвеция, которыми опухоль удаляли из груди после того, как делали надрез бритвой или скальпелем.
Сама операция была своего рода представлением, разыгранным перед избранной публикой. Гельвеций особо отметил присутствие епископа Периньянского, который стал «свидетелем» этого события, и «общие аплодисменты», которыми наградили хирургов после завершения спектакля.
Чтобы подтвердить правильность оркестрованной им процедуры, Гельвеций сообщил еще о двух операциях по удалению рака груди, проведенных во Франции хирургом Ле Драном, и о многочисленных мастэктомиях, выполненных в Голландии. В других трудах он упоминал о том, что его собственный отец провел в Гааге более двух тысяч экстирпаций. Но в том трактате, о котором мы ведем речь, он говорит о себе как о ведущем игроке на новом поле в медицинской истории. Характерной особенностью медицинских трудов той эпохи было минимальное внимание к субъективным ощущениям пациента. С высоты нашего времени нам бы хотелось больше узнать о женщинах, названных в трактате — госпоже Маргарите Перпойнт, мадемуазель де Курсель и «некой Пуатье, жене портного», — трех отважных героинях драмы хирургического удаления рака груди в далекие века.
Хотя врачи писали о мастэктомии еще в древности, саму операцию доверяли проводить «хирургу». Это был человек, чей опыт ограничивался только владением ножом. Врачи смотрели на хирургов свысока, а среди хирургов существовала собственная иерархия, на нижней ступени которой стояли «брадобреи, отворяющие кровь».
Связь между брадобреями, отворяющими кровь, и врачами можно увидеть в истории крестьянки, записанной немецким врачом Иоганном Сторком в его многотомном труде «Женские болезни». Эта женщина появилась в доме Сторка в марте 1737 года и попросила осмотреть ее левую грудь. Она ждала его совета, что делать с опухолью внутри, которая выросла до размеров «маленького куриного яйца». Сторк рекомендовал ей вернуться после следующих месячных и удалить опухоль в его присутствии. В следующий раз женщина пришла вместе с брадобреем, отворяющим кровь, который жил по соседству с ней и хотел узнать, как выполнять эту процедуру. И опухоль крестьянке вырезал именно он, потому что она хотела «снизить цену». Очевидно, что Сторк, врач, дал консультацию как авторитет, но «грязную» работу выполнил менее образованный и хуже оплачиваемый брадобрей, отворяющий кровь [332].
