«Именно это и случилось в России, верно?» — уточнила Дебора.
Кристоф посмотрел на нее внимательно и ухмыльнулся. «Да, — подтвердил он. — Точно. Замечательно, что вы об этом знаете». Он объяснил, как возникла проблема с загрязнением HeLa, а затем добавил: «Ее клетки причинили убытков на миллионы долларов. Как будто в некотором смысле идеальная справедливость, не так ли?»
«Моя мать просто отомстила ученым за то, что они скрывали все эти секреты от семьи, — заявила Дебора. — Не связывайтесь с Генриеттой — она нашлет HeLa на вашу задницу!»
Все рассмеялись.
Кристоф протянул руку к морозильнику у себя за спиной, схватил еще одну пробирку с клетками HeLa и подал Деборе, глядя на нее мягким взглядом. Какое-то время она стояла, не шелохнувшись, уставившись на его протянутую руку, потом взяла пробирку и начала быстро тереть ее между ладонями, как будто пыталась согреться зимой.
«Ей холодно», — сказала Дебора, сложив ладони и дуя на пробирку. Кристоф дал нам знак следовать за ним в инкубатор, где он отогревал клетки, но Дебора не двинулась с места. Захария и Кристоф ушли, и тогда она подняла пробирку и коснулась ее губами.
«Ты знаменита, — прошептала она. — Просто никто об этом не знает».
Кристоф привел нас в небольшую лабораторию, заставленную микроскопами, пипетками и контейнерами, на которых сбоку красовались надписи BIOHAZARD («Биологическая опасность») и DNA (ДНК). Указав на вентиляционные колпаки на столах, он пояснил: «Мы не хотим, чтобы рак распространился тут повсюду, поэтому эти штуки засасывают воздух в систему фильтрации, которая улавливает и убивает любые клетки, летающие вокруг».
Он объяснил, что такое культуральная среда и как он переносит клетки из морозильника в инкубатор для выращивания. «В конце концов они заполняют вон те большие бутыли сзади, — сказал он, показывая на ряды емкостей объемом в галлон. — Потом мы ставим над ними эксперименты; например, если нашли новое лекарство от рака, то наливаем его на клетки и смотрим, что произойдет». Захария и Дебора кивали, когда Кристоф рассказывал, что лекарства сначала проверяют на клетках, потом на животных и, наконец, на людях.
Кристоф встал на колени перед инкубатором, засунул руку внутрь и вытащил тарелку, на которой росли HeLa. «Они действительно очень-очень маленькие, эти клетки, — произнес он, — вот почему мы сейчас пойдем к микроскопу, чтобы я мог вам их показать». Он щелкнул выключателями электропитания, поставил тарелку на подставку микроскопа и указал на небольшой экран, закрепленный на микроскопе, который загорелся флюоресцентным зеленым светом. Дебора открыла рот от удивления.
«Какой прелестный цвет!»
Кристоф нагнулся над микроскопом, чтобы настроить фокус на клетки, и на экране появилось изображение, больше похожее на туманную зеленую воду из пруда, чем на клетки. «При таком увеличении вы мало что можете увидеть, — сказал он. — Изображение на экране такое скучное, потому что клетки настолько малы, что иногда их невозможно увидеть даже через микроскоп». Он нажал на небольшую кнопку и сделал увеличение еще больше, пока мутное море зеленого не превратилось в экран, полный сотен отдельных клеток с темной набухшей сердцевиной.
«О-о, — прошептала Дебора, — вот они». Она протянула руку и коснулась экрана, водя пальцем от одной клетки к другой.
Кристоф обвел пальцем контур клетки. «Это все одна клетка. Она похожа на треугольник с кружочком посередине, видите?»
Он взял лист черновой бумаги, и в течение почти получаса рисовал схемы и объяснял основы биологии клеток, а Дебора задавала вопросы. Захария включил свой слуховой аппарат и пододвинулся поближе к Кристофу и листочку со схемой.
«Все всегда говорят о клетках и ДНК, — сказала она в какой-то момент, — но я не понимаю, где ДНК и где ее клетки».
«А! — взволнованно ответил Кристоф. — ДНК находится внутри клетки! Внутри каждого ядра, если рассматривать его при большом увеличении, можно увидеть кусочек ДНК, примерно вот такой, — и он нарисовал длинную волнистую линию. — В каждом ядре человеческой клетки сорок шесть таких участков ДНК. Они называются хромосомами — это как раз те ярко окрашенные штуки на большой фотографии, которую я вам дал».
«О! Мой брат повесил эту фотографию дома на стену рядом с фотографиями нашей матери и сестры, — сказала Дебора и посмотрела на Захарию. — Ты знал, что это тот самый человек, который дал тебе эту фотографию?»
Захария кивнул, не поднимая глаз, и его губы изобразили вполне явную улыбку.
«Внутри ДНК на этой фотографии хранится вся генетическая информация, благодаря которой Генриетта является Генриеттой, — рассказывал им Кристоф. — Ваша мать была высокого или низкого роста?»
«Невысокой».
«И у нее были темные волосы, верно?»
Мы дружно кивнули.
«Так вот, вся эта информация хранится в ДНК, — объяснил он. — И ее рак тоже — он возник из-за ошибки в ДНК».
Лицо Деборы вытянулось. Ей часто приходилось слышать, что она унаследовала некоторые ДНК от этих клеток своей матери, и ей не хотелось думать, что рак ее матери тоже был в этих ДНК.
«Такие ошибки могут возникать при воздействии химикатов или радиации, — сказал Кристоф, — но у вашей матери ошибка была вызвана вирусом папилломы человека, — вирусом генитальных бородавок. К счастью для вас, дети не наследуют от родителей подобные изменения ДНК, которые могут возникнуть только при контакте с вирусом».
«То есть у нас нет того, что заставило ее клетки расти вечно?» — спросила Дебора. Кристоф покачал головой. «Теперь вы мне говорите, после стольких-то лет! — воскликнула Дебора. — Спасибо, Господи, потому что я хотела это знать!»
Она указала на клетку на экране, которая казалась длиннее других: «Это раковая, да? А остальные ее клетки нормальные?»
«На самом деле, все клетки HeLa раковые», — уточнил Кристоф.
«Погодите-ка, — удивилась Дебора, — вы хотите сказать, что ни одной здоровой клетки нашей матери нет в живых? Только ее раковые клетки?»
«Совершенно верно».
«О! А я-то все это время думала, что нормальные клетки моей матери по-прежнему живы!»
Кристоф опять склонился над микроскопом и начал быстро перемещать клетки по экрану, пока не воскликнул: «Вот, смотрите! Видите эту клетку? — и указал на центр экрана. — Видите, какое у нее большое ядро, которое выглядит так, будто его кто-то сжал пальцами посередине и почти разделил на две половинки? Эта клетка делится надвое прямо у вас на глазах! И обе получившиеся клетки будут содержать ДНК вашей матери».
«Господи, помилуй», — прошептала Дебора, прикрыв рот рукой.
Кристоф продолжал рассказывать о делении клеток, но Дебора не слушала. Она стояла, как зачарованная, и смотрела, как одна из клеток ее матери делится пополам, так же, как они делали, когда Генриетта еще была в утробе матери.
Дебора и Захария уставились на экран, будто в трансе, с открытыми ртами и обвисшими щеками. Впервые со времен своего детства они видели так близко свою мать живой.
После долгой паузы Захария заговорил.
«Если все это клетки нашей матери, — произнес он, — то как получается, что они не черные, хотя она была черной?»
«Клетки не имеют цвета под микроскопом, — пояснил ему Кристоф. — Они все выглядят одинаково — прозрачными, до тех пор, пока мы не окрасим их красителем. Глядя на клетки, невозможно сказать, какого цвета кожа у человека». Он предложил Захарии подойти поближе: «Хотите посмотреть на них в микроскоп? Тут они лучше видны».
Кристоф показал Деборе и Захарии, как пользоваться микроскопом: «Смотрите в окуляр вот так… снимите очки… теперь поверните эту ручку, чтобы настроить фокус». Наконец, клетки попали в поле зрения Деборы. В этот момент она видела в микроскоп только океан клеток своей матери, окрашенных в божественный светящийся зеленый цвет.
«Они красивы», — прошептала она и опять приникла к микроскопу, разглядывая клетки в полном молчании. В конце концов, не отрывая взгляда от клеток, она сказала: «Боже, никогда не думала, что увижу свою мать под микроскопом, я никогда не надеялась, что этот день наступит».
«Ну да, думаю, больница Хопкинса напортачила, как только могла», — заметил Кристоф.
Дебора резко выпрямилась и глянула на него, ошеломленная тем, что это произнес ученый, работающий — ни много ни мало — в больнице Хопкинса. Затем она вновь склонилась над микроскопом и произнесла: «Больница Джона Хопкина — школа знаний, и это важно. Но это же моя мать. Кажется, никто этого не понимает».
«Верно, — ответил Кристоф. — Во всех научных книгах пишут: „HeLa — то, HeLa — это“. Некоторые знают, что это начальные буквы имени человека, но не знают, кто этот человек. А ведь это важно».
Дебора выглядела так, как будто хотела броситься ему на шею. «Поразительно», — сказала она, тряхнув головой и посмотрев на Кристофа, как на мираж.
