В тот же день Кузьмин разыскал старые карты, выяснил фамилии старожилов, знающих все проселочные дороги и таежные тропы, спорил с Пурроком, поскольку пришел к выводу, что тот путает стороны железной дороги, заручился поддержкой местного НКВД и т. д.
"14 июня. Всю ночь шел сильный дождь, утром прекратился. Дул сильный северо-западный ветер, на улице грязь, дороги размыло, но мы решили идти на поиски. Взяли с собой компас, рулетку, папку с бумагами и на всякий случай лопату и топорик".
Тут начались сомнения. Местный оперуполномоченный, знаток окрестностей, Кротов разошелся с Пурроком в определении маршрута отступления Колчака. Много было споров.
Цитата: "Пуррок подавлен, волнуется, плачет. Мы чувствуем, что он совершенно дезориентирован и не знает, что делать".
Отшагали они в тот день 20–25 км.
"15 июня. Пуррок сегодня никакого участия в поисках не принимал, лежит в постели в гостинице, заболел, не может ходить. В больнице ему сказали, что у него грыжа, прописали разные лекарства. Вечером еще раз устроили Пурроку основательный допрос. Он совершенно как будто пришиблен, "Я, говорит, даже сейчас себе не верю, что в 1931 г. был с Лехтом на там месте, где зарыли клад, так как сейчас здесь все резко изменилось". Опять плачет, думает, что мы ему не верим.
16 июня Сегодня мы окончательно убедились в том, что не Пуррок нам показывает, где зарыт клад, а я и Митрофанов ищем место при слабой и иногда противоречивой консультации Пуррока".
И дальше мучительные размышления над вариантами поиска. Изучение карт, беседы со старожилами приводят Кузьмина к выводу о трех возможных путях отступления колчаковцев. Вроде бы отыскивается наконец-то и 5-я дорога. Отмечает: "Эта пятая до рога имеет все приметы, что здесь росли крупные пихты, кедр, березы и осина, чего нет на других дорогах. Найти какие-либо углубления, которые указывают на осадок почвы, нам не удалось, так как очень густая и высокая трава, цветы и папоротники все сглаживают… Очень страдаем от мошкары, комаров и особенно лесных клещей".
Продолжается сбор сведений от местных жителей, вычерчиваются схемы и т. д. В плане на 17 июня, в частности стоит: "Через НКВД подобрать трех землекопов для работы с разведочной группой инженеров. Намечено рыть разведочные шурфы глубиной в 0,75 м в 3 линии".
Семистраничная запись за 16 июня кончается словами: "Ну, пора спать. Время 1 час 15 минут. По небу ходят тучи, дует северный ветер".
"17 июня. Весь день размечали, где будем копать шурфы.
18 июня. Начать шурфовку не удалось, поскольку всех рабочих неожиданно мобилизовали на выполнения "спецзадания". Пуррок по-прежнему болен — воспаление грыжи, температура. Заболел и Митрофанов — у него температура 39 °C.
19 июня. Приступили к шурфовке.
20 июня. Весь день льет сильный дождь, рабочие отказались работать, так как заливает.
21 июня. Сегодня весь день проводили шурфовку. Ничего не обнаружено.
22 июня. С 7 утра до 6.30 вечера проводили шурфовку. Никаких признаков того, что мы ищем. Пришли в гостиницу и узнали о на-падении Германии на СССР.
23 июня. Утрам в 7 часов пришли четверо рабочих и заявит, что выйти на работу не могут, так как получили повестки в военкомат. Рабочих найти невозможно. Дач телеграмму в Москву…"
На этом дневник обрывается. (Естественно, всей стране стало ясно, чем заниматься в первую очередь.) И дальше было то, с чего началось наше повествование. Пуррока под конвоем вернули в Москву, отправили в Бутырку и оформили уголовное дело "по обвинению его в обманных действиях, причинивших ущерб государству". И вот закономерный результат:
"КМ. Пуррок обвиняется в том, что с целью пробраться в Москву и другие города Союза ССР неоднократно подавая заявле ния генеральному консулу СССР в там, что будто им в 1919 г. при отступлении армии Колчака зарыто около 50 пуд. золота (примерно на 8 000 000 долларов), однако местонахождение клада не указал, явно злоупотребляя доверием. Действия Пуррока по розыску этого клада, поездки в Берлин, его связи с Кейзером и Митовым подозрительны на шпионаж.
Дело подлежит направлению в особое совещание при НКВД СССР. 4 декабря 1941 года".
Странная история. Со своей точки зрения я просто не могу представить, что это захоронение все еще не найдено. Ведь находили же куда как более хитро спрятанные и менее массивные вещи! А здесь одного золота 800 кг, а оружие, а уздечки со стременами! И место захоронения известно достаточно точно. Можно сказать, что даже приблизительно площадь поисков (пресловутый поисковый полигон) составляет 1х1 км. Да, это трудная задача. Тем более что работать нужно в густом лесу. Даже не зная местной географии и точных привязок, можно отыскать это захоронение максимум за две недели.
* * *
Теперь мне осталось только поведать вам о судьбе той части "Золотого запаса", которая отправилась в путь по воде. Вам, прочитавшим большую часть глав из моей книги, наверное, уже понятно, что поиски объектов, скрытых с помощью всевозможных водных преград, вызывают у поисковиков наибольшие трудности. Ведь не зря же появилась поговорка: "И концы в воду". Поговорка эта родилась среди топографов, но вполне применима и для нашего случая.
Сегодня мало кто знает, но в самом конце XIX в. был сооружен Обь-Енисейский канал, связавший две величайшие реки Сибири. После постройки Транссибирской магистрали он пришел в упадок, и о нем забыли. Вот этот-то заброшенный путь и могли использовать для переброски золота. В пользу этой версии говорит сразу несколько фактов.
Во-первых, сама фраза В. Богданова "между Томском и Енисейском". Томск, как уже говорилось, лежит в стороне от основной железнодорожной магистрали. И груз мог оказаться на тупиковой ветке только потому, что именно из Томска, откуда начиналось пароходное сообщение по реке Томь, открывается самый удобный и близкий путь к Обь-Енисейскому каналу. Енисейск — ближайший от восточного конца этого водного пути город на р. Енисее.
Во-вторых, водный путь проходит по настоящим таежным дебрям. Так что движение небольшого судна могло быть там практически незаметным.
В-третьих, Обь-Енисейский водный путь хоть и проходил севернее Томска и Енисейска, но представлял собой самое надежное прямое сообщение между этими городами.
В-четвертых, двигаясь на корабле по рекам среди таежной глуши можно было практически не опасаться нападения и захвата груза. С берега корабль было не остановить, артиллерию, которая представляет опасность для судна и команды, в таежные дебри было не доставить, а выбрав достаточно быстроходный корабль, можно было избежать и возможной погони.
В-пятых, уже ко времени начала Гражданской войны водный путь из Западной в Восточную Сибирь был порядком забыт, и преследователи колчаковского золота вряд ли бы стали искать ускользнувший драгоценный груз на реках. Парадоксальность такого экстравагантного решения была на руку сопровождавшим золотой обоз, знавшим, что в таежных дебрях их искать не будут.
Но вернемся к самому каналу. Так как освоение Сибири требовало движения с запада на восток, а сибирские реки текут в "неправильном" направлении, то еще у первых землепроходцев, а затем у купцов вызрела идея соединить притоки Оби и Енисея. Каких только вариантов не предлагалось! По одному выходило, что предстоит выстроить 144 шлюза, другой отпадал вследствие безумной дороговизны, болотистости и чрезмерно северного расположения, третий заставлял сомневаться в главном — пойдет ли вода в канал? Наконец енисейский купец Фунтиков на свои деньги отправил пятую по счету экспедицию. При этом потомственный, почетный гражданин Енисейска пожертвовал 10 000 рублей серебром тому, кто первым пройдет на пароходе этим путем. Деньги эти пошли на изыскание пути через древний енисейский волок, которым пользовался еще сам Витус Беринг. Обычно от Урала плыли вниз по Иртышу до слияния его с Обью, затем вверх по Оби и ее притоку Кети на восток. Сушей — Маковским волоком до Касса, притока Енисея — и вот она, большая вода!
На водоразделе Оби и Енисея пятая по счету экспедиция нашла маленькое озеро с очень звучным названием "Большое", от которого достаточно было прокопать 8 км канала, поставить шлюзы и открыть движение. Стоимость строительства оценили тогда в 5,5 млн рублей. Однако сооружение железной дороги от Томска до Иркутска обошлось бы в 100 млн. И предпочтение отдали водному пути, потому что непрерывное через всю Сибирь водное сообщение давало возможность перевозить за сезон 2–2,5 млн пуд. грузов. В итоге в 1882–1895 гг был создан Обь-Енисейский водный путь длиной 135 км с 9 шлюзами, 6 плотинами и 2 водоспусками. Строительство Транссиба на рубеже веков действительно отняло у него грузы, и канал пришел в запустение, но все же еще долгие годы был вполне в рабочем состоянии. Так старые енисейские капитаны помнят, что еще в 1947 г. перебросили по нему с Енисея на Обь два буксира "Хасан" и "Капитан". А значит, в 1919 г. по каналу вполне мог пройти корабль с колчаковским золотом.
