В 2004 году Дебора рассталась с мужем и переехала в отдельную квартиру в общежитии для престарелых инвалидов, что собиралась сделать уже на протяжении нескольких лет: она устала сражаться с Паллумом, и к тому же в их доме было слишком много лестниц. После переезда, чтобы оплачивать свои счета, она стала работать полный рабочий день у своей дочери Тоньи, которая организовала у себя в доме общежитие для престарелых. Каждое утро Дебора уходила из общежития для престарелых, где жила и проводила весь день, готовя и убирая для пяти или шести мужчин, проживавших в доме ее дочери. Через два года Дебора ушла с этой работы — ее тело больше не выдерживало постоянного хождения по лестницам в течение дня.
В 2006 году, после официального развода с Паллумом, Деборе потребовалось перечислить по пунктам все свои доходы, чтобы судья не брал с нее плату за услуги. Она указала 732 доллара в месяц социального пособия по нетрудоспособности и на 10 долларов в месяц продовольственных купонов. Ее текущий счет был пуст.
На тот момент, когда я вернулась в Кловер и обнаружила Мейн-стрит полностью уничтоженной, мы с Деборой не разговаривали уже несколько месяцев. В последнем разговоре я сообщила ей, что книга готова, и она сказала, что хочет, чтобы я приехала в Балтимор и прочла ей ее, чтобы мы могли обсудить трудные места. С тех пор я несколько раз звонила ей, чтобы спланировать свой визит, но она не перезванивала. Я оставляла сообщения, но не давила на нее. «Ей требуется время, чтобы подготовиться. Она позвонит, когда будет готова», — думала я. Вернувшись домой из Кловера, я опять позвонила ей, оставив сообщение: «Я тебе кое-что привезла из Кловера. Не поверишь, что там случилось». Но Дебора не перезвонила.
21 мая 2009 года, оставив кучу сообщений, я позвонила вновь. Ее голосовой почтовый ящик был переполнен, поэтому я позвонила Сонни, намереваясь сказать ему то же самое, что неоднократно говорила за эти годы: «Не мог бы ты попросить свою сестру перестать валять дурака и ответить на мои звонки? Мне действительно нужно с ней поговорить. У нас не осталось времени». Когда он снял трубку, я произнесла: «Привет, Сонни, это Ребекка», и на несколько секунд повисла полная тишина.
«Я пытался найти твой номер телефона», — сказал он, и слезы застили мне глаза. Я знала, что существует только одна причина, по которой Сонни стал бы звонить мне.
За полторы недели до моего звонка, на День матери, Дебора отправилась в гости к своей племяннице: Сонни приготовил для нее крабовых котлет, собрались внуки, все смеялись и рассказывали разные истории. После обеда он отвез Дебору домой в квартиру, где ей нравилось, и пожелал спокойной ночи. Следующий день она провела дома, ела оставшиеся крабовые котлеты, которые Сонни взял с собой для нее, и разговаривала по телефону с Дэвоном — тот учился водить машину и хотел как-нибудь утром приехать попрактиковаться. Он позвонил на следующее утро, но Дебора не сняла трубку. Через несколько часов Сонни заехал проведать ее, как делал почти каждый день, и обнаружил ее в кровати, со сложенными на груди руками и улыбкой на губах. Она решил, что она спит, коснулся ее руки и сказал: «Дейл, пора вставать». Но она не спала.
«Она теперь в лучшем мире, — сказал мне Сонни. — Сердечный приступ как раз после Дня матери — лучшего она не могла бы и пожелать. Она много претерпела в жизни и теперь счастлива».
Найдя Дебору лежащей в кровати, Сонни отрезал у нее локон волос и вложил его в Библию ее матери вместе с локонами Генриетты и Эльси. «Она теперь с ними, — сказал он мне. — Знаешь, на свете нет другого места, где бы она хотела быть».
Дебора умерла счастливой: ее внуку Альфреду-маленькому исполнилось двенадцать, он перешел в восьмой класс и его дела в школе были в порядке. Внучка Лоуренса и Бобетты Эрика поступила в Государственный университет Пенсильвании, написав экзаменационное эссе о том, как история ее прабабушки Генриетты вдохновила ее изучать естественные науки. Переведясь в Университет Мэриленда, Эрика получила степень бакалавра и продолжила обучение по программе магистратуры в области психологии, став первым аспирантом из потомков Генриетты. Семнадцатилетний внук Деборы Дэвон заканчивал среднюю школу и пообещал ей, что пойдет учиться в колледж и продолжит изыскания о Генриетте, пока не узнает о ней все, что только можно. Она сказала мне: «Теперь я действительно могу умереть спокойно, когда бы ни пришло мое время».
Сонни рассказывал мне подробности о смерти Деборы, а я сидела, уставившись на ее фотографию в рамке, которая стояла на моем столе почти десять лет. На этой фотографии у нее тяжелый взгляд, а лоб сердит и наморщен. На ней розовая рубашка, а в руках розовая бутылочка бенадрила. Все остальное вокруг в красных тонах: ее ногти, пятна на ее лице, и земля у нее под ногами.
Дни напролет после ее смерти я вглядывалась в эту фотографию, часами слушая записи наших разговоров и перечитывая заметки, которые делала в нашу последнюю встречу. Во время того визита в какой-то момент я, Дебора и Дэвон сидели бок о бок на ее кровати, вытянув ноги и прислонившись спиной к стене. Мы только что закончили смотреть один за другим два любимых фильма Деборы — «Корни» и мультфильм «Дух» о дикой лошади, плененной армией США. Дебора хотела, чтобы мы посмотрели эти фильмы вместе и увидели сходство между ними: она говорила, что Дух боролся за свободу — подобно тому, как это делал Кунта Кинте из «Корней».
«Люди все время пытались подчинить их и старались помешать им делать то, что они хотят; точно так же они все время поступали со мной и с историей моей матери», — сказала она.
Когда фильмы закончились, Дебора спрыгнула с кровати и поставила еще один. Нажала кнопку Play, и на экране появилась она сама несколько лет назад. Это оказалась одна из примерно дюжины кассет, записанных ВВС, которые так и не превратились в документальный фильм. На экране Дебора сидела на кушетке с раскрытой Библией матери на коленях, в ее волосах еще не было седины, ее глаза блестели и под ними еще не было мешков. Она говорила и одновременно поглаживала длинный локон волос своей матери.
«Я часто смотрю на ее волосы, вложенные в эту Библию, — произнесла Дебора в камеру. — Когда я думаю о них, мне не так одиноко. Я представляю, как это могло бы быть, будь у меня мать, к которой можно прийти, с которой можно смеяться, плакать и обниматься. Дай Бог, когда-нибудь я смогу быть с ней. С нетерпением ожидаю этого дня».
Молодая Дебора сказала, что рада тому, что, когда она умрет, ей не придется рассказывать своей матери обо всем, что случилось с ее клетками и семьей, потому что Генриетта уже знает обо всем этом. «Она смотрела на нас и видела все, что происходило здесь, внизу, — произнесла Дебора. — Она терпеливо ждет нас. Не будет никаких слов, только много объятий и слез. Я действительно верю, что она на небесах, и что у нее все хорошо, потому что она достаточно настрадалась за всех здесь, внизу. С другой стороны, говорят, что боли и страданий не существует… Я бы хотела быть там с моей матерью».
Сидя на кровати между мной и Дэвоном, Дебора кивнула своему более молодому изображению на экране и произнесла: «Небеса похожи на Кловер в Виргинии. Моей матери и мне всегда нравилось там больше, нежели в любом другом месте в этом мире».
Она погладила волосы Дэвона. «Не знаю, как я буду уходить, — сказала она. — Просто надеюсь, что это произойдет легко, прилично и спокойно. Но скажу вам одну вещь — я не хочу быть бессмертной, если это значит жить вечно, потому что очень печально, когда все остальные умирают и старятся у тебя на глазах, тогда как ты остаешься прежней». Потом она улыбнулась: «Но, может быть, я вернусь в каких-нибудь клетках вроде HeLa, как моя мать, и тогда мы вместе сможем принести пользу этому миру». Помолчав, она опять кивнула: «Думаю, что так я и сделаю».
Ближайшие родственники Генриетты ЛаксГлэдис Лакс — сестра Генриетты, не одобрявшая брака Генриетты и Дэя.
Дебора (Дэйл) Лакс — четвертая из детей Генриетты и Дэя.
Джонни Плезант — отец Генриетты. Он отдал родным всех десятерых своих детей, когда их мать умерла.
Дэвид (Дэй) Лакс — муж и двоюродный брат Генриетты.
Дэвид-младший (Сонни) Лакс — третий из детей Генриетты и Дэя.
Захария Бари Абдул Рахман, урожденный Джо Лакс — пятый из детей Генриетты и Дэя. У Генриетты был обнаружен рак шейки матки вскоре после его рождения.
Лоретта Плезант — имя, которое было дано Генриетте при рождении.
Лоуренс Лакс — первый из детей Генриетты и Дэя.
Томми Лакс — дед Генриетты и Дэя, который вырастил их обоих.
Элиза Лакс Плезант — мать Генриетты. Она умерла, когда Генриетте было четыре года.
