«Я подозреваю, что каждый из нас знает, что такое понимание встречается крайне редко. Мы не часто чувствуем такое понимание и сами редко его выказываем. Обычно мы предлагаем вместо него совершенно другой, отличный тип понимания: „Я понимаю, что у тебя не все в порядке“, „Я понимаю, что заставляет тебя так поступать“ или „У меня такие неприятности были, но я вел себя совершенно по-другому“. Это – типы понимания, которые мы обычно получаем или предлагаем другим, это – оценивающее понимание с внешней позиции. Но когда кто-то понимает, как чувствуется или видится мне , без желания анализировать или судить меня, тогда я могу „расцветать“ и „расти“ в этом климате. Исследование подтверждает это общепринятое наблюдение. Когда терапевт, оставаясь самим собой, может уловить каждомоментную внутреннюю жизнь клиента так, как тот ее видит и чувствует, тогда, вероятно, происходят изменения»
(Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994. – С. 106) [8]
При этом очень важно подчеркнуть существенную особенность эмпатии (отмеченную, кстати, еще Фрейдом). Обладать эмпатией означает воспринимать субъективный мир другого человека так, как если бы сам воспринимающий был этим другим человеком. Это значит – ощущать боль или удовольствие другого так, как чувствует это он сам, и относиться, как он, к причинам их породившим, но при этом ни на минуту не забывать о том, что «как если бы». Если последнее условие утрачивается, то данное состояние становится состоянием идентификации – весьма, кстати, небезопасным. Показателен в этом отношении опыт самого Роджерса, который в начале 50-х настолько «вчувствовался» во внутренний мир одной своей клиентки, страдавшей тяжелым расстройством, что вынужден был сам прибегнуть к помощи психотерапевта. Лишь трехмесячный отпуск и курс психотерапии у одного из коллег позволили ему оправиться и осознать необходимость соблюдения известных пределов сопереживания.
Этот момент представляется особенно важным в связи с той абсолютизацией роли эмпатии, которая явно имеет место в последнее время. В ряде работ эмпатия рассматривается как один из ключевых факторов успешной профессиональной деятельности психолога. Подчеркивается, что способность к эмпатии может быть формируема с помощью специальных тренинговых приемов (это и неудивительно – с помощью тренинга у нас сегодня берутся сформировать что угодно, вплоть до смысла жизни).
Представляется бесспорным, что эмпатия является ценным профессиональным качеством психолога, чья практическая деятельность связана с непосредственными контактами с людьми, с помощью им в решении их проблем. При этом особенно важно не забывать о ее субъективных пределах, выход за которые чреват профессиональным «выгоранием». Иными словами, психолог должен уметь проникнуться переживаниями другого человека, однако не настолько, чтобы превратить чужие проблемы в свои.
Кто может быть самим собой, пусть не будет ничем другим.
КОНГРУЭНТНОСТЬ – 1) способность человека к безоценочному принятию, осознанию своих реальных ощущений, переживаний и проблем, а также к их адекватному выражению в поведении и речи; 2) совпадение оценок, даваемых человеком некоторому объекту и другому человеку, также оценивающему этот объект. Термин подобно многим другим сравнительно недавно заимствован из английского языка и в большинстве отечественных психологических словарей отсутствует. Однако в лексиконе практических психологов он в последние годы употребляется все чаще (почти исключительно в первом значении).
Английское слово congruence происходит от латинского congruens , в родительном падеже congruentis – соразмерный, соответствующий, совпадающий, и означает соответствие, сообразность (например, соответствие закону, и т. п.). Это слово используется в различных областях научного знания, в частности в математике, где оно означает равенство отрезков, углов, треугольников и других фигур в элементарной геометрии. В этом значении термин был заимствован отечественными математиками довольно давно, и только так его и трактует Большая Советская Энциклопедия (тридцать лет назад, когда вышел соответствующий том, невозможно было и вообразить ту безудержную склонность к подражательству, которая обуяет постсоветских психологов). В физике под конгруэнтностью понимают количественную равнозначность качественно равноценных состояний какого-либо процесса. В специфическом значении термин употребляется также в медицине, что совсем неудивительно, учитывая традиционную латинизированность медицинской терминологии.
А. Б. Орлов, автор статьи о конгруэнтности в недавно изданном «Большом психологическом словаре», указывает, что данный термин введен в психологию К. Роджерсом. Это утверждение верно лишь отчасти. Экзальтированное почитание Роджерса, столь модное среди нынешних отечественных психологов, заставляет их упускать из виду тот факт, что им термин был использован лишь в одном специфическом значении, тогда как другое примерно в то же время предложено социальными психологами Ч. Осгудом и П. Танненбаумом. Поэтому во избежание односторонности трактовки рассмотрим также понятие конгруэнтности в социально-психологическом контексте.
В середине ХХ в. для объяснения разнообразных феноменов социального поведения разными авторами было предложено несколько близких по содержанию теорий, объединяемых в социальной психологии под общим названием «теории когнитивного соответствия». Это теория коммуникативных актов Т. Ньюкома, теория структурного баланса Ф. Хайдера, а также наиболее известная у нас теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера. Этот ряд был бы неполным без упоминания теории конгруэнтности Осгуда и Танненбаума, разработанной независимо от других и впервые изложенной в публикации 1955 г. Как указывает Г. М. Андреева: «Термин „конгруэнтность“, введенный Осгудом и Танненбаумом, является синонимом термина „баланс“ Хайдера или „консонанс“ Фестингера. Пожалуй, наиболее точным русским переводом слова было бы „совпадение“, но сложилась традиция употреблять термин без перевода» (Андрееева Г. М. и др. Современная социальная психология на Западе. – М., 1978. – С. 134). [Как видим, еще за 8 лет до явления Роджерса советскому народу сложилась определенная традиция, никак с ним не связанная.]
Основная идея всех теорий когнитивного соответствия состоит в том, что когнитивная структура человека не может быть несбалансированной, дисгармоничной, если же это имеет место, то немедленно возникает тенденция изменить это состояние и вновь восстановить внутреннее соответствие когнитивной системы. Так, в теории коммуникативных актов Ньюкома проводится мысль о том, что для человека средством преодоления дискомфорта, вызванного несоответствием между отношением к другому человеку и его отношением к общему для них объекту, является развитие коммуникации между партнерами, в ходе которой позиция одного из них изменяется и тем самым восстанавливается соответствие. Основной тезис теории конгруэнтности Осгуда и Танненбаума заключается в том, что для достижения соответствия в когнитивной структуре воспринимающего субъекта он одновременно изменяет свое отношение и к другому человеку, и к тому объекту, который они оба оценивают.
Чаще всего данная теория находит практическое применение в области коммуникации, соответственно и примеры приводятся обычно из этой сферы. Не изменяя традиции, воспользуемся примером из реального опыта. Допустим, некая студентка Иванова ухитряется сочетать интерес к психологической науке с восторженным увлечением астрологией. В то же время она с известной симпатией относится к доценту Степанову как к заслуживающему доверия источнику информации. Однако Степанов в адрес астрологии демонстрирует неприкрытый скепсис. В сознании студентки наступает диссонанс, который необходимо преодолеть, то есть достичь конгруэнтности. По мнению Осгуда и Танненбаума, это происходит не за счет отказа от одной из оценок, а посредством их некоторого сближения: восторг в адрес зодиакальных бредней несколько стихает, хотя и не сходит на нет, но в то же время и преподаватель утрачивает в глазах студентки некоторую долю своей привлекательности, доверие и симпатия к нему снижаются, хотя тоже не пропадают совсем. Так за счет частичного примирения противоречивых элементов сознания достигается их конгруэнтность.
(Для коллег-преподавателей отсюда следует не очень приятный вывод: если превыше всего вы дорожите симпатиями студентов, то достичь этой цели проще всего потакая любым их незрелым суждениям и модным увлечениям, даже наивным и абсурдным. Призывы к здравому смыслу и научной корректности могут достичь своей цели лишь отчасти (к чему, впрочем, все равно стоит стремиться), зато неизбежно снизят симпатии к вам. Выбирайте!)
