Сегодня экзистенциальный вакуум является все возрастающим и приоритетным по важности фактором. Это становится понятным, если учесть двойную потерю, которую понес человек с тех пор, как он стал настоящим человеком. Я имею в виду то, что на заре своей истории человек лишился основных животных инстинктов, определяющих поведение животных и обеспечивающих их безопасность. Такая зашита, как и рай, навсегда оказалась потерянной для человека. Вдобавок к этому человек понес и другую, не столь давнюю, потерю. Традиции, подкрепляющие его поведение, быстро исчезают, по крайней мере что касается их морально обязывающих аспектов. Обычный человек сегодня вряд ли чувствует себя связанным какими-либо традициями.
В венской многопрофильной больнице мой персонал провел перекрестное исследование пациентов в неврологическом и психотерапевтическом отделениях, а также медперсонала и технических служащих. Данное исследование показало, что 55% опрошенных показали в более или менее выраженной степени экзистенциальную фрустрацию и (или) вакуум. Более половины утратили чувство осмысленности жизни.
Логотерапия утверждает, что этот экзистенциальный вакуум, наряду с другими причинами, может также приводить к невротическим заболеваниям. Согласно данным этой школы, такие неврозы проявляются периодически, в отличие от психогенных неврозов (то есть неврозов в самом узком смысле этого слова) и ноогенных неврозов. Ноогенные неврозы имеют отличную от психогенных неврозов этиологию, так как возникают в другом личностном измерении. Они возникают, скорее, в поэтическом, чем в психическом, измерении. Другими словами, в случаях ноогенных неврозов мы имеем дело с психологическими заболеваниями, которые, в отличие от психогенных неврозов, не коренятся в конфликтах между различными влечениями или в столкновениях психических компонентов, таких, как, так называемые, ид, эго и суперэго. Они, скорее, произрастают из противоречий между различными ценностями, или из неудовлетворенной жажды человека обладать высшей ценностью — главным смыслом своей жизни. Проще говоря, мы имеем дело с фрустрацией человека, борющегося за смысл своего существования, — с фрустрацией его воли к смыслу. Излишне говорить, что во всех случаях, в которых причины невротических симптомов можно найти в экзистенциальной фрустрации, логотерапия показана как метод психотерапевтического лечения.
Следует заметить, что, когда мы говорим о смысле чьего-либо существования, мы имеем в виду прежде всего конкретный смысл личного бытия. Точно так же мы можем говорить о жизненной задаче человека, показывая, что каждый человек имеет в жизни свою миссию, с которой он должен идти. Каждый человек уникален и в своей сущности (Sosein), и в своем существовании (Dasein), поэтому он не может ни затеряться, ни быть подмененным. Другими словами, он представляет собой неповторимого индивида, имеющего уникальные личностные характеристики, который живет в уникальном историческом контексте в мире, где для него одного подготовлены особые возможности и обязательства.
Конечно, задачей терапевта ни в коей мере не является определение смысла жизни пациента. Пациент сам должен найти конкретный смысл своего существования. Терапевт просто помогает ему в этом. Из того, что он должен найти смысл, следует, что этот смысл должен быть открыт, а не изобретен. Следовательно, смысл жизни какого-то человека, в определенном смысле, объективен.
К несчастью, эта объективность нередко игнорируется некоторыми из тех писателей, которые называют себя экзистенциалистами. Хотя они никогда не устают повторять до тошноты, что человек «существует в мире», они, кажется, забывают о том, что смысл также существует «в мире», и, следовательно, не является просто субъективным фактором. Это больше, чем простое самовыражение, или проекция своего «я»
Здесь мы затрагиваем проблему того аспекта «я» человека, на который в последнее время часто ссылаются в психологической литературе и который называется самореализацией, Пиотровский считает, что К. Гольдштейн «борется и спорит с широко распространенной теорией мотивации, которая предполагает, что основным мотивом является ослабление напряжения и, таким образом, восстановление равновесия. Он приводит доводы против гомеостаза как теории мотивации. Он приводит доводы против той идеи, что целью влечений является устранение беспокоящего напряжения, которое они возбуждают. Таким образом он выступает против фрейдистского принципа удовольствия и теории сброса напряжения...
По Гольдштейну, индивид, чьей главной целью является просто поддерживать уровень своей адаптации, проявляет симптомы заболевания... Самовыражение и самореализация являются главным мотивом, определяющим состояние здоровья»[33]. Шарлотта Бюлер утверждает: «понятие самореализации прошло через множество вариаций от Ницше и Юнга до Карен Хорни, Эриха Фромма, Курта Гольдштейна, Фриды Фромм-Рейхман, Абрахама Маслоу, Карла Роджерса и других, кто пытался найти всеобъемлющую теорию главной цели жизни человека. В своем варианте оно появилось и в контексте экзистенциальной мысли»[34].
Элкин критически комментирует, давая оценку Хорни и Фромму, что «их концепции имеют мистический подтекст. Это напоминает концепцию «самости» у Юнга, мистическая направленность которой обнаруживает близкие параллели с восточной религией»[35] . Однако моя критика исходит с другой позиции. Главная ошибка в предлагаемой нам в качестве «конечного мотива» концепции самореализации заключается в том, что в ней опять-таки происходит низведение мира с его объектами до уровня просто средств удовлетворения. Маслоу фактически утверждает, что «окружающий мир представляет собой не более чем средство для целей самореализации»[36].
Итак, сейчас мы должны задать решающий вопрос — могут ли основные стремления человека, или даже его конечное предназначение, описываться понятием самореализации. Рискну дать однозначно негативный ответ на этот вопрос. Для меня достаточно ясным является то обстоятельство, что самореализация — это следствие и она не может быть объектом стремления. В этом отражается фундаментальная антропологическая истина, что самотрансценденция является одним из существенных качеств человеческого бытия. Только когда человек выходит за пределы себя самого и перестает концентрировать свой интерес, свое внимание исключительно на себе самом, он достигает аутентичного бытия.
Это правило находит свое клиническое применение (и подтверждение) в логотерапевтических техниках дерефлексии и парадоксальной интенции[37].
Шарлотта Бюлер, по моему мнению, была совершенно права в своем утверждении, «что они [представители принципа самореализации] на самом деле имели в виду поиск возможностей». Поскольку самореализация предполагает использование доступных возможностей, или потенций внутри субъекта, это можно назвать потенциализмом. В нем жизненная за-дача индивида понимается как актуализация возможностей, которая и будет являться максимальной peaлизациеи его личности. Поэтому степень самореализации зависит от числа осуществленных возможностей. Но что произойдет, если человек будет просто актуализировать то, что в нем заложено? То же, что произошло бы с Сократом. Он верил в то, что у него есть потенциал преступника, и поэтому, если бы он реализовал все свои возможности, великий защитник закона и правосудия оказался бы обычным преступником!
Жизненные потенциалы не являются индифферентными вероятностями; их надо рассматривать через призму смысла и ценностей. В любой данный момент времени только один из возможных выборов индивида отвечает требованиям его жизненной задачи. При этом подразумевается, что вызов каждой жизненной ситуации — вызов ответственности. Человек должен сделать выбор: какие из существующих возможностей он отправит в небытие, а какие реализует, тем самым сохранив их для вечности. Решения окончательны, поскольку только преходящие аспекты жизни являются возможностями. Когда возможность реализуется, она реализуется навсегда и уже никогда не может быть уничтожена. Поэтому человек должен чувствовать ответственность за эти бессмертные «следы в песках времени». К счастью или к несчастью, он должен решать — что будет памятником его существованию.
Потенциализм пытается избежать этого бремени ответственности. Под давлением времени и перед лицом бренности бытия человек часто впадает в самообман, веря, что избегает необходимости делать каждый раз ответственный выбор. Однако его усилия оказываются бесполезными, потому что, где бы он ни оказался, везде он сталкивается с экстремальными жизненными ситуациями, с требованием принимать смыслообразующие и ценностные, а потому экзистенциальные решения.
