обладание девственностью, такой же, как и у прочих невинных созданий, – неизменно приятно».
Превращение женщины в книгу-фетиш приобретало и более жуткие формы. Например, бытует множество слухов и мрачных легенд о людях, желавших заполучить себе книгу в переплете из кожи юной девственницы, как правило, определенной выделки [19]. Библиофил Жакоб, он же писатель и историк Поль Лакруа, приводит такой случай. В 1840 году некий мужчина «принялся искать вымышленную книгу, о которой где-то слышал, но умер в страданиях, поскольку так и не нашел ее; при этом он не сомневался, что искомый экземпляр хранит у себя какой-нибудь его соперник, хотя в обмен он отдал бы что угодно, даже философский камень». Не кажется ли вам, что эта история в чем-то совпадает с эпизодом из жизнеописания трубадура Джауфре Рюделя? Поэт страстно влюбился в графиню Триполийскую, но ни разу не видел ее, а лишь слышал, как расхваливают ее красоту и добродетель паломники из Антиохии. В надежде встретить свою возлюбленную он отправился в крестовый поход и в итоге умер у нее на руках.
Коллекционеры человеческих останков, любители вскрывать девственные книги, вооружившись канцелярским ножом, библиофилы, умершие от разрыва сердца в погоне за призрачными книгами… Мы с вами оказались в воздушном замке, где обитают читатели, страдающие психозом: те самые безумные дядюшки, о которых я обещал рассказывать как можно меньше – за исключением тех случаев, когда их несчастные судьбы могут прояснить, откуда берутся недуги обыкновенных читателей, то есть подверженных неврозу. И здесь именно такой случай: ни один книголюб не может избежать этой мрачной игры теней, занимающей сцену его внутреннего театра, на которой постоянно сменяются декорации. К тому же, если в книгах сохраняется что-то от игрушечных медведей и кукол, они неизбежно станут объектом той или иной проекции – даже если она связана не с половой принадлежностью этих предметов, а с их возрастом и ролью в нашей жизни. Книга может стать суровым отцом – вот он пристально глядит на нас с верхней полки, матерью – у нее мы попытаемся выведать все тайны жизни, любовницей – ее мы возьмем с собой в постель, ребенком – его мы будем баюкать на руках. Или она примет на себя все эти роли по очереди.
Так что же такое – или кто такой? – книга, которую мы держим в руках? В 1976 году два психиатра из Теннесси, Томас Хэнэвей и Гордон Бёргхардт, опубликовали исследование, ставшее результатом их четырехлетней работы: они анализировали походку мальчиков и девочек, когда те держат в руках книгу. Они выяснили, что в дошкольном возрасте особой разницы между ними нет, но со временем, когда усиливается влияние гендерных стереотипов, стили «книгоношения» начинают заметно разниться. «Чаще всего юноши носят книги в практически прямых руках, вытянув верхние конечности вдоль тела; девушки же обычно держат книги у бедра, упирают их в тазовые кости или же качают на руках». Похожий эксперимент в начале 90-х годов провели в Женеве – на сей раз он растянулся на шесть лет. Его результаты показали, что разница в повадках двух полов сохранилась, но стала менее выраженной.
Это специализированные, узкие исследования, сосредоточенные на «носителе», а не на самом предмете, который держат в руках. Но кто знает, быть может, у нас получится найти нечто, указывающее на ментальные проекции, которые связаны с той или иной манерой, другими словами, понять, что же напоминает нам книга в каждом из двух случаев, что нам в ней видится? После небольшого мысленного эксперимента (он продлился не четыре года и не шесть лет, а скорее от четырех до шести минут) я возьму на себя смелость предположить, что в первом случае книга – это чемодан или дипломат, а во втором – новорожденный ребенок. Все и так ясно – здесь тоже вступают в игру гендерные стереотипы. Однако я прошу вас воспринять эти слова как подсказку и весьма грубый пример самоанализа. Ведь спор о половой принадлежности книг, как и дискуссию об их возрасте, невозможно на самом деле поручить собранию мудрецов: мы должны сами разрешить его внутри себя. Как настоящие дилетанты – с благословения наших покровителей Бувара и Пекюше.
4
Священный параллелепипед
…но вскоре покинул единого сурового бога Иегову и отдался сверкающему и тысячеликому многобожию книг [20].
Стефан Цвейг, Мендель-букинист
Когда один из его работников озвучил, что намеревается жениться на поварихе с полевой кухни, господин Росс все не мог придумать, как же выйти из положения. Правила приличия требовали, чтобы заключение брака сопровождалось религиозной церемонией, ведь история, о которой идет речь, произошла сто пятьдесят лет назад. Росс – англичанин викторианской эпохи, а двум влюбленным ничего не оставалось, кроме как припеваючи жить во грехе, поскольку в окрестностях не нашлось ни одного священника. И вообще никого, кроме вышеуказанного господина, к тому же инженера, а не пастора по профессии: дело было в затерянной деревушке в Центральной Америке, где наш герой руководил строительством железной дороги. Однако Росс не растерялся. Как-то раз в воскресенье он собрал пятьсот своих рабочих и появился перед обрученными в белой ночной рубашке – из всей его одежды только она в достаточной мере походила на сутану. На месте не нашлось даже томика Библии: единственная книга, которую Росс взял с собой, – «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» Лоуренса Стерна, подлинный шедевр юмористической литературы. К счастью, местные рабочие с трудом изъяснялись даже на испанском и ни слова не понимали по-английски. В итоге наш инженер, одетый в ночную рубашку, торжественно зачитал им главу из книги Стерна и объявил новобрачных мужем и женой. Мне хочется думать, что их брак был счастливым.
К сожалению, мы никогда не узнаем, какую именно главу прочитал вслух Росс и, в частности, удалось ли ему при этом сдержать смех. А вот что мы точно знаем, так это следующее: чтобы провести церемонию, ему потребовалось обратиться к невидимой силе, коей обладает Библия. За многие тысячелетия эта Книга книг передала свои суперспособности всем прочим книгам, даже самым пошлым, избитым и никчемным. Поэтому нам не стоит хихикать над этими несчастными «туземцами» из 1870 года, оторопевшими и застывшими в благоговении перед предметом, о котором они не знали ничего, кроме очевидного – он действительно выглядел как книга. Не стоит подшучивать над ними, ведь мы с вами недалеко ушли от этих простых людей. А чтобы избавиться от ненадлежащего высокомерия, присущего всем цивилизованным существам, давайте поставим тот же эксперимент,
