В классической книге ‹Природа предрассудка› Гордон Оллпорт приводит следующий диалог:
Г-н X: Вся проблема с евреями состоит в том, что они заботятся только о членах своей собственной группы.
Г-н Y: Однако, как следует из доклада Фонда местных добровольных пожертвований, они жертвуют больше (пропорционально их численности) на нужды местного самоуправления, чем не-евреи.
Г-н X'. Это только доказывает, что им важно купить себе популярность и окончательно влезть во все дела христиан. Они ни о чем другом не думают, кроме как о деньгах! Вот почему среди банкиров так много евреев.
Г-н Y: Но вот в недавнем исследовании сказано, что процент евреев в банковском бизнесе незначителен - он гораздо меньше, чем процент не-евреев!
Г-н X: О чем я и говорю: они не желают заняться респектабельным бизнесом; если они чем-то и занимаются, то лишь тем, что делают себе деньги в кинобизнесе или заправляют ночными клубами [8].
Данный диалог гораздо лучше иллюстрирует коварную природу предрассудка, чем это сделали бы горы доказательств. Что, в сущности, заявляет г-н X? ‹Не морочьте мне голову фактами, мне и так все ясно!› Он даже не пытается оспорить данные, о которых ему сообщает г-н Y, а занят тем, что либо успешно искажает факты так, чтобы заставить их служить поддержкой его ненависти к евреям, либо отбрасывает их, нимало не смущаясь, и переходит к атаке на новом ‹поле›. Глубоко предубежденный человек имеет стойкий иммунитет к той информации, которая расходится с его лелеемыми стереотипами. Знаменитый юрист Оливер Венделл Холмс-младший однажды сказал: ‹Попытки образовать фанатика - это то же самое, что направить луч света прямо в глаза: зрачки инстинктивно сужаются›.
Можно уверенно утверждать, что все мы в той или иной степени подвержены предрассудкам, независимо от того, направлены ли они против этнической, национальной или расовой группы, против людей с иными сексуальными предпочтениями, против какой-либо определенной географической местности, выбираемой в качестве места жительства, или против конкретных продуктов питания.
Возьмем в качестве примера пищу. В культуре, к которой мы принадлежим, большинство людей не едят насекомых. А теперь предположим, что некто, подобно г-ну Y, пытается убедить вас, что гусеницы или какие-нибудь уховертки очень богаты белком и, будучи особым образом приготовлены, становятся просто объедением. Кинетесь ли вы тут же домой, чтобы включать плиту? Вероятно, нет. Скорее всего, как и г-н X, вы тут же отыщете какое-то иное объяснение вашему предубеждению против насекомых, например, вы сочтете, что они отвратительны на вид. В конце концов, наша культура требует от нас, чтобы мы поедали только эстетически прекрасные существа - такие, как, например, омары!
Гордон Оллпорт написал свою книгу в 1954 г., поэтому диалог между гном Х и гном Y сегодняшнему читателю может показаться слегка устаревшим. Действительно ли люди мыслят подобными категориями? Неужели может еще найтись настолько примитивный человек, который поверит этим старым и ошибочным стереотипам по поводу еврейских банкиров? Навряд ли. Однако спустя двадцать с чем-то лет после диалога, описанного Оллпортом, похожее заявление было сделано не рядовым гражданином, а высокопоставленным военным, в руках которого сосредоточена наибольшая армейская власть в стране, - генералом Джорджем С. Бра-уном, председателем Объединенного комитета начальников штабов. В публичном выступлении, посвященном ‹еврейскому влиянию в конгрессе›, генерал заявил буквально следующее: ‹…оно столь велико, что вы даже не поверите… Знаете, у них в руках находятся банки, газеты. Оглянитесь и вы увидите, где замешаны еврейские денежки!› [9]
Подобный тип обобщения характеристик или мотивов отдельных индивидов на группу людей, выраженный генералом Брауном, называется стерео-типизацией. Мыслить стереотипно - значит приписывать идентичные характеристики любому человеку в группе, не обращая внимания на реальные различия между членами этой группы. Так, верить в то, что у чернокожих - прирожденное чувство ритма, а евреи - меркантильны, означает предполагать, что фактически все чернокожие чувствуют ритм, и фактически все евреи только тем и заняты, что приобретают собственность.
Мы обучаемся приписывать одинаковые характеристики с самого юного возраста. В одном из исследований [10] школьников пятого и шестого классов попросили оценить своих одноклассников по ряду качеств: популярность, лидерство, справедливость и тому подобным. В результате по всем положительным свойствам дети из семей, принадлежавших к высшему классу, были оценены выше, чем дети из семей, относящихся к низшему классу. Создается впечатление, что подростки оказались не способны оценивать одноклассников как индивидуальности и вместо этого стереотипизировали их на основе принадлежности к социальному классу.
Как мы уже видели в главе 4, стереотипизация не обязательно является намеренным актом злоупотребления, часто это просто способ, с помощью которого мы, люди, упрощаем наш взгляд на мир, и мы делаем это все без исключения. Когда мы слышим словосочетания ‹нью-йоркский таксист› или ‹итальянец-парикмахер›, то у большинства из нас в головах появляется достаточно определенная картина. В той мере, в какой стереотип основывается на опыте, он, в основном является верным, он может быть адаптивным и наиболее экономным способом взаимодействия со сложными событиями. В то же время если стереотип ослепляет нас, не давая рассмотреть индивидуальные различия внутри некоторого класса людей, то он неадаптивен и несет потенциальную опасность.
Вот один пример: из-за искажения, допускаемого средствами массовой коммуникации, чернокожие члены нашего общества у большинства белых ассоциируются с насильственным поведением. Как может этот стереотип привести к несправедливым и репрессивным действиям против чернокожих? Чарлз Бонд вместе со своими коллегами затронул этот вопрос в исследовании, в котором сравнивалось обращение с белыми и черными пациентами психиатрической клиники, персонал которой состоял только из белых сотрудников [11]. Исследователи рассмотрели два наиболее распространенных метода, которые использовались персоналом клиники в реагировании на инциденты, связанные с проявлением насилия у пациентов: временное помещение человека в специальную изолированную камеру или содержание его в смирительной рубашке с последующим применением успокоительного лекарства. Изучение клинических журналов регистрации процедур за период в 85 дней вскрыло следующую закономерность: более суровая процедура - смирительная рубашка и успокоительное - в отношении чернокожих пациентов применялась почти в четыре раза чаще, чем в отношении пациентов-белых, и это несмотря на то, что количество насильственных инцидентов с участием белых практически не отличалось от количества инцидентов с участием черных. Более того, эта дискриминационная практика процветала даже несмотря на то, что при приеме в клинику чернокожим пациентам в среднем более часто ставился диагноз меньшей склонности к насилию, по сравнению с пациентами-белыми. Однако с течением времени персонал клиники начинал относиться к чернокожим пациентам так же, как и к белым: по истечении первого месяца, проведенного в клинике, использование смирительной рубашки в отношении чернокожих резко уменьшалось. Очевидно, предрассудки относительно ‹черных› как группы срабатывали до тех пор, пока чернокожие пациенты были относительными новичками в клинике; затем, по мере того как степень знакомства белых сотрудников с конкретным чернокожим пациентом возрастала, сходило на нет и поведение, обусловленное предубеждением.
Таким образом, данное исследование подводит к выводу о том, что знакомство, возникающее вследствие длительного межрасового общения, потенциально может уменьшить несправедливую стереотипизацию и вымостить путь для признания индивидуальных характеристик. Однако, как мы увидим дальше в этой главе, только лишь контакта между различными расами недостаточно, чтобы разрушить сильно укрепившиеся стереотипы и фанатизм.
Для дальнейшей иллюстрации коварных эффектов расовых и этнических стереотипов давайте рассмотрим случай, когда представители некоторого меньшинства обвинены в совершении преступления и отправлены за решетку. Предположим, они обращаются с прошением о досрочном освобождении. Перевесит ли у тех, кто будет принимать решение, расовый или этнический статус заключенных иную информацию о них (обстоятельства их жизни или их примерное поведение в тюрьме), которая обычно учитывается в принятии подобных решений? Исследования показывают, что подобная когнитивная тенденциозность в этих случаях действительно имеет место.
Так, Гален Боденхаузен и Роберт Уайер [12] попросили студентов познакомиться с фиктивными делами осужденных, подавших прошение о досрочном освобождении, и на основании содержавшейся в деле информации вынести свое решение. В ряде случаев преступления ‹соответствовали› образу правонарушителей, когда, например, латиноамериканец Карлос Рамирез сидел в тюрьме за вооруженное нападение и ограбление, а англосакс Эшли Чемберлен, принадлежавший к высшему классу, был осужден за растрату; в других случаях тип преступления не соответствовал стереотипному образу преступника. В тех случаях, когда преступления находились в согласии со стереотипным образом преступника, у студентов наблюдалась тенденция к игнорированию другой значимой информации (такой, как примерное поведение в тюрьме), и они более сурово реагировали на прошение о досрочном освобождении.
