С точки зрения современной культуры управления временем, посиделки в саду «в задумчивом настроении» — трата времени чистейшей воды. Эта деятельность (или, точнее, недостаток активности) подскажет специалисту по подбору персонала, что Ньютон был ненадежным кандидатом. Стоило ли Ньютону добавить в список дел: «5 часов вечера: посидеть в саду, подумать о падающих предметах»? Кому из здравомыслящих людей взбредет на ум, будто сэр Исаак Ньютон составлял список дел?
Вообще-то Ньютон был знаменит пристрастием к строгой рабочей этике. Но он мог себе позволить посидеть в саду и побездельничать, ведь ему никогда не приходило в голову, что это приравнивается к трате времени.
Сегодня популярные журналы советуют читателям планировать «время простоя», поскольку требования корпоративных расписаний бесчеловечны. Разумеется, людям не раскрывают сути проблемы, им лишь рекомендуют «вписывать» в свой распорядок свободное время, если оно не противоречит их обязанностям. «Время простоя» призвано оптимизировать нашу продуктивность.
Ньютон в буквальном смысле был сам себе хозяин. Он работал, когда хотел, и сидел в саду, когда ему было угодно. Конечно, вы заметите, что это непрактично и даже недостижимо при современном положении дел. Но я отвечу, что тогда мы заслуживаем ту скудость мысли, на которую способны в условиях нашей экономики.
Естественные науки до Ньютона переживали переходный период. С конца XV и вплоть до XVIII века в мире вершилась величайшая научная революция в человеческой истории. Коперник, Кеплер, Галилей, Браге и Ньютон — все они внесли огромный вклад в развитие наук. XVII век был особенно отмечен интеллектуальным подъемом, который внезапно и мощно расширил наше понимание вселенной. Наши знания о естественном мире стали накапливаться в возрастающей прогрессии, которая не прерывается и по сей день. Наше понимание природы преобразилось из народных верований в настоящую науку.
Именно во время этой революции возникло научное сообщество, которое принялось публиковать журналы и устраивать встречи наподобие современных конференций. Спустя века после Ньютона естественная наука достигла поразительных успехов. И обычно тот факт, что Ньютон обратил внимание на падающее яблоко, представляется нам счастливой случайностью. Эту байку пересказывают по-разному, но, как бы то ни было, яблоко упало при Ньютоне, он это осмыслил и написал величайшую монографию, Philosophiae naturalis principia mathematica («Математические начала натуральной философии»), в которой изложена формальная теория гравитации.
Ньютон не зарывался в бумаги и не рвал на себе волосы в страхе перед надвигающимся сроком сдачи проекта, пытаясь понять, почему предметы падают на землю, а планеты вращаются вокруг Солнца. И специалист по продуктивности не заглядывал Ньютону через плечо, дабы проверить, эффективно ли он работает. Зато мы можем вообразить его отдыхавшим теплым летним вечером в саду: тихо щебетали птицы, шелестела листва на ветру, он прикрыл глаза или рассеянно оглядывал двор.
Наверно, он ощущал покой и умиротворенность. Он погрузился в приятное раздумье. Его сеть пассивного режима работы мозга стала наращивать активность. Кровоток в предклинье, в боковых зонах теменной коры, в срединной префронтальной коре и в передней поясной коре усилился, так как эти области принялись увлеченно потреблять кислород и глюкозу.
Сеть пассивного режима работы мозга разогревалась. Нейроны в ее зонах выстреливали чаще. Передняя поясная кора сообщила парасимпатической нервной системе, что все идет благополучно, и артериальное давление у Ньютона понизилось. Пульс замедлился, сердечный ритм стал чуть более вариабельным.
Сведения об этой физиологической реакции поступили в мозг, и процесс расслабления продолжился. В этом состоянии бездействия, в отсутствие внешней задачи мозг Ньютона взялся за дело. Его мысли стали блуждать, обращаться на себя, становиться рефлексивными.
Итак, узлы сети пассивного режима работы мозга настроились на общение. Миллионы нейронов в ее областях синхронизировали колебательную электрическую активность на разных частотах, и их послания пустились в путешествие по мозгу. Так как ее узлы являются крупными центрами, они могли получать информацию почти из любого отдела мозга. Воспоминания и ассоциации, математические и пространственные понятия, которые хранились в зонах теменной коры, также стали доступны сети пассивного режима работы мозга. Эти понятия начали бурлить в сознании Ньютона, пока срединная префронтальная кора сообщала остальным участкам сети о происходившем на задворках его бессознательного.
То есть широкие познания Ньютона о физике, которые хранились в его долгосрочной памяти и в обыденной жизни целиком не осознавались, теперь стали доступны для обдумывания: ведь мозгу не нужно было тратиться на разговоры, планирование встреч и расписания на день, как и на попытки все это успеть.
Движение планет, закон обратных квадратов, притяжение, масса и ускорение — все те понятия, которые изучал Ньютон, появились в поле его сознания. Ранее в тот самый день, до прихода в сад, у Ньютона не сложилось из них целостного образа, ведь в обычной ситуации они не могли разом попасть в фокус его внимания. Но сеть пассивного режима работы мозга, напротив, действует на уровне подсознания, так что в моменты бездействия мозг обнаруживает связи между понятиями, даже не сообщая нам об этом в открытую.
Иногда, по причинам, которые мы пока не вполне понимаем, эти мысли осознаются. Во время отдыха сеть пассивного режима работы мозга может создавать связи между областями мозга, которые зачастую слишком заняты попытками соответствовать нашей активной жизни, чтобы общаться друг с другом. И вот тогда передняя поясная кора Ньютона, обычно озабоченная распознаванием ошибок и отслеживанием результатов поведения, смогла позволить себе исследование странных и слабых взаимосвязей между числами, силами, предметами и пространством.
В расслабленном состоянии Ньютон едва заметил падающее с дерева яблоко. Однако его мозг отследил это событие. И столь обыденное происшествие, как падение яблока, запустило каскад нейронной активности, позволивший понятиям, которые Ньютон обдумывал, соединиться в совершенно новую идею. Все сошлось, потому что помех для этого не было.
Фактически, современное инженерное дело до сих пор опирается на ньютоновскую механику. Мосты, здания, самолеты и машины все еще создаются по открытым им законам. «Ньютон» — единица измерения, которая показывает, сколько силы нужно приложить, чтобы за одну секунду сдвинуть тело массой в один килограмм со скоростью один метр в секунду (1 Н = 1 кг · 1 м/с2).
В современной школе или на рабочем месте сидеть в задумчивости считается неприемлемым. Остается лишь гадать, сколько юных Исааков Ньютонов мы подавляем, пока стараемся контролировать ребят в школе и дома. Насколько потребность во внимательных и организованных детях коренится в наших до одержимости организованных взрослых жизнях? И почему наша взрослая жизнь должна упорядочиваться с такой одержимостью?
Мы называем взрослых, которые сидят в задумчивости, чудаками, мечтателями и лентяями. Но чтобы наш собственный мозг проявлял себя с лучшей стороны, нам необходима праздность. Если мы хотим рождать великие идеи или просто лучше узнать себя, нам нужно прекратить управлять своим временем. По крайней мере, современная нейронаука накапливает все больше подтверждений тому, что для здоровья жизненно необходимо давать мозгу отдых.
Глава 4
Рильке и праздно изучаемая жизнь
Есть только одна дорога — вглубь себя.
Райнер М. Рильке
Для своей эпохи Рильке был некстати чуток и хрупок. Начало ХХ века в Европе ознаменовалось рождением современной промышленной экономики и ужасами Первой мировой войны. Капиталистический класс с нараставшей одержимостью следил за временем и всеми средствами стремился увеличить производительность труда на заводах и фабриках. Так появилась на свет индустрия тайм-менеджмента, цепкими щупальцами обвившая сегодня нашу культуру. Часы в кабинетах, в цехах и даже дома впервые стали обыденностью, а рабочих приравняли к бездушным механизмам в системе, заточенной под наращивание прибыли для заправил экономики. На фоне разгула этих мегаломанических идей тонкий мыслитель Рильке жертвовал любовью, семьей и материальными благами — ради поэзии.
Рильке знал, что время, проведенное в бездеятельности, крайне важно для творческого процесса. Он стремился к безделью с радостью — что в нашем до одури работящем и до омерзения распланированном XXI веке звучит дико. Наслаждение праздностью в нашей культуре считается позором, мы боимся, что если не будем вкалывать как проклятые, то не сможем развить заложенные в нас способности: этот страх нам внушают с раннего детства.
