Хотя авторы осторожно подчеркивают, что эти результаты относятся только к лечению больных шизофренией, я склонен с этим не согласиться. Думаю, подобные факты были бы найдены при изучении любого вида помогающих отношений.
Другое интересное исследование посвящено тому, как человек, которому помогают, воспринимает это отношение. Хайне (11) изучал индивидов, пришедших за психотерапевтической помощью к психоаналитику, на психотерапию Адлера и на психотерапию, центрированную на клиенте. Независимо от типа психотерапии эти клиенты сообщали о сходных изменениях в себе. Когда их спрашивали, чем вызваны происшедшие в них изменения, они приводили объяснения, различающиеся в зависимости от ориентации терапевта. Однако более важным было их единодушное мнение о том, какие отношения с врачом помогли им. Они указали, что изменению в них способствовали следующие качества отношений: доверие, которое они чувствовали к терапевту, понимание их врачом, чувство самостоятельности в выборе и решениях. Наиболее эффективным был метод общения терапевта с пациентом, когда первый прояснял и открыто говорил о тех чувствах пациента, к пониманию которых пациент приближался неуверенно и без полной ясности.
Независимо от ориентации терапевтов у пациентов была высокая степень согласия относительно того, какие качества не приносили им пользы. Это были такие непомогающие качества, как отсутствие интереса, наличие дистанции между терапевтом и пациентом, слишком большая симпатия к клиенту. Что касается применяемых терапевтом методов, то наименее помогающими были: прямой конкретный совет, касающийся принятия решения, или акцент на предыдущей жизни пациента, а не на его проблемах в настоящем. Ненавязчивые предложения, указывающие пациенту путь решения проблем, воспринимались находящимися где-то посередине – их помощь четко не ощущалась, но они не были и бесполезны.
Фидлер в многократно цитируемой работе (7) выявил, что опытные терапевты различной ориентации имели сходные отношения со своими клиентами. Менее известны те свойства этих отношений, которые отличают их от отношений, устанавливаемых менее опытными терапевтами. К числу этих свойств относятся способность понимать смысл поведения клиента и его чувства, чувствительность к отношению клиента, теплый интерес к нему без какой-либо эмоциональной сверхвовлеченности.
Работа Квинна (14) проливает свет на то, что значит понимать смысл поведения и чувства клиента. Его исследование удивительно тем, что показывает, что "понимание" смысла высказываний пациента и его чувств по сути представляет собой желание понять. Квинн предъявил экспертам лишь записанные на магнитофонную пленку утверждения терапевта, взятые из его беседы с клиентом. Эксперты не знали, на какое высказывание отвечает терапевт или как клиент реагировал на его ответ. Однако было обнаружено, что степень понимания клиента могла быть определена так же четко, как при прослушивании ответов терапевта с контекстом. Нам кажется, что это довольно-таки убедительное доказательство того, что именно желание понять передается в общении.
Что касается эмоциональной стороны отношений, Симен (16) выявил, что успех в психотерапии тесно связан с сильной и увеличивающейся взаимной симпатией и уважением между клиентом и терапевтом.
Интересное исследование Диттеса (4) показывает, насколько чувствительно это отношение. Для того чтобы измерить у клиента реакции беспокойства, настороженности или угрожаемого поведения, он использовал физиологическое изменение кожно-гальванической реакции (КГР). Диттес связывал отклонения при измерении с оценкой судьей теплого принятия клиента и дозволенности со стороны терапевта. Было выявлено, что всякий раз, когда принимающее отношение терапевта изменялось даже в очень малой степени, число резких отклонений в КГР значительно увеличивалось. Очевидно, когда отношение воспринимается как менее принимающее, организм мобилизуется для противостояния угрозе даже на физиологическом уровне.
Не рассматривая полностью результаты этих исследований, мы можем, однако, заключить, что на общем фоне выделяется несколько результатов. Отношение и чувства терапевта более важны, чем его теоретическая ориентация. Его методы и средства менее важны, чем его отношение к клиенту. Также стоит заметить, что не менее важно, как клиент воспринимает отношение и методы терапевта. Именно это восприятие оказывается решающим.
"Искусственные" отношения
Разрешите мне обратиться к совершенно другим исследованиям. Некоторые из них могут вызвать у вас неприятие, но, несмотря на это, они могут пролить свет на природу содействующих отношений. Эти исследования посвящены так называемым "искусственным отношениям".
Верпланк (17), Гринспун (8) и др. показали, что в отношениях между людьми возможна оперантная обусловленность вербального поведения. Говоря кратко, если экспериментатор говорит: "М-гм" или "Хорошо" – или кивает головой после определенных слов или утверждений собеседника, эти слова благодаря их подкреплению будут произноситься чаще. Было показано, что, используя такой метод, можно увеличить частоту появления таких разных категорий слов, как существительные множественного числа, недоброжелательные слова, выражение мнений. Человек совершенно не сознает, что на него воздействуют с помощью подкреплений. Это предполагает, что с помощью выборочного подкрепления можно сделать так, что другой человек будет использовать любые виды слов и делать любые заявления, которые мы решили подкрепить.
Следуя далее принципам оперантного обусловливания, развитым Скиннером и его коллегами, Линдсли (12) показал, что хронические шизофреники могут быть поставлены в помогающие отношения с машиной. Эта машина, по мнению Линдсли, сконструирована по типу торговых автоматов: пациент нажимает кнопку и получает конфету, сигарету или видит какое-то изображение на специальном экране. Но конструкцию машины можно и усложнить. Например, поместить на экране изображение голодного котенка, "накормить" которого можно, лишь нажав несколько раз на кнопку. В этом случае удовлетворение пациента носит альтруистический характер. Разрабатываются планы экспериментов, в которых вознаграждается подобное социальное или альтруистическое поведение по отношению к пациенту, находящемуся в соседней комнате. Единственно, что может ограничить разнообразие вознаграждаемых видов поведения, – это уровень изобретательности экспериментатора в области механики.
Линдсли пишет, что у некоторых больных отмечалось заметное клиническое улучшение. Лично на меня произвел огромное впечатление один описанный им случай. Пациент, который находился в состоянии хронического ухудшения, благодаря "общению" с машиной начал быстро поправляться и даже получил разрешение свободного перемещения по территории клиники, причем это улучшение было явно связано с его взаимодействием с машиной. Но когда экспериментатор, решивший изучать угасание рефлексов пациента, изменил программу машины таким образом, что она перестала выдавать вознаграждения – сколько бы тысяч раз пациент ни нажимал на рычаг, никакого вознаграждения не следовало, – пациент начал опускаться: стал неаккуратным, необщительным, короче говоря, вернулся в исходное состояние. Естественно, привилегии свободного перемещения были отменены. Этот, как мне кажется, трогательный случай показывает, что даже при работе с машиной в помогающих отношениях важно доверие.
Еще одно интересное исследование "искусственных" отношений было проведено Харлоу и его коллегами (10), на этот раз с обезьянами. В этих опытах детенышам обезьян, разлученным с матерью сразу после рождения, предъявлялись два объекта. Один может быть назван "твердая мать" – цилиндр из железной сетки с соском, из которого малыш мог получить пищу. Другой – "мягкая мать" – подобный цилиндр, сделанный из пористой резины и бархата. Из просмотренных мною кинокадров совершенно очевидно, что детеныш предпочитает "мягкую мать", несмотря на то что не получает от нее пищи. Он пытается завязать отношения с этим объектом: играет с ним, припадает к нему при приближении незнакомых объектов, ища защиты. Малыш использует эту защищенность как основу домашнего очага, чтобы осмелиться выйти в пугающий его мир. Из многочисленных выводов этого исследования один, мне кажется, заслуживает особого внимания: никакое количество пищи в виде прямого вознаграждения не может заменить определенных воспринимаемых малышом качеств, в которых он, по-видимому, нуждается, и которых он жаждет.
Два последних исследования
Разрешите мне закончить широкий круг этих, возможно, заставляющих задуматься исследований описанием двух совсем недавних работ. Первая из них – эксперименты, проведенные Эндсом и Пейджем (5). Работая с хроническими алкоголиками, помещенными на 60 дней в клинику, они испробовали три различных метода психотерапии. Они предположили, что наиболее эффективным, очевидно, будет метод, основанный на двухфакторной теории научения; несколько уступит ему по своему конечному результату метод, центрированный на клиенте; психоаналитический метод, предполагалось, будет менее всего эффективным. Но в процессе работы оказалось, что психотерапия, основанная на теории обучения, не только не помогала, но наносила определенный вред. Результаты ее были хуже, чем в контрольной группе, где психотерапия не проводилась. Психоаналитическая психотерапия принесла некоторую пользу, но психотерапия, центрированная на клиенте, вызвала наибольшие положительные изменения. Последующие наблюдения подтвердили результаты, полученные в клинике: наиболее длительное улучшение наблюдалось у пациентов, с которыми проводилась психотерапия, центрированная на клиенте, следующей шла группа после психоанализа, затем – контрольная группа и, наконец, те, кто прошел через психотерапию, основанную на теории обучения.
