Мы рассматриваем процессы интеграции и структурализации Эго и Ид как взаимосвязанные; при рождении ни одна из систем еще не действует в психологическом смысле, и обе развиваются только в контексте объектных отношений. При рождении уже присутствуют биологические основы инстинктивных влечений, но именно аффективные отклики на окружающую среду, вызванные детской нейрофизиологической рефлексной структурой, которая связана с состоянием ребенка, придают форму психическим представлениям приятного и неприятного, любимого и ненавистного. Позднее они сочетаются и формируют инстинктивные влечения и психическую структуру Ид.
Недавние наблюдения подтверждают идею о постепенном разделении влечений. Во всяком случае, теперь принято считать, что в самые ранние месяцы происходит нечто гораздо большее, чем простое удовлетворение влечений. Например, новорожденный прерывает принятие пищи, чтобы взглянуть на новый раздражитель. Этот раздражитель, хоть и не связан с удовлетворением влечения, все же может продлить бодрствование. Штерн отмечает ограничения теории влечений применительно к наблюдениям за детьми младше года. Он предполагает, что мотивация может быть переформулирована в терминах многих дискретных взаимосвязанных мотивационных систем, которые, в конечном итоге, достигают более высокого или более низкого иерархического состояния (1985, стр.238). Этой же идеи придерживался Лихтенберг (1988, 1989). Гейнгбауэр (Gaengbauer) замечает, что хотя и доказана клиническая и теоретическая польза теории двойственных инстинктов, будет ошибкой искать прямые проявления инстинктов в младенческом возрасте. Вернее будет сказать, количество и вид инстинктивных влечений определяется уже в течение младенческого периода, в результате эмоциональных взаимодействий матери и ребенка (Loewald, 1971, 1978).
В возрасте от двух до трех месяцев у ребенка уже можно наблюдать различие между выражением удовольствия и неудовольствия. Опыт удовольствия приобретается при сосании.5
Фрейд признавал, что удовлетворение голода и удовольствие от стимуляции оральной слизистой оболочки при сосании являются удовлетворением различных потребностей и качественно различаются.
Сосание большого пальца часто бывает уже во время внутриутробного периода, а в детстве оно рассматривается как врожденный рефлекс, связанный с укоренившимся, основным рефлексом. Но не существует способа удостовериться, имеют ли все эти действия какое-либо психическое значение для ребенка. Однако, переживания во время сосания и насыщения обеспечивают контекст многих самых ранних взаимодействий матери и ребенка, и, как только в памяти начинают формироваться воспоминания о приятных ощущениях, они организуются вокруг этих переживаний. При хорошем, обеспечивающем удовольствие сосании, псе внимание ребенка сконцентрировано на этом ритмичном действии, и он часто сочетает его с трением какой-либо части своего тела, например, мочки уха или гениталий.
Наблюдения Спитца (Spitz, 1945, 1946а, 1946b) наглядно демонстрируют, какое драматичное и опустошительное воздействие оказывает на ребенка недостаточная стимуляция в течение первого года жизни. У детей из приюта, которых он изучал, всегда удовлетворялось чувство голода, но, так как на длительные промежутки времени они были предоставлены сами себе, сосание и другие удовольствия в контексте эмоционального взаимодействия с ухаживающим лицом в большей степени отсутствовали. Эти дети испытывали глубокие задержки во всех сферах развития, а часть синдрома, характеризующего это явление, получило название «госпитализм». В других сообщениях (Spitz and Wolf, 1949; Spitz, 1962), подтвержденных Проувенсом и Липтоном (Lipton, 1962), Спитц описывал замещение ранней генитальной мастурбации или игры (которые, как он наблюдал, присутствуют у всех детей с достаточно хорошим взаимоотношением мать — дитя) другими аутоэротическими действиями в случаях проблем в отношениях. Когда же мать вообще отсутствовала, как, например, в доме малютки, все эти явления и вовсе исчезали. Ясно, что ситуация кормления играет решающую роль для нормального развития. Но, так же как и сама пища, для нормального хода развития важно количество и вид стимуляций, равно как и эмоциональный климат ухаживающего окружения.
Коулингу предоставилась интересная возможность убедиться в важности оральных переживаний для развития Эго: он проводил наблюдения за семью детьми с врожденной атрезией пищевода. Из-за этого дефекта детей обычно кормят через трубочку прямо в желудок, поэтому кормление для них не связано с сосательными движениями и с насыщением. Хирургическое лечение, направленное на восстановление целостности пищевода и оральное кормление у таких детей не предпринималось ранее шестимесячного возраста (а иногда и позже), поэтому Коулинг мог изучать влияние сосания и соответствующие врожденные оральные рефлексы отдельно от удовлетворения голода. Он наблюдал возникновение особого паттерна пассивности, а также моторного, эмоционального и социального отставания, которое продолжало сохраняться достаточно долго после корректирующей хирургии. Он следил, как проходило развитие этих детей до двенадцати лет. В некоторых случаях Коулинг смог предотвратить негативные последствия, договорившись с матерью о комплексном кормлении ребенка: нормально, бутылочкой, и с помощью гастротрубки; при этом молоко, введенное сосанием ребенка, отводилось наружу через хирургически установленную фистулу. В этих случаях развитие шло нормально, а у детей не только стимулировалось сосание, но оно еще и ассоциировалось с удовлетворением чувства голода. На основании всего вышесказанного Коулинг сделал вывод о том, что к адекватным реакциям матери следует прибавить последовательную картину характерных для каждой фазы сенсорных опытов, начиная с сосания, и включая циклические паттерны голода и насыщения. Эта информация также подтверждает идею о том, что при рождении влечения еще не структурированы, они соединяются из предшествующих событий в зависимости от среднего состояния окружающей среды. В связи с этим, не удивительно, что ранние искажения опыта оказывают широкое воздействие на многие процессы развития и роста ребенка.
Во вторые шесть месяцев при нормальном развитии появляются новые формы орального чувственного удовлетворения: жевание и кусание. Боль и дискомфорт, которые вызывают режущиеся зубки, побуждают ребенка к объектно не связанной кусательной активности, при этом такое жевательное использование зубов, по-видимому, еще и обеспечивает удовлетворение инстинкта. Как только ребенок начинает исследовать мир вокруг себя более активно, он использует рот как принципиальное орудие исследований. С удовольствием тянет он в рот все, что находится в пределах его досягаемости, а попытки жевать каждый попавший в его руки предмет довольно убедительно демонстрируют доказательства инстинктивного удовольствия, связанного с «оральной зоной».
В течение того же периода можно наблюдать все большую дифференцированность в поведении, в котором наблюдается агрессивность. Из этого делается заключение о дифференцировании либидных и агрессивных влечений. В возрасте от семи до девяти месяцев появляется связанный с раздражителем, короткоживущий, ситуационно-специфический объектно-направленный гнев в ответ на ограничение и фрустрацию (Spitz, 1953; Greenacre, 1960; Parens, 1979; McDevitt, 1983). Также можно наблюдать невраждебную решительность и напористость в преследовании своих целей и интересов. В своих исследованиях ребенок использует кусание, царапанье, пинки, толчки и прочие агрессивные действия, которые часто смешаны с удовольствием и любовью к объекту. Например, это может быть дерганье матери за волосы или игривое кусание ее.
Хотя Штехлер и Хальтон (1987) рассматривали возникновение защиты и агрессии из различных систем, где защита связана с функциями строительства структуры и позитивными аффектами, а агрессия связана с самозащитой, мы понимаем эту ситуацию по-другому. Если защита и агрессия действительно возникают независимо друг от друга, переплетаются они так быстро, что различить их раздельные истоки не так легко. Складывающиеся баланс или пропорции будут зависеть от реакции окружающей среды на действия ребенка.
Абрахам (1924а) назвал эти вторые шесть месяцев жизни «орально садистическими», так как он предполагал, что за укусами скрывается враждебность, сочетающая в себе сексуальное и агрессивное удовлетворение. Он считал, что садистические черты характера или склонности к садизму у его взрослых пациентов были непосредственными остатками инфантильных форм орального сексуального удовлетворения. Однако, Бегнер и Кеннеди (1980) указывают, что садизм подразумевает намерение причинить боль; не похоже, что ребенок в таком возрасте (от шести до четырнадцати месяцев) может иметь подобную цель, потому что у него еще не хватает способностей сформулировать символические представления и сделать ментальное различие между своим собственным телом и телом другого. Часто кормящие матери из-за боли, нанесенной им, неправильно трактуют удовольствие ребенка, когда тот кусается. Они принимают все это за выражение садистической враждебности, и, в свою очередь, отвечают враждебностью. Такая типично неверная интерпретация поведения ребенка взрослыми довольно часто оказывает пагубное влияние на изначально недеструктивные притязания, связанные с объектом. Укусы, дерганье за волосы начинают ассоциироваться у ребенка со страданиями, которые вызывает в нем сердитая атака матери. Поэтому эти действия принимают враждебное, деструктивное содержание, последствия которых были описаны Гринэйкром (Greenacre, 1960).
