«Теперь (прошло уже много времени и нетерпение пациента стоит на пиковой точке) мы подошли к самому вопросу! Мне не требуется знать, каков ваш выбор относительно движений. У вас на плечах своя голова, а на руках свои собственные пальцы, и вы можете спокойно положить руки на колени или подлокотники вашего кресла. Самое главное для вас – чувствовать себя спокойно и удобно, ожидая подсознательного ответа». (Каким-то образом удобство и подсознательный ответ становятся зависимыми друг от друга, а пациенту естественно хочется занять удобное положение. Также естественно то, что у пациента возникает в какой-то степени любопытство относительно своего «подсознательного ответа». Кроме того, дается еще одно предварительное объяснение, которое задерживает этот простой вопрос.) «Теперь вы уже заняли положение, удобное для одного или для всех движений (неопознанное авторитетное внушение). Что касается вопроса, который я должен задать, то, фактически, он тоже не имеет большого значения. Важно то, что думает ваш подсознательный ум, а что он думает, ни вы, ни я не знаем сознательно. Но ваше подсознательное знает, так как оно думает совершенно самостоятельно, но не всегда в соответствии с вашими сознательными мыслями».
«Так как вы просили индуцировать транс, то я мог бы задать вопрос, связанный с вашей просьбой, но я задам вопрос гораздо проще (снимается возможная угроза гипноза). Следовательно, давайте (мы вместе работаем) зададим такой общий вопрос, на который можно было бы ответить одним из тех движений, о которых я вам рассказывал. Теперь сам вопрос. Я хочу, чтобы вы выслушали его внимательно, а потом терпеливо ждали, чтобы узнать, а возможно, и не узнать, каким будет ваш подсознательный ответ». (После такой очевидной задержки внимание пациента находится в наивысшей точке фиксации; он, как говорится, «навострил уши» в своем желании узнать наконец, каким же будет вопрос, и такое желание должно обеспечить серьезную базу для восприятия той идеи, на которую ответит его подсознательное мышление.) «Мой вопрос таков (говорится медленно, выразительно, серьезно): Считает ли ваш подсознательный разум, что он поднимет вашу руку, ваш палец или сделает движение головой? (Три возможности, следовательно, сознательный разум этого знать не должен.) Ждите теперь терпеливо, внимательно, и пусть ответ придет».
Чего не знает пациент, и у него нет возможности понять это, так это то, что с ним идет общение на двух уровнях, что он находится в двойной, если не в тройной, связке. Он не может отрицать того, что его подсознательный разум может думать. Он неизбежно привязан этим словом «думать». Любое идеомоторное движение, позитивное или негативное, является прямой связью с его подсознательным разумом (но его мышление не простирается до такого понимания). Если он медленно качнет головой – «нет», моей реакцией будет углубление транса. Я попрошу его сесть еще удобнее, и, если его таза открыты, я добавлю: «… возможно, если вы закроете глаза, глубоко вздохнете и почувствуете удовольствие от того, что ваш подсознательный разум свободен для общения со мной, когда он этого захочет».
Таким образом, он сам, не осознавая этого, общается со своим подсознательным и у него нет времени для анализа этого факта. В результате этого он все глубже и глубже погружается в транс, вопреки своему прежнему сознательному убеждению, что он сможет справиться со своим подсознательным желанием испытать состояние гипноза. Другими словами, его сопротивление обходят окольным путем, сделав так, что его гипнотические реакции накладываются на его мыслительные процессы в ответ на кажущееся не имеющим отношение к гипнозу обсуждение различных вопросов, а его ложная уверенность в том, что его нельзя загипнотизировать, сводится к нулю приятным подсознательным пониманием того, что он может сотрудничать с гипнотерапевтом. В конце концов пациент начинает понимать, что его подсознание несет определенную ответственность за сложившуюся ситуацию. В результате он вынужден позволить своему подсознанию «разделить» свои знания с сознательным разумом с последующей гипнотической амнезией на сознательном уровне. Таким образом, пациенту кажется, что со стороны автора не было попыток индуцировать состояние транса, но, фактически, состояние транса уже индуцировано.
К счастью для оператора и пациента, выявление одного гипнотического явления зачастую является отличным приемом индукции транса, и ради блага больного его нужно применять как можно чаще. Автор пришел к такому убеждению еще летом 1923 года, когда он экспериментировал с автоматическим письмом. К удивлению автора, у его сестры Берты, которую никогда не гипнотизировали, возникло глубокое сомнамбулическое состояние транса, хотя внушения, сделанные ей, преследовали только одну цель: чтобы ее правая рука, держащая ручку на пачке бумаги, медленно, постепенно начала дрожать, двигаться, делать отметки на бумаге до тех пор, пока не будет выписывать буквы, а потом и слова, образующие предложения, в то время, когда она пристально смотрит на дверь, что заставляло ее тело смирно сидеть в кресле. Было написано предложение: «Собака бабушки любит глодать кости», и автор спросил, что она имела в виду, и получил ответ в то время, когда она показывала на закрытую дверь: «Смотри! Она сожрала целую тарелку костей, и они ей понравились!». Только тогда автор понял, что непреднамеренно он индуцировал у нее состояние транса, и что у нее появились визуальные галлюцинации того, что она писала, так как бабушкина собака была за много миль отсюда. Множество раз после этого автор использовал автоматическое письмо в качестве косвенного приема индукции транса, но потом отказался от него, потому что письмо – это систематическое соблюдение порядка, требующее особого умения, и на него уходит много времени. Затем была использована какая-то дощечка, но и от нее ему пришлось отказаться, так как, несмотря на свою эффективность при индукции транса, этот прием вызывает чувство сверхъестественного. Автор счел более разумным использовать простые движения, которые выполняются автоматически, быстро, не требуют особого искусного умения. Сначала применялась своего рода модификация автоматического письма, модификация, спонтанно и независимо выработанная целым рядом пациентов, которая состояла в том, что вертикальная линия обозначала «да», горизонтальная – «нет», а наклонная – «я не знаю». Об этом уже писали Эриксон и Кьюби («Psychoanalytic Quarterly», 1939, том 8, No 4, стр. 471-509). Очень часто этот прием быстро индуцировал транс.
Как только идеомоторная реакция возникла, без дальнейшей задержки можно ее использовать. Например, если пациент покачал головой в знак «да», его рука осторожно поднимается в знак «нет», и тогда явной становится спонтанная каталепсия. Или если палец, означающий «да», проявил идеомоторную реакцию, то поднимается противоположная рука, или пациенту можно приказать, чтобы его голова была согласна с его пальцем. Если его глаза открыты (они часто закрываются спонтанно, когда начинается идеомоторная активность), можно сделать простое внушение, чтобы пациент увеличил свой физический комфорт, удобно расслабившись, закрыв глаза, с наслаждением отдыхая, глубоко вздохнув и осознавая с большим чувством удовлетворения, что его подсознательный разум может общаться прямо и адекватно и свободен осуществлять любую связь, какую захочет, независимо от того, будет ли это язык знаков, словесный язык или все это в сочетании друг с другом. Его побуждают понять, что здесь нет спешки, и что его цели могут быть выполнены удовлетворительно, а не поспешно, что он может заставить свой подсознательный разум общаться до бесконечности. Таким образом, можно избегать таких слов, как транс и гипноз и в тоже время производить множество гипнотических и постгипнотических внушений в форме проявления заинтересованности в том, чтобы пациент чувствовал себя удобно, в форме объяснения и уверения. Причем, все нужно облекать в такую словесную оболочку, которая бы давала возможность увидеть, что произойдет через определенное время в будущем. Это необходимо для удовлетворительного достижения целей лечения. (Подчеркнутые слова в данном случае являются выражением фактической двойной связи.) Таким путем легко закладывается фундамент для хорошего раппорта между врачом и пациентом для последующих состояний транса и быстрых успехов в лечении, и обычно это можно сделать в течение первого же часа. В экстраординарных случаях автору приходилось под нажимом пациента затрачивать на это по 15 часов, которые пациент тратил на то, чтобы не признавать методы автора, отрицать его действия, на заявления о том, что результатом всего лечения будет полная неудача, а затем неожиданно возникал хороший транс и быстрый терапевтический успех. Применение такого приема у пациента, который упоминался выше в качестве примера, чье бурное сопротивление давало основание предположить, что у него можно индуцировать глубокий транс с последующей амнезией, дало возможность произвести постгипнотические внушения, регулирующие и определяющие характер следующих терапевтических гипноаналитических сеансов. Он был разбужен из состояния транса простым замечанием так, как будто не было перерыва во времени: «Ну и ругаетесь (заметьте употребление настоящего времени глагола) же вы, досталось мне от вас!». Таким образом, пациент переориентируется во времени, когда он словесно оскорблял меня, и, соответственно, он «спонтанно» выходит из своего состояния транса, на его лице выражение замешательства и смущения, он сравнивает время на своих часах по настенным часам в кабинете и по часам автора, а потом замечает с замешательством: «Я вас ругал минут 15, а прошло более часа! Что случилось со временем?». Ему ответили: «Вы меня ругали почти 15-20 минут (так намеренно немного удлиняется его замечание относительно времени), а потом вы потеряли остальную часть времени!». (Так пациенту косвенно говорят, что он может терять). «Ну, это уж мое, сугубо профессиональное дело, и теперь вы знаете, что можете терять время, вы должны знать, что можете терять какие-то вещи, которые вам не хочется держать при себе, очень легко и неожиданно. Поэтому уходите, возвращайтесь в это же время в следующую пятницу и заплатите за сеанс моему секретарю в соседней комнате». (Собственные слова пациента были использованы, но теперь уже по отношению к нему. Хотя эти слова были первоначально применены для начала лечения, теперь они находились во взаимосвязи с инструкциями врача пациенту относительно его участия в лечении. Кроме того, поскольку он заявил, что заплатит хорошие деньги за лечение, то просьбой о немедленной уплате ему непроизвольно внушили идею, что он получает то, что он так грубо и выразительно просил.) Придя снова в пятницу, он сел на свое место и спросил с замешательством, но с явным напряжением в голосе: «Я должен любить вас?». Смысл вопроса очевиден, напряжение в голосе выдавало тревогу, и, следовательно, его пришлось успокаивать так, чтобы у него не было возможности обнаружить, что его успокаивают. Соответственно, тон первой встречи был надежно установлен небрежным, но осторожным выражением: «Черт возьми, вы что-то глупите, нам нужно работать!». Вздох облегчения и физического расслабления, которые последовали за этим, кажущимся невежливым и непрофессиональным ответом, отразили, что его потребность и его внимание были легко переключены на цель, выраженную-подчеркнутыми выше словами, и облегчили ему внутреннюю тревогу, которая, фактически, была угрозой дальнейшему лечению.
