Другой пример. 20-го апреля 1945 года, когда советская армия стояла под Берлином, и победа СССР в этой войне была уже, по сути, фактом (т. е. платить за победу «любую цену» было совершенно излишне), маршал Жуков издаёт такой приказ:
Командующему 2-й гв. танковой армией. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину …[50]
Эти лучшие бригады (речь идёт о нескольких тысячах человек) посылались на верный, и стратегически бессмысленный убой. Сильно укреплёный город можно было взять лишь огромным массированием сил: лихой наскок нескольких бригад ничего не решал. Однако в этих жертвах был личный интерес самого Жукова: так он произвёл хорошее впечатление на Хозяина, повышающее его шансы повышения по службе. А Хозяин, надо сказать, оценивал жизни нижестоящих ничуть не выше…
Высокая самооценка (читай — высокая активность инстинкта самосохранения; она же — высокий уровень любви к себе) побуждает человека деятельно трудиться во имя своего процветания, в том числе — деятельно перетягивать общее одеяло на себя. О да, Фромм категорически возражал против такой трактовки «любви к себе». Между тем, провозглашённая им максима неявно исходит из существования в мире некоей сакральной «абсолютной справедливости»: дескать высокодеятельный человек обязательно будет распределять плоды своей активности более-менее равномерно. И даже если себе он присваивает несколько больше, то и другим достаётся немало, что можно рассматривать как некую любовь к ним. Вряд ли стоит пространно доказывать, что эта посылка ниоткуда не следует — кроме как из всё той же идеи всесовершенства мироздания. В то же время, полностью самоотверженное поведение (как добровольное, так и не очень), когда другим отдаётся гораздо больше, чем себе, из рассмотрения де-факто исключаются, хотя примеры такого поведения изобильны как среди людей, так и среди животных. Мы уже достаточно предостерегали от сакрализации мироустройства, поэтому не будем далее развивать эту тему.
Высокий уровень самосохранения не равносилен эгоизму, хотя очень часто с ним ассоциирован. Другое дело — эгоцентризм: это практически чистая любовь к себе. Эгоцентризм — искренне-чистосердечная уверенность во влюблённости всего мира в «Меня, любимого»; уверенность в центральности своего положения в нём; уверенность в том, что окружающий мир не имеет, и не может иметь никаких иных целей, кроме Моего блага и моих помыслов (см. также ИДЕАЛИЗМ). Причём, в клинически чистом случае эту уверенность невозможно поколебать доказательствами противного — таковые вызывают искреннее возмущение, и даже нервные срывы с истериками. В отличие от эгоизма, при чистом эгоцентризме эти блага ожидаются пассивно, подобно тому, как ожидаются блага от влюблённого в тебя человека. Но пассивно — не означает безуспешно! Эгоцентрик вполне может процветать, спекулируя на склонности людей к взаимопомощи, которая в данном случае является в основном безответной.
Конечно, бывает, что очень деятельные люди могут буквально забывать о себе; но это уже варианты с пониженным самосохранением. В общем же и целом, инстинкт самосохранения так или иначе антагонистичен социальным инстинктам, которым требуется именно то, к чему призывал упомянутый психолог. А именно — к альтруизму, какой бы «любовью» он ни назывался.
II. Репродуктивные инстинкты
Репродукция любого существа — процесс гораздо более значимый, чем пресловутое «выживание» — ведь только репродукция предоставляет генам этого существа возможность существования в эволюционных масштабах времени. Выживание — это, по сути, лишь вспомогательный, хотя и важный этап на пути к репродукции. У довольно многих существ личное существование в плановом порядке прекращается после их репродукции — и иногда уже на этапе спаривания. К людям это, к счастью, не относится — в том числе, из-за высокой и длительной потребности потомков в родительской поддержке, но это не снижает важности репродуктивных инстинктов человека. Важность их для нашей темы усугубляется тем, что на базе репродуктивных инстинктов сформировались важные социальные инстинкты, о которых мы будем говорить в следующем разделе.
Репродуктивные стратегии всех живых существ принято разделять на два типа, кратко обозначаемые латинскими буквами «r» и «K»; впрочем, эти типы не дискретны, а являются лишь крайними точками на некоей непрерывной шкале. Первая, r-стратегия — стратегия количества. Родители при этом продуцируют астрономическое количество зародышей, но никак не заботятся об их дальнейшей судьбе. Классический пример — треска, вымётывающая миллионы икринок, и оставляющая их далее на произвол судьбы. На другом конце этого спектра — K-стратегия, при которой зародышей продуцируется относительно немного, но они окружены максимальной заботой и вниманием. Человеку, разумеется, в основном присуща K-стратегия: детей немного, но они окружены пристальной заботой и тщательно воспитываются. Однако, при этом определённые поползновения в сторону r-стратегии часто имеют эволюционный смысл, особенно для самцов, и широко практикуются.
В группу репродуктивных мы включаем два инстинкта: половой и родительский.
Половой инстинкт — инстинкт максимизации успеха первой фазы репродукции — зачатия. А это, прежде всего достаточно большое (в случае самца — даже максимально возможное) количество спариваний, с возможно более перспективными половыми партнёрами. В силу понятной противоречивости первого и второго, поведение даже в рамках этого инстинкта оказывается компромиссным. Половой инстинкт — это не инстинкт «безграничной похоти»: борьба за качество неизбежно сдерживает количество. Кроме того, количественные пределы могут накладывать и несовпадающие репродуктивные интересы «другой стороны». «Качество» же потенциального партнёра, оценивается как в свете должной генетической кондиционности, так и в свете перспектив долгосрочной заботы о потомстве. Упомянутый прицел на долгосрочную заботу о потомках отражает такую особенность репродуктивной системы человека, как потребность в высоких «самцовых родительских инвестициях». Этот несколько заумный научный термин означает лишь то, что человеческое потомство даже в современную эпоху весьма долго нуждается в отцовской помощи и поддержке, в первую очередь — материальной. А в эволюционном прошлом, отсутствие такой поддержки могло быть несовместимо с жизнью ребёнка. Длительный период беспомощности младенца крайне ограничивал возможности матери по самостоятельной добыче пропитания и защите от опасностей, что мог, в тех условиях, длительное время обеспечивать лишь преданный и достаточно добычливый мужчина.
Высокие самцовые инвестиции не такая уж редкость в живом мире — и уж точно не повод для человечества свысока посматривать на братьев наших меньших. Достаточно посмотреть, например, на беспомощных птенчиков в гнёздах многих птиц, выкормить которых без помощи отца бывает никак не возможно. И так не только у птиц; но вернёмся к людям.
Половой инстинкт, как и любой другой инстинкт, часто используется не по назначению, особенно — у людей. Часто его релизеры срабатывают даже тогда, когда фактическая репродукция не предполагается и даже избегается. Молодые и здоровые партнёры, отвечающие самым высоким стандартам качественной репродукции, для сугубо развлекательных совокуплений предпочитаются едва ли не более веско, чем для «серьёзного» продолжения рода. И категорически не предпочитаются старые и нездоровые, хотя, казалось бы, для самого по себе секса это не должно иметь значения. Спрашивается — как может сказаться на половых ощущениях мужчины форма и размеры женской груди? Но почему-то она «имеет значение» даже тогда, когда перспектив на последующее кормление младенца ею нет и в помине.
Половой инстинкт тесно связан не только с родительским инстинктом, но и с прочими (например — инстинктами всех видов консолидаций).
В силу различия репродуктивных ролей и эволюционных интересов, варианты полового инстинкта для мужчин и женщин существенно отличаются, поэтому модульный состав их следует рассматривать по отдельности для первых и вторых. Итак:
Для мужчин:
Модуль количества
Высокий пафос репродукции состоит в том, чтобы, как минимум — не допустить исчезновения своего генофонда в возможно более далёкой перспективе, а как максимум — заполнить им весь окружающий мир. Эта задача распадается на две подзадачи — количественную и качественную; рассматриваемый модуль направлен на решение первой из них. Модуль количества подобен нападающему в футбольной команде; его задача — увеличивать счёт, а не сохранять достигнутый. Его должная активность позволяет, при определённых условиях, достичь потрясающих результатов. Например, как показали генетические исследования, 7 % населения центральной и средней Азии (или около 1.5 % населения всего мира) до сих пор несут в себе гены Чингиз-хана — и это несмотря на геноцид его потомков, развёрнутый Тимуром в 14-м веке! Никакая другая репродуктивная стратегия не могла бы достичь такого колоссального успеха. И хотя ключевым условием такого успеха является обладание весьма труднодостижимым общественным положением, эта поведенческая стратегия (половая экспансия), более чем характерна для самцов всех тех видов, у которых есть самцы и самки.
