class="p1">[845] Пускай я был лично знаком с этими людьми и хорошо знаю, что все изложенное – чистая правда, никто, я уверен, из тех, кому привычно считать все подобное простыми «совпадениями», не переменит свое мнение. Эти две истории я пересказал исключительно ради того, чтобы продемонстрировать, каким образом «значимые совпадения» обыкновенно проявляются в повседневной жизни. В первом случае совпадение можно приписать, пожалуй, приблизительному тождеству двух главных объектов (скарабея и бронзовки), а вот во втором случае кажется, что между смертью и стаей птиц не может быть никакой связи. Однако если вспомнить, что в вавилонском Гадесе души облачались в «одеяния из перьев» [588], а в Древнем Египте ба, или одна из душ, воображалась птицей [589], то вряд ли будет преувеличением допустить в данном случае воздействие некоего архетипического символизма. Происходи все в сновидении, толкование этого сна опиралось бы на сравнительный психологический материал. Да и в первом случае, возможно, тоже присутствует архетипическая основа. Пациентка с большим трудом поддавалась лечению, и к той поре, когда ей приснился этот сон, мы почти ничего не добились. Тут следует пояснить, что, на мой взгляд, всему виной был анимус [590] пациентки, приверженный картезианской философии и настолько упорно цеплявшийся за собственные представления о реальности, что усилия трех врачей – я был третьим по счету – уходили, по существу, в ничто. Явно требовалось что-то неожиданное, что-то иррациональное, но это было вне моих сил. Самого сновидения было достаточно для того, чтобы, пускай незначительно, поколебать рационалистическую установку пациентки. Но когда «скарабей» и вправду влетел в окно, естество (
natürliches wesen) пациентки сокрушило броню ее анимуса, и процесс трансформации наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Любое значимое изменение установки знаменует собой психическое обновление, которое, как правило, сопровождается символами второго рождения, возникающими в сновидениях и фантазиях пациента. Скарабей – это классический пример символа второго рождения. В древнеегипетской книге Ам-Дуат [591] сообщается, что мертвый солнечный бог на десятом привале преображается в бога Хепри, то есть в скарабея, а затем, на двенадцатом привале, восходит на ладью, которая уносит его, уже обновленного, в утреннее небо. Единственная трудность при общении врача с образованным человеком заключается в том, что нельзя исключать возможность криптомнезии (впрочем, моя пациентка точно ничего не знала о всей этой символике). Но факт остается фактом: психолог постоянно сталкивается со случаями, когда появление символических параллелей [592] невозможно объяснить без обращения к гипотезе о коллективном бессознательном.
[846] «Значимые совпадения» – которые следует отличать от бессмысленных случайных группировок событий – проистекают, по-видимому, из архетипических оснований. По крайней мере, все случаи из моей практики, которых было немало, явно это подтверждают. О том, что отсюда следует, уже говорилось выше [593]. Пусть всякий, кто обладает опытом в этой области, схожим с моим собственным, способен распознать этот архетипический характер, довольно затруднительно связать такие события с психическими условиями из экспериментов Райна, ведь в последних нет неоспоримых свидетельств какой-либо группировки архетипов, а эмоциональное состояние отличается от приведенных мною примеров. Тем не менее необходимо помнить о том, что наилучшие результаты достигались в первых сериях экспериментов Райна, после чего наблюдалось резкое их ухудшение. Однако, если удавалось заново пробудить интерес испытуемого к утомительному и скучному эксперименту, результаты вновь улучшались. Значит, эмоциональный фактор также играет важную роль. Впрочем, аффекты в значительной степени обусловливаются инстинктами, формальным выражением которых является архетип.
[847] Между двумя моими примерами и экспериментами Райна можно провести еще одну психологическую аналогию, не столь, правда, очевидную. Общим для всех этих будто бы совершенно разных ситуаций будет то обстоятельство, которое передается «фактором невозможности». Пациентка, увидевшая во сне скарабея, очутилась в «невозможной» ситуации, поскольку ее лечение зашло в тупик и выхода не предвиделось. В подобных ситуациях, если они достаточно серьезны, и приходят, как правило, архетипические сновидения, указующие путь, о котором пациент даже не догадывался. Именно такие ситуации группируют архетипы с наибольшей регулярностью. Поэтому в ряде случаев психотерапевт считает своим долгом прояснять ту рационально неразрешимую проблему, которую обозначает бессознательное пациента. Когда проблема выявлена, в действие вступают глубинные слои бессознательного, примордиальные образы, и начинается трансформация личности.
[848] Во втором моем примере наличествовали полубессознательный страх и угроза летального исхода при полной невозможности адекватного понимания ситуации. В экспериментах Райна сама «невозможность» поставленной перед субъектом задачи побуждала его полностью сосредоточиться на процессах, протекающих внутри, и тем самым бессознательное получало шанс проявить себя. Вопросы, которые задавались в экспериментах по ЭСВ, исходно имели эмоциональную окраску, потому что они постулировали нечто непознаваемое как потенциально познаваемое и как бы всерьез подразумевали возможность чуда. Субъект мог сколько угодно предаваться скепсису, но его бессознательное откликалось на такой «призыв» чуда, и в испытуемом пробуждалась надежда, дремлющая во всех людях, на реальность чудесного. Примитивные суеверия лежат сразу под внешним слоем культуры даже у наиболее трезвомыслящих индивидуумов; как раз те, кто усерднее прочих бьется с суевериями, первыми поддаются их внушениям. Поэтому, когда в ходе эксперимента, подкрепленного всем авторитетом науки, человек слышит «призыв» чуда, отклик неизбежно порождает эмоцию, которая аффективно либо принимает, либо отвергает этот «призыв». Всем событиям в той или иной степени присуща аффективность, сколько бы это ни отрицали.
[849] Здесь я хотел бы обратить внимание на те недоразумения, которыми потенциально чревато употребление термина «синхронистичность». Я остановился на таком термине потому, что одновременность двух событий, связанных между собою значимо, но не каузально, казалась мне важнейшим критерием. Поэтому я использую общее представление о синхронистичности в специфическом толковании, имея в виду совпадение во времени двух или более каузально несвязанных событий с общим или сходным значением, в противоположность «синхронии», которая означает просто одновременность протекания двух событий.
[850] Получается, что синхронистичность – это возникновение некоторого психического состояния одновременно с одним или несколькими внешними событиями, которые кажутся смысловыми аналогами моментального субъективного состояния (равно как и последнее в ряде случаев может мниться таким аналогом событий). Два моих примера наглядно и по-разному это иллюстрируют. В истории со скарабеем одновременность очевидна, но вот во втором случае все иначе. Стая птиц и вправду вызвала смутный страх, но этому страху можно дать каузальное объяснение. Жена моего пациента ранее определенно не испытывала осознанно каких-либо чувств, сопоставимых с моими опасениями, поскольку симптоматика пациента (боли в горле) была не из тех, каковые побуждают непосвященных заподозрить неладное. Зато бессознательному нередко известно больше, нежели сознанию, и представляется вероятным, что бессознательное этой женщины учуяло опасность. Если исключить сознательные психические элементы, например, размышления о смертельной угрозе, то мы получим явную одновременность появления стаи птиц, в ее
