к себе, а в экстремальных случаях – к ненависти к окружающим. Лечения не существует. Люди с Аспергером очень не любят неожиданностей, для них важно жить в понятной и предсказуемой среде. Чтобы Магнус мог нормально функционировать, ему нужно развивать социальные контакты, что в его случае обеспечивает консультация. Здесь ему повезло. В этом отделении в одном из пригородов Стокгольма работа налажена хорошо, персонал работает с душой, с ним встречаются одни и те же сотрудники. Магнус потребовал, чтобы медсестра присутствовала и на протяжении нашего интервью. Несмотря на то что мы с ним уже встречались, и именно здесь, ему всё равно спокойнее, когда она рядом.
Время послеобеденное, мы сидим за маленьким круглым столиком в углу. Рядом – письменный стол с компьютером и принтером. Из окна на противоположной стене открывается вид на парковку.
Магнус начинает с того, что извиняется – он опоздал на пять минут. Пунктуальность для него важна. У него темные волосы и рост ниже среднего – в целом совершенно обычная внешность. В своей аккуратной одежде он мог бы легко слиться с толпой в центре города. Правда, сейчас он очевидно нервничает. Лицо напряжено, часто сглатывает, взгляд пугливый, во всей манере держаться ощущается надлом, будто больше всего на свете ему хочется вскочить и выйти из комнаты. Однако он остается на месте, поскольку обещал мне и медсестре: если это может помочь другим, он готов дать в интервью, как бы тяжело это ни было. Но цена высока. В ближайшие ночи он будет плохо спать и пропускать приемы пищи, потому что, когда он чувствует тревогу, аппетит пропадает начисто. Поэтому Магнус не хочет рассказывать о главной травме своей жизни – том кошмарном сне, в котором он до сих пор находится и уверен, что никогда из него не выберется.
Начинаю я с вопроса о юности.
– Я вытеснил воспоминания о детстве и школе. Мне было очень плохо, я часто злился, и никто не понимал почему, в том числе я сам.
– А почему ты злился?
– Естественная реакция на окружение. Скорее я не понимал, почему не злятся все остальные. Сердился, потому что не мог понять людей вокруг. А когда возникали недоразумения, я приходил в ярость.
– Но почему ты сердился? – настаиваю на своем вопросе я.
– Мне было плохо. Я просто злился. Не понимал, почему я должен ходить в школу, если я там все равно ничему не учусь. Всё время ввязывался в конфликты, никто меня не понимал.
Магнус останавливается, делает глоток воды из стакана. Смотрит в пол, потом поднимает взгляд на меня – один из немногих моментов за время интервью, когда он смотрит мне в глаза. Затем делает глубокий вдох и говорит:
– Не люблю вспоминать о том времени, о том, каким я был человеком. Я оставил всю эту злость позади, или…
Пауза. Снова глубокий вдох. Теперь он произносит слова медленно, более взвешенно:
– Или же всё осталось где-то на заднем плане, просто мысли изменили форму, превратившись в депрессию. Или, может быть, я научился лучше контролировать свои мысли, даже не знаю, – тут он пожимает плечами.
Несмотря на все свои проблемы, Магнус хорошо учился в школе и не был совсем одинок. Друзья у него были.
– Когда я не сердился, мог быть очень веселым. У меня всегда было чувство юмора. Наверное, некоторые хотели общаться со мной, потому что им было любопытно, что я придумаю в следующий раз.
Но родители тревожились за него.
– Начиная с одиннадцати лет я хотел умереть, и эти мысли преследуют меня до сих пор.
Окончив гимназию с хорошими оценками, он набрал 60 крéдитов в университете [21]. Но дальше дело не пошло.
– Я выгорел, сил больше не оставалось.
Сейчас Магнус работает несколько часов в неделю на складе – всё, что он в состоянии делать. Когда я спрашиваю, как часто он общается с семьей, Магнус отвечает, что у него есть младший брат, с которым он практически не контактирует.
– У него своя жизнь, у меня своя.
– А родители?
– Я к ним ездил за город в выходные.
Возвращаюсь к работе Магнуса, пытаясь уточнить, какие же задачи он выполняет.
– Собираю мусор, который лежит кучами, и выбрасываю в два контейнера.
Он замолкает.
– Да нормально, – продолжает он со смирением в голосе. – Условия ужасные, но работа простая, приходится двигаться, коллеги приятные. Всё нормально.
Я спрашиваю, как выглядит его обычный день.
– Встаю я рано. Сплю плохо, часов шесть за ночь. Завтракаю. Немного играю в компьютерные игры. С утра до работы иду пешком, чтобы сэкономить, а на обратном пути еду. Перекусываю лапшой, отдыхаю. А потом готовлю нормальный ужин.
Настает момент затронуть самую больную тему в разговоре. Начинаю осторожно к ней подбираться.
– Как у тебя дела с… э… ты говорил, что у тебя было много друзей… как у тебя с девушками?
Магнус резко зажмуривается – так он делает всегда, когда мы затрагиваем щекотливые темы.
– Ох, вот с этим у меня всегда были проблемы.
Он смотрит на меня взглядом, полным мучений.
– Я очень боялся, что мы затронем эту тему. А такой вроде хороший был день. – Тяжелый вздох. – Это очень больная тема.
На какое-то время наступает тишина. В окна начинают просачиваться осенние сумерки, из коридора доносятся шаги пациентов и сотрудников. Медсестра молча сидит рядом со мной.
– Противоположный пол меня всегда интересовал, даже в детстве мне почему-то казалось, что девочки интереснее мальчиков. Не знаю почему, но они меня очаровывали. Но мне всегда трудно было завести себе девушку, и в тех немногих случаях, когда удавалось, всё заканчивалось, толком не начавшись. Это были лучшие моменты в моей жизни, которые я ценю больше всего.
Его голос дрожит – я вижу, что Магнус вот-вот заплачет. Он судорожно сглатывает, пытаясь сдержать слезы.
– Во мне столько ненависти! Такая ярость, такое разочарование! Тринадцать лет у меня не было девушки. Трудно сказать, после чего именно я сдался, но я сдался. Мне случалось влюбляться в женщин, но из этого ничего не выходило. Влюбляешься, конечно, не каждый день, но теперь я стараюсь такого вообще избегать.
Слезы пополам с гневом всё же вырываются наружу, злость нарастает, он говорит напряженно, голос срывается. Пока он пытается взять себя в руки, повисает пауза – использую ее, чтобы задать вопрос.
– Как ты думаешь, почему ничего не выходило?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что причина в злобе. Женщины просто-напросто злые. Им нравится видеть, как мужчины страдают.
Слезы текут по лицу Магнуса, медсестра протягивает бумажный платок.
